Бумерит - Уилбер Кен (читаемые книги читать .TXT) 📗
Над аудиторией пронёсся первый в тот день всплеск громкого, возбуждённого гула.
– Ким, это сложно? – ною я ей на ухо, и вдруг понимаю, что совершил непоправимую ошибку.
– Ах ты, безмозглый нытик, плакса, сладкая попка, глупышка, девчонка…
– Спасибо, Ким. Это как раз то, что мне было нужно.
– Эта ситуация недавно была описана к книге Томаса Нэйджела «Последнее слово» («The Last Word»). Не менее, чем сама книга, важна рецензия на неё, написанная Колином Макгинном и опубликованная в «The New Republic». Макгинн начинает с определения крайней постмодернистской концепции рациональности или, как мы это называем, мировоззрения плюралистического релятивизма и зелёного мема. «Согласно этой концепции, человеческий рассудок по своей сути локален, зависим от культуры и прочно связан с человеческой природой и историей; это совокупность несогласуемых „практик“, „форм существования“, „систем отсчёта“ и „концептуальных схем“. Не существует таких стандартов мышления, которые выходили бы за границы данного конкретного общества или данной конкретной эпохи, и не существует никаких объективных обоснований в пользу какого-либо убеждения, которое все должны уважать ценой утраты рассудка. Быть справедливым значит быть признанным справедливым, и у всех людей могут быть свои, в равной степени законные причины признавать что-то или отвергать. В конце концов, любое утверждение обосновано, только если оно „обосновано для меня“». Обратите внимание на нарциссизм и крайний субъективизм, – произнесла Пауэлл, оглядывая зал.
– Макгинн продолжает свою мысль: «С этой точки зрения, объективность, если она вообще существует, является функцией социальных отношений, вопросом принятых в обществе соглашений и никак не связана с истинами и принципами, существующими вне зависимости от общественного признания. Так что стандарты мышления ничем не отличаются от модных течений».
– Нэйджел демонстрирует, – а Макгинн соглашается с его доводами, – что все эти утверждения противоречат сами себе. Вот ещё одна цитата из Макгинна:
С точки зрения субъективизма, рассудок – это просто проявление локального и относительного стечения обстоятельств, которое имеет силу лишь в рамках узкой области; пытаясь выйти за эти рамки, рассудок переоценивает себя и порождает пустые утверждения. Субъективизм – это теория о природе рассудка, претендующая на обладание ответами на вопросы о том, что такое рассудок и какое место он занимает в мире. Проблема в том, что эта теория преподносится как окончательная истина о рассудке, как нечто такое, с чем автоматически должен согласиться любой разумный человек. Она не просто выражает мнение отдельно взятого языкового коллектива – нет, она выражает абсолютно истинную точку зрения на природу рассудка. Получается, что, отстаивая эту теорию, субъективист сам прибегает к тем принципам рассуждения и приверженности истине, которым приписывает лишь относительную ценность.
– В итоге, Макгинн опирается на неизбежный вывод, сделанный Нэйджелом: «Но это означает принять те самые взгляды, которые пытается оспорить субъективизм. Возникает дилемма: необходимо либо объявить этот новый обличительный взгляд на рассудок абсолютной истиной, либо просто использовать его в качестве очередного примера официальной субъективистской концепции истины. Соглашаясь с первым вариантом, субъективист противоречит сам себе, давая своему утверждению такой статус, которого, по его собственному мнению, не может быть ни у какого утверждения. Во втором же случае это утверждение истинно лишь для самого субъективиста и не имеет никакой силы с точки зрения убеждений других людей. Если точка зрения субъективиста верна, значит, её можно игнорировать, а если она не верна – значит, она ложна. В любом случае, у нас нет оснований принимать её всерьёз. Таким образом, мы доказали несостоятельность субъективизма».
Море голых женских тел колышется как хлебное поле, и я, односторонний наблюдатель, монологическое глазное яблоко, с жадностью поглощаю его.
– Пробовал ли ты заниматься любовью с субъектом, а не с объектом?
