Самый лучший комсомолец. Том 3 - Смолин Павел (книги хорошего качества .txt, .fb2) 📗
– Не добрался еще, – признался Никодим Феликсович.
Это нормально: он-то не нейросеть, а документов за прошедшее еще до его назначения время накопилось много. Здесь мы видим подпись убывшего в столицу ИО, ставленника Министерства сельского хозяйства. Ну и я виноват – не стал проверять, доверился.
– Заметили бы чуть позже, – пожал я плечами.
Точно заметил бы – такие люди ради мелочной прибыли «мутить» не станут.
– Заметил бы, – кивнул главбух.
– Можно позвоню?
– Конечно!
Набрал номер.
– Здравствуйте, Никита Сергеевич! – обрадовался я голосу Хрущева на том конце провода. – Заняты сегодня?
– Мемуары диктую, – ответил он. – Скучно. Хотел чего? – вопрос прозвучал с легкой надеждой в голосе.
– Хотите до Министерства сельского хозяйства прокатиться? – предложил я. – У нас тут валютный урон нанесен, в виде «левого» списания голландских луковиц тюльпана. Главбухом тогда у нас их сотрудник числился, зовут…
– Много? – спросил Никита Сергеевич.
– Не много, но обидно. В луковицах – две тысячи, деньгами – двести семь долларов. Рублей пятьсот-шестьсот, думаю, можно выручить.
– Должен будешь, – буркнул Хрущев и положил трубку.
– Демонстративная порка организована, – похвастался я товарищам.
Досмотрели бумаги – больше никаких проблем.
– Инкассаторы готовы? – спросил я.
Деньги «тюльпанные» собирать по торговым точкам в по окончании мартовских праздников.
Папа Толя не понимает, а мне нравится прибедняться. Но это же не повод не готовиться?
– Договорились, – подтвердил главбух и ухмыльнулся. – Председателю-то скажем?
– Пусть лучше по факту узнает, – ухмыльнулся я в ответ, и мы расстались довольные друг другом. – Придет ли покойная бабушка Матильды Степановны во внучкины сны и сегодня? – задумчиво спросил я пространство, покосившись на усыпанный веселящимися ребятами каток за окном.
– Быть беде! – разрушила все мои надежды на благополучный исход дела пришедшая в то же время на следующий день «ведьма».
– Отстой! – вздохнул уже даже и не пытающийся отогнать ничем необоснованный мандраж я и попытался откупиться от старой шантажистки. – Через час реконструкторы приедут – церковь осматривать, планировать ремонт.
– Это замечательно, – широко улыбнулась бабушка. – Но беду уже не отвадишь. Сегодня и случится.
– Когда? – без особой надежды на ответ спросил я.
– Беды темноту любят, – буркнула она и свалила.
Посмотрел за окно – чуть за полдень – и прошептал:
– Время еще есть…
– Теперь и мне не по себе, – поежилась весь вчерашний день стебавшая меня за мнительность Виталина.
Подняв трубку «внутреннего» телефона, выдал дежурному КГБшнику приказ утроить бдительность и сформировать отряды дружинников для вечернего и ночного наблюдения за порядком. Оплачиваемого наблюдения, само собой.
– Представляю, что они о тебе подумают, – хрюкнула Вилка.
– Подумают, что учения? – неуверенно предположил я.
– Подумают, что чары Матильды Степановны так сильны, что даже на Ткачёва работают, – беспощадно ответила она.
– Набиваем старушке авторитет, – пришлось посмотреть правде в глаза. – Вернее – сама себе набивает при нашем попустительстве. Но проблема в том, что у нас выбора нет – лучше перебдеть, получив снисходительные смешки податного населения, чем проигнорировать сигнал, выхватить проблем – пусть даже из простого материалистического совпадения! – и получить обиду того самого населения типа: «Приехали городские, Степановна им по*уй, и в итоге случилось вот такое нехорошее». Деревня! – развел руками.
Сходили к участковому – он как раз недоуменно смотрел на телефон, силясь осознать для чего нужно утраивать бдительность. Объяснил. Филипп Валентинович покраснел, покусал губы, успешно подавил желание заржать и козырнул:
– Надо утроить – утроим!
