История Древней Греции - Геродот Галикарнасский (книги онлайн без регистрации полностью .txt, .fb2) 📗
При всем том мы не вправе отвергать целиком биографические известия Свиды о Геродоте, как поступает Бауэр. В возражение новейшему биографу можно указать на галикарнасское происхождение историка, известное и Свиде, имя отца, подтверждаемое галикарнасской же надписью; должно быть, верно и имя брата его, Феодора. Весьма недостаточно основание, по которому Бауэр заподозривает подлинность известия о родстве нашего историка с Паниасисом. Он исходит из того положения, неверность которого показана выше, будто происхождение Геродота из Галикарнасса установлено впервые все теми же александрийскими грамматиками, будто раньше этого господствовало убеждение в происхождении его из Фурий, и будто родственная связь Геродота с галикарнассцем Паниасисом есть лишь измышление позднейшего времени. Но раз основание критики неверно, теряет силу и его отрицательное заключение. Напротив, само сочинение Геродота представляет доказательства близкой связи между двумя писателями, а именно: обширное знакомство автора с древнеэллинской поэзией, преимущественно эпической, а также многообразная зависимость его в форме изложения от гомеровского эпоса [31].
Во всяком случае, компиляция Свиды дает несколько больше того, что мы узнали из фантастической повести Лукиана.
Не более надежны источники наших сведений о времени жизни и о месте смерти историка. Компилятор – писательница конца времен Нерона, Памфила, передает заключение свидетеля, что в начале Пелопоннесской войны Геродоту было 53 года, чем рождение его относится к 484 году до Р. X. Подлинный смысл и происхождение этой и подобных дат выяснено в упомянутом исследовании Дильса об Аполлодоровой хронологии. Хронологические данные, хотя бы в форме положительнейших известий, добывались Эратосфеном и популяризатором его Аполлодором путем комбинаций за отсутствием источников. В жизни поэта, философа или историка хронолог старался приурочить к определенному году какое-либо выдающееся событие, участие в котором предполагало «цветущий возраст» (akmhў) писателя, приблизительно сорокалетний. Таким событием в жизни Геродота было участие в фурийской колонии, основанной в 444/3 году до Р. X.; отсчитывая 40 лет назад, хронолог получал эпоху рождения историка, 484/3 год, откуда и выведено число лет Геродота в начале Пелопоннесской войны у Памфилы. К тому же «цветущему возрасту» сводятся менее определенные показания Дионисия Галикарнасского, Диодора и Евсевия. Первый из них замечает, что «Геродот Галикарнасец родился немного раньше персидских войн», т. е. войн с Ксерксом. По словам второго, Геродот родился во времена Ксеркса; по свидетельству третьего, известность Геродота началась в ол. 78, 1 = 468 год, т. е. в шестнадцатилетнем возрасте. Вычисления эти, кажется, могут объяснить и Евсевиеву дату чтения Геродотом своих историй: первая попытка основания Фурий из Афин сделана была по настоянию Перикла и Лампона в ол. 83, 3 = 446/5 году до Р. X. В следующем году внутренние распри в новом городе, названном Фуриями, или Фурием, по имени источника, заставили поселенцев покинуть колонию; вскоре после этого (444/3 г. до Р. X.) колонисты из всех частей Эллады снова отправились для занятия нового города. К этому же самому времени, как мы видели, относится и публичное чтение в Афинах, благодаря которому Геродот получил значительную сумму на дорогу и на новоселье. Точное совпадение годов основания Фурий и Геродотова чтения вскрывает источник хронологической даты Евсевия.
Из сочинения Геродота мы узнаем, что он беседовал с очевидцем Ксерксова похода, орхоменцем Ферсандром, вероятно, во время путешествия по Беотии (IX, 16); само собой разумеется, что автор встречался и со старыми марафонскими бойцами. Сами войны с персами описываются историком по воспоминаниям; путешествие по Египту совершено автором после 449 года. Все это вместе с переселением автора в Фурии после 446–443 годов приурочивает рождение Геродота к 490–480 годам до Р. X.
