За живой и мертвой водой - Далекий Николай Александрович (лучшие книги онлайн .txt) 📗
— Поэтому я и спрашиваю. Я знал его как англичанина.
Оксана засмеялась и заметила, что на губах Хауссера появилось подобие улыбки. Очень хорошо — это первый признак доверия.
Они свернули в узкий проулок, упиравшийся в более широкую улицу. Шагах в тридцати у тротуара стояла маленькая легковая машина. Сидевший за рулем молоденький солдат–шофер позевывал, но его лицо — обыкновенное, солдатское привлекло вдруг внимание Оксаны. Почему у нее возникло это странное впечатление, девушка не могла понять, но ей вдруг показалось, что у шофера не одно, а два лица и одно смещено, перекошено, как будто солдат слегка повернул голову и напряженно прислушивался к тому, что происходит позади него. Это продолжалось всего лишь мгновение и было похоже на галлюцинацию, обман зрения. В действительности солдат сидел, сонно глядя перед собой, у него было спокойное, свежее лицо.
Из–за угла навстречу им неторопливым, ровным шагом вышел высокий офицер. Оксана сразу же узнала его — тот гауптман, которого она видела день назад в своем доме. Он подошел к машине, легонько постучал носком сапога о покрышку колеса, проверяя, не спустил ли баллон, сказал солдату:
— Эрнст! Надо заправить машину, но сперва на улицу Симона Петлюры. Захватим обер–лейтенанта. И осторожнее на этих выбоинах, душу можно вытрясти.
Садясь рядом с шофером, гауптман рассеянно взглянул на проходящих мимо, задержал взгляд на девушке, но, кажется, не узнал ее или узнал, но не мог вспомнить, где видел.
Машина плавно тронулась с места.
Хауссер и Оксана вышли на угол. Советник свернул было вправо, но невдалеке послышался женский плач, крики. Оксана оглянулась. Позади, у двухэтажного особняка, стоял грузовик с солдатами. Сидевшие в кузове солдаты удивленно глазели на раскрытое окно на втором этаже. В окне показалась голова офицера. Он крикнул вниз:
— Всем — с машины! Бурфелы — в гестапо! Здесь убийство. Быстро!
Голова офицера скрылась в окне. Солдаты начали прыгать на мостовую. Фельдфебель вскочил на подножку, и машина промчалась мимо советника и девушки.
Хауссер, ничего не объясняя, быстро зашагал к особняку.
— Куда вы? — догнала его Оксана.
— Идем! — в сильном волнении произнес Хауссер. — Там… Неужели?..
Они прошли мимо столпившихся на тротуаре и мостовой солдат. Из окна доносился плач женщины. Хауссер, проявляя неожиданную при его комплекции резвость, побежал вверх по лестнице, Оксана едва успевала за ним. Следом, громыхая тяжелыми сапогами, бежали солдаты.
В коридоре второго этажа Оксана увидела перепуганную заплаканную женщину в кокетливом белом фартуке. Она с ужасом глядела в какую–то комнату и, судорожно дыша, бормотала что–то несвязное.
Хауссер подбежал к раскрытой двери, остановился у порога. Оксана заглянула через его плечо и увидела лежавшего на ковре у письменного стола мужчину в судейском мундире. Над ним склонился растерянный лейтенант.
— Господин лейтенант, — послышалось за спиной Оксаны. — Посмотрите, что мы нашли на лестнице.
Ефрейтор протолкался вперед и подал офицеру записную книжку в голубоватой обложке. Лейтенант торопливо полистал книжечку и закричал зло и радостно:
— Вот здесь по–русски! Это он обронил. Убийца! Свою записную книжку.
— Положите на место! — фальцетом вскрикнул советник, и нависшая на воротник холеная, без морщин шея его покраснела. — Сейчас же положите! Пусть гестапо! Они знают…
— Это он… — запричитала женщина в фартуке. — Как я могла подумать… Такой галантный. Это он убил!
— Положите все на место, — снова закричал Хауссер. — Ничего не трогайте, лейтенант. Оцепите своими людьми квартал. Сейчас же! Успокойтесь, фрау Марта. Боже! Среди бела дня. — Он притронулся к руке Оксаны. — Идемте, Ева. Я не хочу встречаться с этими господами. Я их не могу видеть…
По лестнице Хауссер спускался, придерживаясь за руку своей помощницы, точно слепой или пьяный. Его лицо блестело испариной. На улице советник остановился, снял очки, начал протирать платком запотевшие стекла. Оксана впервые увидела его глаза, они были большие, на выкате и почему–то напоминали девушке двух слепых, беспомощных котят, хотя, казалось бы, это сравнение никак не шло к глазам.