Хер с тобой, потешайся. Теперь придется идти к парторгу и папе Толе – все равно узнают.
По пути продолжил оправдываться перед Виталиной:
– Если во времена развитого феодализма условный барон услышал бы зловещие предсказания от придворного блаженного, его бы просто не поняли, не прими он меры. В деревне все знают всё, – выдал известную аксиому. – Ну не могу я от долбаной гадалки отмахнуться! Со временем снисходительные смешки все равно трансформируются в плюсик к моей репутации – не забил ведь, не побоялся мракобесом в глазах народа прослыть, значит заботится о податном населении.
– Еще и снег пошел, – накинула беспокойства Виталина, указав на окно, где на внутренний двор ДК (фонтан весной сделаем) начали падать снежинки.
– Быть беде! – скорбно вздохнул я и постучал в дверь кабинета
Получив разрешение, вошли, поздоровались, отказались от чая, я уселся напротив и мощно начал:
– Грядёт!
– Допустим, – посерьезнев, Антон Сергеевич подался вперед, сложив руки на столе.
Объяснил.
– Сергей, мы ведь материалисты, – расслабившись, укоризненно вздохнул он.
В ответ пересказал ему слова Никодима Феликсовича и отрепетированные при помощи Вилки оправдания, заменив в последних феодальный пример на важность обеспечения государством монополии на насилие. Конспектирует – вот он, подхалимаж!
– Что ж, – он задумчиво постучал ручкой по столу. – Приняв во внимание все аргументы, я считаю твое беспокойство вполне обоснованным и посодействую обеспечению безопасности наших уважаемых тружеников.
– Спасибо, Антон Сергеевич, – поблагодарил я, и мы покинули кабинет, направившись к папе Толе. – Замечала, что «с точки зрения материализма» можно подать совершенно любую фигню так, как тебе это выгодно? И заметь – никакого вранья!
– Приспособленец, – заклеймила меня Виталина.
Зашли к председателю – здесь на чай можно и остаться.
– И почему я все узнаю последним? – вздохнул Судоплатов-младший, выслушав рассказ.
– Зато весь репутационный удар приходится на меня – все знают, что ты очень занят и вообще кандидат наук. Словом – витаешь в высоконаучных эмпириях, снисходя до простых смертных только чтобы выписать премию, – утешил его я.
В дверь постучали, папа Толя велел заходить, и к нам присоединился участковый, смущенно покосившийся на меня.
Жаловаться на е*анувшегося пасынка пришел!
– Заходи, Филипп, без тебя все равно никак, – сгладил неловкость председатель. – Что будем делать?
– Утроим бдительность! – браво пообещал участковый.
Одобрительно покивав, отчим спросил меня:
– Помощь нужна?
– Никак нет, мы с Филиппом Валентиновичем справимся.
– Бдите! – выдал он ценный начальственный указ и потянулся к телефону. – Мне еще фуры согласовывать.
Тюльпаны по близлежащим городам развозить, цветов у нас нынче очень много – я же люблю масштабировать.
Покинули кабинет, старающийся не отводить глаза участковый пообещал одеться и прямо сейчас отправиться проверять все подряд, я пожелал ему удачи, и мы с Виталиной отправились одеваться – тоже на проверку, нервы успокоить.
Висящие на стене кабинета часы раздражающе-неторопливо отщелкивали секунды, аккомпанируя завываниям метели за окном. Отвратительная погода – в такую неминуемо что-нибудь да случится. А ведь уже почти полночь, и меня мучает совесть – выгнал кучу народа в дозор в вот такую погоду.
– Больше всего я опасаюсь серийных убийц, – поделился я с Виталиной переживаниями. – Их наличие в СССР старательно скрывается, потому что маньяки – следствие капиталистического образа жизни, сопровождаемого вечным стрессом от угрозы потерять всё. Увы, так это не работает – маньяки у нас есть, как и везде в мире.
– Ты же все личные дела видел – обычные люди, дурачок всего один на весь совхоз, да и тот безобидный – бегает, автомобиль изображает, – успокоила меня девушка.
– Антоха, – кивнул я. – Антоха у нас двадцатипятилетний ребенок и угрозы не представляет.
В деревне всегда как минимум один дурачок есть – почти традиция.
