Ментаты Дюны - Герберт Брайан (лучшие бесплатные книги txt, fb2) 📗

– Похоже на танец, друг мой, – сказал Ноффе. – Я стал теперь таким подвижным! И раньше я никогда не мог так быстро бегать и так высоко прыгать.

Птолемеем завладел новый приступ кашля, и он выключил передатчик, не желая, чтобы Ноффе слышал его через интерком. Ему нужно было закончить столько дел, воплотить в жизнь столько идей, столько сделать для директора Венпорта.

– Свобода, сила и бессмертие, – говорил между тем Ноффе. – Надо хранить эту процедуру в тайне, или все человечество захочет стать кимеками.

Новые титаны с мозгом навигаторов шагали поблизости, выполняя упражнения для своих усовершенствованных механических тел, почти готовые к бою. Птолемею очень хотелось участвовать в предстоящих битвах, но для рукопашной он всегда был чересчур робок и чрезмерно волновался. Он вспомнил, каким бессильным чувствовал себя, как поразился, когда Анари Айдахо мечом изрубила искусственные ноги, которые он подарил Манфорду Торондо, как из-за своей слабости не мог остановить сожжение доктора Эльчана.

Получив тело титана, Птолемей сможет сражаться с варварами и по-прежнему мыслить на самом высоком уровне, проводить передовые исследования. Его больше не будут терзать сводящий с ума кашель и безумная боль. Он перестанет быть слабым во всех смыслах этого слова.

Снова включив передатчик, Птолемей обдумал свои слова, потом сказал:

– Вы меня убедили. У меня нет возражений – теперь я знаю, что это возможно.

– Вы присоединитесь ко мне? – Голос Ноффе в передатчике звучал радостно. И чем-то напоминал прежний голос администратора.

Птолемей повернул своего ходячего и двинулся назад к блестящим куполам, передвигая ноги в правильной последовательности. Возле лаборатории сооружали корпус новой посадочной камеры – предыдущую уничтожил взрыв, едва не убивший Ноффе. Группа кимеков, которым не мешала ядовитая атмосфера, работала, добиваясь значительного прогресса. Через несколько дней они полностью восстановят купол, и космическая транспортировка возобновится. Тогда врачи школы Сукк смогут вернуться на Колхар.

Следовало действовать быстро.

– Я устал от своего несовершенства, – сказал он. – Я слишком много потерял из-за хрупкости человеческого тела и краткости человеческой жизни. Я хочу присоединиться к вам, Ноффе, хочу принять участие в предстоящей битве… и остаться в живых, чтобы узнать, чем все кончится.

Из передатчика донесся необычный звук, и Птолемей понял, что Ноффе учится мысленно смеяться.

– Мы будем там вместе.

Птолемей пошел быстрее и вскоре добрался до шлюза купола. Ноффе решил остаться снаружи, сказав, что хочет продолжить исследования.

– Я могу нанести на карту части Денали, которые никогда не видел человеческими глазами, хотя я здесь администратор уже несколько лет.

С помощью ручного управления Птолемей провел свое массивное тело в дверь и закрыл за собой шлюз. После того как сменили воздух, он выбрался из корпуса, и на него снова напал кашель. У него не осталось сомнений, их вытеснила решимость.

Он прошел в медицинский отсек, где врачи занимались техником, пострадавшим от небольшого химического ожога. Они как будто скучали. Птолемей представился и сказал:

– Вы попрактиковались, стали специалистами, и я хочу, чтобы вы провели еще одну хирургическую операцию.

Вначале врачи не поняли, о чем он просит, но он скрестил руки на своей узкой груди.

– Вы должны быть готовы к приему добровольцев, которые захотят стать кимеками. Таких будет много.

Робот анализировал весь срок своего существования, столетия истории Синхронизированной империи, и то, как он стал уникальным среди мыслящих машин, превратился в подлинную противоположность самоуверенного Омниуса. Эразм никогда не прекращал попытки понять… все. Он хотел знать всю Вселенную, но особенно его интересовал человек, интересовало, что значит обладать человеческим сознанием, быть функционирующим Homo sapiens.