Если считать сочинение Геродота неоконченным, что могло случиться, скорее всего, по причине смерти, то год кончины историка может быть определен довольно точно. В сочинении имеются ясные указания на то, что историк пережил первые годы Пелопоннесской войны. Так, он упоминает об изгнании эгинцев с острова, у Фукидида рассказанном под 431 годом [32]. К началу апреля того же года относится нападение фиванцев на Платею при пособничестве Евримаха, рассказанное подробно Фукидидом и упоминаемое мимоходом Геродотом с поименованием того же Евримаха и отца его Леонтиада [33]. В следующем году совершена в Афинах казнь спартанских послов, по поводу которой Геродот высказывает свои сомнения в справедливости наказания потомков за вину предков [34]. В IX книге (73) историк упоминает о разорении Аттики пелопоннесцами, хотя не знает еще об оккупации Декелеи, последовавшей в 413 году. В VI книге (98) Геродот рассказывает, что «за время трех следовавших одно за другим поколений Дария, Ксеркса и Артаксеркса Эллада частью от варваров, частью от собственных вождей, воевавших между собою за гегемонию, претерпела больше бед, нежели за двадцать других поколений». Так как Артаксеркс умер в 425 году до Р. X. [35], а три царствования упоминаются рядом как закончившиеся, то необходимо заключить, что 425 год пережит историком. Никаких указаний на события позднейшие в сочинении Геродота нет; по всей вероятности, скоро после этого он и умер. С другой стороны, судя по краткости упоминания Дария I без добавки эпитета «сына Гистаспа», которая отличала бы его от Дария Нота (424–405 до Р. X.), с большой вероятностью можно заключить, что по вступлении этого Дария на царство историк не имел уже достаточно времени для соответствующего изменения (I, 130). Более точное обозначение царя было тем необходимее, что и при Дарии Ноте повторилось восстание мидян против персов. Если к сказанному прибавить, что в Аристофановой комедии «Ахарняне», поставленной в 425 году, есть намеки на рассказ Геродота о первоначальном источнике эллино-персидской борьбы (14), следовательно, сочинение историка было в то время уже в обращении в публике, то 425/4 год может считаться годом смерти «отца истории» [36].
Где умер и погребен историк? Эпитафия у Стефана Византийского, сочиненная в то время, когда на место недостающих точных известий о судьбе писателя измышлялись всевозможные комбинации, не может иметь для нас никакого авторитета. Она же послужила источником для Свиды, местом смерти и погребения Геродота называющего Фурии. Кенотаф с именем историка был вполне достаточен для образования такой традиции; подобного происхождения и другое предание, о смерти историка в Пелле. Но с другой стороны, в Марцеллиновом жизнеописании гробница историка помещается в Афинах в фамильном склепе Кимона рядом с гробницей Фукидида. Но и это «известие», невероятное в рукописной редакции, есть скорее всего плод усилий соединить двух знаменитых историков и за гробом.
До конца шестидесятых годов преобладало мнение, что историк умер и погребен в Фуриях, где, по свидетельству Плиния, он и написал свое сочинение. В 1868 и 1871 годах появились мемуары А. Кирхгофа, вышедшие потом под общим названием «Über die Abfassungszeit des herodotischen Geschichtswerkes», в которых со свойственным автору остроумием проводится, между прочим, та мысль, что вторая часть Геродотовой истории, начиная с половины V книги и до конца, могла быть написана только в Афинах, что, следовательно, Геродот приезжал сюда с нового местожительства, что сочинение Геродота осталось неоконченным, причиной чего была, должно быть, преждевременная смерть автора; отсюда делается заключение, что Геродот умер в Афинах. Заключение это разделяется Виламовицем, Бауэром, Гахецом.
Однако помимо сомнительности всей гипотезы Кирхгофа, о которой мы скажем ниже, догадка его о смерти историка в Афинах не вытекает неизбежно из положений самой гипотезы. Сделанные в Афинах, по мнению критика, заметки могли быть внесены в историю и по возвращении автора в Фурии, где, как полагает Кирхгоф, написаны им вторая половина третьей книги, вся четвертая и начало пятой. К тому же ни одно из цитируемых берлинским академиком мест истории не такого свойства, чтобы для написания их требовалось личное посещение Афин автором, его вторичное долговременное там пребывание. Следовательно, если показание Свиды и Стефана Византийского о Фуриях как о месте смерти и погребения историка не может быть решающим, если свидетельство Марцеллина о Геродотовой гробнице в Афинах справедливо устраняется критикой, то, с другой стороны, не могут почитаться убедительными и те соображения, какие пытается извлечь критика из Геродотова сочинения в пользу Афин; за Фурии мы имеем по крайней мере голос предания, которому не противоречат ни сочинение автора, ни наши сведения о нем.