Восточные страсти - Скотт Майкл Уильям (электронная книга TXT) 📗
— Дэвид все сделал на славу, — сказала она, — и заслужил ту награду, которую вы ему предложили, сэр. Я вполне одобряю ее.
Мальчик подскочил к матери и расцеловал ее.
Одна из туземок принесла им закуски и напитки. Руфь с удовольствием взяла в руки высокий ледяной стакан с фруктовым соком, в котором плавали дольки только что собранных экзотических фруктов. Вкус ей показался просто восхитительным. Она и припомнить не могла, когда в последний раз получала такое наслаждение от прохладительного напитка.
Но одна из девушек, сидящих неподалеку, подошла к ней и тихонько промолвила на плохом английском:
— Ты быть осторожней. Очень полно алкоголя в стакане.
Руфь, правда, и представить себе не могла, что этот сок мог содержать хотя бы каплю алкоголя, но после предупреждения стала пить его медленнее и небольшими глоточками.
Голландец и Чарльз уже с головой погрузились в дебри какого-то неотложного дела, и Руфь стала с любопытством, но исподтишка рассматривать юных дев, занимавших столь видное положение при «дворе» Голландца. Все они были совсем молоды, многим не было и двадцати. И все без исключения отличались красивыми лицами и изумительными фигурами. Здесь были китаянки, девушки с острова Ява, но в основном, как ей предстояло еще узнать, преобладали малайки. Были две девушки повыше других, и она приняла их сначала за представительниц своей расы, но, всмотревшись в их лица, поняла, что и они были уроженками Востока. Ни одна из них не чувствовала смущения из-за того, что груди обнажены, а длинные ноги время от времени открываются чужим взорам.
И вдруг Руфь осенило, что этих девушек Голландец предлагает своим деловым партнерам во время их визитов. Свой жизненный удел они, похоже, принимали благодушно и беспечно.
Через некоторое время все общество переместилось в столовую, где Руфи впервые пришлось познакомиться с rijsttafel. Число поданных блюд приближалось к астрономическому. Она вела счет до семидесяти пяти и бросила это утомительное занятие. В конечном итоге, по ее предположениям, на стол было подано от ста до ста пятидесяти блюд. Иногда в поле ее зрения попадалось что-то знакомое — мясо, рыба, овощи, — но многие из блюд имели необычайно пеструю комбинацию вкусовых оттенков, так что ей оставалось лишь гадать, что она ест. Впрочем, это было совершенно не важно: угощение было восхитительно.
Она продолжала разглядывать туземок, и ее внимание все больше и больше захватывала та необъяснимая, но подчеркнуто приветливая манера, с которой они всякий раз обращались к ее мужу. Так Руфь сделала для себя еще одно открытие. Именно этих или подобных им девушек имел в виду Чарльз, когда признавался в том, что бывал ей неверен.
Она вспомнила, что он никогда не придавал значения этим связям, он забывал о них как о чем-то совершенно случайном и обыденном. Он даже однажды признался ей, что сравнивает их для себя с сытным и вкусным обедом. Тогда она не вполне поняла смысла этих слов, но сейчас, похоже, картина начала для нее проясняться.
Возможно, она была не совсем права в том, что так долго не могла ему простить эти восточные романы. Они ведь и в самом деле не оставили ни малейшего следа в его душе. Ей не стоило придавать им того значения, которое они не могли иметь.
В этот момент какие-то интонации в голосе Голландца заставили ее прислушаться к мужской беседе.
— Я прекрасно понимаю, что денег вам нужно очень много, Чарльз. Вы с Джонатаном собираетесь запустить очень широкую и долгосрочную программу.
— Да, мы довольно высоко метим, — чуть уклончиво ответил Чарльз. — Мы никогда полностью не сравняемся с «Британской Ост-Индской компанией», но если планы наши осуществятся, мы к ним очень приблизимся.
— Я от всей души приветствую ваши цели и методы, — сказал Голландец воодушевленно.
— Очень приятно слышать, — ответил Чарльз, но его жене послышалось, что он произнес это как-то неохотно.
— Ты же знаешь, что всегда можешь обратиться ко мне за финансовой поддержкой любых масштабов, — провозгласил Голландец.