– Простите, я всё равно не понимаю.
– Ох ну как же так.
И женщина, лицо которой я не могу разглядеть, встаёт и снимает с себя всю одежду.
– Иди ко мне, я покажу тебе, что это значит.
– Макгинн заявляет, что «доводы Нэйджела не только верны – они необходимы». Но почему? – Пауэлл внимательно оглядела зал, а затем продолжила, повышая голос с каждым следующим словом. – Потому что необходимо бороться с воинствующим нарциссизмом, задействованным в плюралистической/релятивистской игре, которая, потворствуя своим эгоцентрическим влечениям, объявляет, что лишь она обладает той истиной, которую отрицает в отношении всех остальных. Признаётся только «истина» «заявлений от первого лица». Нэйджел утверждает, что с этой безумной точки зрения, «не существует ничего истинного – все мы просто выражаем свои собственные взгляды или взгляды своей культуры. Это только усилило и без того чрезмерную интеллектуальную лень современной культуры и положило конец глубоким дискуссиям в гуманитарных и общественных науках, принимающих всерьёз лишь заявления от первого лица и отвергающих любые объективные доводы». Когда нарциссизм и бессистемность взглядов заменили истину коммуникацией, мы получили культурологические исследования, – гремел голос Пауэлл.
– В общем, я приглашал к себе всех этих девочек, трахал их и записывал всё происходящее. Потом я собирался отредактировать и соединить все эти треки в одну сексуальную сцену для своего проекта.
– То есть, ты снимал порно-фильм? – ухмыльнулся Скотт.
– Ой, а можно я в нём поучаствую? Ну пожааааалуйста, – кокетливо простонала Хлоя.
– Ты что, шутишь? – возмутилась Каролина.
– Похоже, что я шучу? – спросила Хлоя.
– Не ты, чикуля, я говорю со Стюартом.
– Ну, дело вот в чём. Через какое-то время я уже не мог отделаться от мысли, что мой предлог для занятий сексом со всеми этими девушками весьма сомнительный. Я не фиксировал спонтанный акт любви – я просто приводил девушек к себе домой и жарил их, в то время как сцены других состояний фиксировали стихийные события. Даже несмотря на то, что я сообщал девушкам о своих намерениях, я чувствовал, что поступаю жестоко и безответственно. Так что я решил остановиться.
– О, нет, – произнесла Хлоя, – вот это уже через чур эксцентрично.
– Но почему ты остановился?
– Ну, понимаешь, с тех пор, как мы с Дарлой снова вместе, я как будто проснулся и увидел, что весь этот бред нужен был мне только для того, чтобы потворствовать собственным желаниям. Дарла как зеркало, в которое я смотрюсь.
– Сейчас сблюю – предупредила Хлоя.
– Я собираюсь и дальше работать над проектом, просто не так, как делал это до сих пор. Теперь я хочу записывать только других людей. Ну и, возможно, нас с Дарлой.
Скотт подался вперёд и озабочено спросил:
– Значит, ты и твоя супермодель будете трахаться для фильма?
Пауэлл смотрела прямо в зал.
– Макгинн подходит к самой сути проблемы. «„Последнее слово“ – это та книга, которую необходимо читать и над которой необходимо размышлять в наш золотой век субъективизма, эгоцентризма и нарциссизма. У меня есть свои соображения о том, почему сегодня эти течения обрели такой масштаб». Эти соображения заключаются в том, что универсальные истины, в отличие от взглядов субъективизма, «не согласуются с популярным, но ошибочным идеалом свободы». Универсальная истина «сдерживает наши мысли. Мы должны подчиняться её предписаниям. Но люди не хотят, чтобы их ограничивали – они хотят самостоятельно выбирать свои убеждения – как фасоль в супермаркете. Людям нужна возможность следовать своим импульсам, не обращая внимания на безличные требования, нарушающие их неотъемлемое право делать всё, что захочется». Ведь, в конце-то концов: «никто не вправе указывать, что мне делать!»