— Какой ужас… — Хауссер задыхался. — Пойдемте! Что–то невообразимое. Под самым носом штурмбаннфюрера… Среди бела дня!
…Гауптман, записная книжка в голубой обложке… «Второе», перекошенное от напряжения лицо молоденького шофера… Снова гауптман. Он шел спокойно, совершенно спокойно. Да, он не спешил. И в машину сел не спеша, сперва постучал ногой о покрышки. «Осторожнее на этих выбоинах…» Неужели он стрелял в судью? Конечно, книжка в голубой обложке обронена или подброшена. Скорее всего подброшена. И это книжка Петра, жениха Марии, — лейтенант, очевидно, ошибся, записи в ней сделаны не на русском, а на украинском языке.
— Господин советник, вам плохо? — в голосе Оксаны звучало искреннее участие.
Хауссер слегка вздрогнул и, словно очнувшись, удивленно посмотрел на помощницу.
— Скажите, Ева… Мы проходили мимо какой–то машины… Вы не обратили внимания на офицера? Как он выглядел, в каком чине?
— Н–нет…
— И номера машины не заметили?
— Даже не посмотрела. Почему вы спрашиваете? Может быть, вы все–таки объясните мне, что произошло? Кто убит?
— Советник юстиции…
— Не понимаю… Кто его застрелил?
— Тише… — Хауссер подозрительно поглядел по сторонам. — Сразу видно, что вы свалились с неба. Партизаны, конечно. Может быть, даже тот офицер, который на наших глазах укатил на машине.
— Вы… вы это серьезно? — Оксана даже приостановилась от изумления, — Партизан в немецкой форме, на машине, днем, в центре столицы Украины?
— Вас это не должно удивлять.
— Невероятно!
— Они выбрасывают фортели и почище. Совсем недавно вот так же среди бела дня был похищен и вывезен из города полковник. И все это происходит под носом у Герца.
— Вы имеете в виду штурмбаннфюрера, начальника…
Сердитый Хауссер не дал Оксане договорить:
— Да, именно этого господина я имею в виду. Если так будет продолжаться… Давайте зайдем в какой–нибудь дворик. Я должен присесть. Что–то с сердцем.
«Не хватало, чтобы с ним случился удар…» — подумала Оксана, торопливо открывая первую же калитку. К счастью, у веранды дома стояла скамья. Оксана усадила советника, расстегнула крючок воротника мундира. Из глубины застекленной веранды на нее испуганно смотрела какая–то женщина, видимо, хозяйка. Оксана показала ей жестом: «Воды!» По побледневшему лицу советника катились капли пота. Оксана сняла с него фуражку и, точно веером, начала обмахивать ею голову шефа. Подоспела хозяйка с большой кружкой воды. Девушка набрала в рот воды и несколько раз, как кропят белье перед глажением, прыснула водой на голову советника, затем вытерла мокрым платочком его лицо, лысину, шею.
— Выпейте воды. Мокрый платочек положите на грудь возле сердца. Вот так! И ни о чем не думайте. Пройдет. Просто вы переволновались.
Хауссер сидел, слегка откинув назад голову. Мундир был расстегнут на груди, и из–под него виднелась кремовая шелковая трикотажная рубашка. «Конечно, это от переутомления, — думал советник, проникнутый жалостью к себе. — Еще бы, не спать две ночи подряд. Эта история с эшелоном… Все время в напряжении. А тут нелепая гибель советника юстиции, неоправданная, бессмысленная потеря, которой можно было бы избежать. Не надо было ходить туда, смотреть на труп…» Он почувствовал, как девушка взяла его руку, нащупала пальцем пульс. «Заботливая… Но все волнения начались с ее визита. Черт бы побрал Пристли, марки, Гитлера и все на свете… Так можно загнать себя в гроб раньше, чем рухнет Третий рейх и потребуется помощь Пристли. Нет, все обойдется, только нужно сходить к врачу. Завтра же!»
Бледность сходила с лица советника, и оно приобретало прежнюю окраску. Он поднял голову, глубоко и облегченно вздохнул.
— Все в порядке. Спасибо, Ева. Извините меня.
— Почему вы не носите с собой каких–либо таблеток, капель? Разве можно так рисковать?