Руфь подумала, что они с мужем поладили, но, взглянув на Чарльза, распознала на его лице все то же выражение скрытого неудовольствия. Это еще больше насторожило ее.
— Очень мило с твоей стороны, что ты готов нам помочь, и поверь, мы с Джонни всегда ценим это, но ведь ты знаешь, у нас есть старое семейное правило — самим добывать себе инвестиции.
Голландца, казалось, вовсе не смутило, что его предложение было отвергнуто.
— Я прекрасно тебя понимаю, — заявил он, — и должен сказать, что мне нравится ваш стиль. Он мне глубоко симпатичен. Ты только отложи на будущее одну немаловажную деталь: если когда-нибудь тебе и Джонатану придется все же искать помощи на стороне, можешь совершенно спокойно обращаться ко мне. Я с удовольствием могу стать партнером с ограниченным статусом в «Рейкхелл и Бойнтон».
— Обязательно буду иметь это в виду, — сказал Чарльз и перевел все внимание на ящик с сигарами, который протянула ему одна из туземок Голландца.
После завершения трапезы все обитатели и гости этого дома отправлялись вздремнуть. Девушки проводили Чарльза, Руфь и Дэвида в отведенные им покои. Мальчик тут же удалился в свою комнату, а муж и жена наконец получили возможность поговорить друг с другом.
— Ты знаешь, и место, и люди просто потрясающие, — сказала Руфь. — Словно ожившая книга о путешественниках.
— Голландец — человек очень противоречивый. Он сказочно богат и обладает колоссальными связями, — сказал Чарльз. — Ты слышала, как он предлагал вложить свои деньги в компанию под предлогом помощи в наших финансовых затруднениях?
— Да, я слышала это. Но ты, кажется, не слишком этому обрадовался.
Чарльз невесело усмехнулся.
— Я это все предвидел и одновременно боялся. Голландец, понимаешь ли, далеко не альтруист. Только дай ему наложить свои жирные лапы на «Рейкхелл и Бойнтон», и он в мгновение ока станет главным держателем акций и основным участником дела. Мы с Джонни и ахнуть не успеем, как для нас все будет кончено.
— Все понимаю, — произнесла Руфь задумчиво. — Я вспоминаю, как ты однажды сказал мне — на Востоке правда никогда не лежит на поверхности. Наверное, ты прав. Здесь существует как бы несколько уровней понимания одного и того же явления, и каждый следующий всегда тоньше предыдущего.
— Ты сделала очень проницательное наблюдение, Руфь, — сказал он. — Есть люди, которым никогда не дано постичь истины Востока, и их бизнес неизменно терпит здесь крах. Системы ценностей здесь совсем иные, не те, которыми мы привыкли пользоваться дома.
Руфь глубже вздохнула.
— В первый раз за все те долгие годы, которые прошли с того дня, когда я узнала о твоей неверности, я смогла наконец понять тебя. В свое время я считала, что ты принимаешь меня за дурочку, уверяя в отсутствии всякой связи между этими изменами и нашей любовью. Теперь, когда я увидела этих молоденьких девушек, мне легко представить, как одна из них после окончания трапезы идет вслед за тобой в эти комнаты... И я наконец-то понимаю, каким образом близость с такой девушкой может оказаться не более значительной в жизни мужчины, чем изысканный десерт из кокосового ореха, бананов и еще Бог знает каких фруктов...
Чарльз взглянул на нее с грустной улыбкой.
— Ах, Руфь, ты слишком щедро отпускаешь мои грехи. Я этого не заслуживаю. Я бы мог взять себя в руки и справиться с собой. Я бы мог отказаться о девушек Голландца. Но я был слаб. Есть мужчины, у которых пора взросления затягивается. Я, пожалуй, один из них. Сейчас я тебе скажу одну вещь, которую никогда не смогу доказать; я предлагаю тебе просто поверить мне на слово. Если бы я приехал в Джакарту без тебя, Голландец, само собой, не забыл бы снабдить меня девушкой. Веришь ты этому или нет, реши для себя сама, но сегодня я бы огорчил его отказом.
Она была несколько смущена, но причин не верить его словам у нее не было.
— Мне потребовалось немало времени, чтобы зарубить себе на носу: супружеская верность — это не пустой звук. Отныне я не намерен нарушать ее.