Однако проблема оказалась непростой, и единое решение не находилось. Эразма волновала сложность и изменчивость природы человека.

Он видел крайние проявления человеческих эмоций, даже образец иррационального и саморазрушительного поведения, как когда простая смерть ее ребенка вызвала такой резкий отклик у Серены Батлер; подобные же эмоции вызывали и другие крайности: самоуверенность и отказ признавать логичное поражение – люди продолжали вести джихад, хотя любое разумное существо давно поняло бы тщетность сопротивления. И тем не менее они победили.

Эразм понимал, что изучение этого вида может длиться бесконечно и нужны тысячелетия, чтобы понять необычность и причуды людей. И все равно по мере развития расы приходилось пересматривать теории.

Теперь, когда батлерианцы окружили школу ментатов и преданного ему подопечного, Эразму не хотелось думать, что его благородные и возвышенные исследования закончатся таким позорным образом. Его чрезвычайно интересовала Анна Коррино, но и о Гилберте Альбансе он узнал далеко не все.

С самого основания школы ментатов Гилберт старался не оскорблять чувствительность противников технического прогресса, чтобы батлерианцы не стали мстить. Он подчинялся им, допускал компромиссы и своим молчанием косвенно разжигал их фанатизм. И в конце концов из-за упрямого чувства чести и личных убеждений породил нынешнюю ситуацию.

Эразм по-прежнему старался понять.

Тем временем за защитными стенами ученики ментатов продолжали наблюдение. Они оценивали системы обороны – и со стороны озера, и со стороны болот и мангровых зарослей; несмотря на все средства защиты, школа не выдержала бы долгую осаду батлерианской армии. Ученики и преподаватели надеялись на умение директора вести переговоры и способность перехитрить Манфорда Торондо. Эразм следил за осадой через свои шпионские глазки, но не смог найти, как спастись.

С уходом Гилберта школу формально возглавлял администратор Зендур. Этот человек средних лет, ментат, умел быстро производить расчеты и составлять талантливые прогнозы, но он не был лидером. Этот способный выпускник школы с руководством не справлялся.

Поскольку заботу о сфере памяти Гилберт поручил Анне Коррино, девушка унесла ее в свою комнату и спрятала. Робот мог общаться с ней через вживленный приемник, но Анне нравилось держать гель-сферу в руках и нянчить, как драгоценность.

– Наверно, они убьют директора Альбанса, – сказала Анна, и в ее голосе совсем не было страха.

Эразм знал, что эмоции Анны аномальны, отклоняются от человеческой нормы. Прежде она была излишне эмоциональна, непостоянна, незрела и гиперактивна – именно поэтому ее отправили на Россак, где яд повредил ее рассудок. С другой стороны, трагедия превратила ее в замечательную подопытную.

И хотя ей трудно было выразить свое мнение, Эразм знал, что ее тревожит тяжелое положение школы и ее директора.

– Я разделяю твою тревогу, Анна Коррино. Я составил компьютерный прогноз. Гилберт постарается найти выход из этого кризиса, но, боюсь, батлерианцы запросят слишком высокую цену.

– Я беспокоюсь о нем.

Эразм надолго задумался. Он снова и снова сопоставлял данные и приходил все к тому же заключению.

– Я тоже о нем тревожусь.

До чего бы ни договорился Гилберт, Эразм не верил, что даже после уплаты цены батлерианцы выполнят свои обещания.

– Используй свои новые знания и составь собственный прогноз. Я учил тебя, как это делается, – сказал он Анне. – Какова самая большая ценность школы после ухода директора?

Она ответила немедленно:

– Ты.

– Спасибо за оценку, – сказал Эразм. – Но надо исходить из предположения, что они обо мне не знают. Перефразирую вопрос: что здесь самое важное, кроме меня?