Остров фарисеев. Путь святого. (сборник) - Голсуорси Джон (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации .txt, .fb2) 📗
– Что с ним?
– Сотрясение мозга.
Спокойствие этой женщины в синем придало Недде мужество, и она тихонько попросила:
– Положите его ко мне в комнату, тетя Кэрстин, там больше воздуха.
Она бросилась вперед, широко распахнула дверь, скинула с подушки свою ночную рубашку и приготовила постель, налила в таз холодной воды и, опрыскав комнату одеколоном, замерла. Может быть, они его сюда не принесут? Нет, вот они поднимаются по лестнице. Дирека внесли и положили на кровать. Она услышала, как один из полицейских сказал:
– Доктор сейчас придет, сударыня. Пусть пока полежит спокойно.
Потом они с его матерью остались одни.
– Расшнуруй ему башмаки, – попросила Кэрстин.
Пальцы у Недды дрожали, и она злилась на свою неловкость, снимая грязные башмаки. Потом тетя мягко сказала:
– Поддержи, дорогая, я его сейчас раздену.
Она поддерживала его, прижав к своей груди, и испытывала какую-то странную радость, что ей это позволяют. Только когда Кэрстин сняла стеснявшую его одежду и они опустили безжизненное тело на кровать, она решилась шепотом спросить:
– А он долго еще будет?..
Кэрстин покачала головой и, обняв ее, шепнула:
– Мужайся, Недда!
Девушка почувствовала, что ее захлестнула горячая волна любви и страха. Она подавила эти чувства и тихонько пообещала:
– Хорошо. Только позвольте мне за ним ухаживать!
Кэрстин кивнула. Они сели рядом и стали ждать.
Следующие четверть часа показались ей самыми длинными в ее жизни. Видеть его живым и в то же время как бы неживым, без сознания, которое, быть может, никогда не вернется! Странно, как она замечала все, что творится вокруг, несмотря на то что смотрела только на его лицо. Она знала, что за окном опять идет дождь: слышала его шелест и стук капель, – чувствовала, как его душистый прохладный запах пробивается сквозь аромат одеколона, которым она опрыскала комнату. На руке Кэрстин, когда та меняла компресс и широкий синий рукав соскальзывал на локоть, она заметила синие жилки, заметила белизну этой руки и округлость. Близко от нее, на самом краю постели, лежала ступня Дирека. Недда украдкой сунула руку под одеяло. Ступня на ощупь была совсем холодная, и Недда крепко ее сжала. Если бы ее горячая рука могла влить в него жизнь! Ей было слышно тиканье маленьких дорожных часов, видны высоко под белым потолком мухи, кружившие и кидавшиеся друг на друга, делая в воздухе сложные зигзаги. В ней проснулось чувство, которого она никогда еще не испытывала, и наполнило ее всю; в глазах ее, в лице, даже в позе молодого тела появилась новая мягкость, материнская нежность, в ней проснулось желание поцеловать больное место, вылечить, вынянчить и утешить свое дитя. Она не сводила глаз с этих белых округлых рук в синих рукавах – как уверенно и точно они двигаются, как мягко, бесшумно и быстро меняют холодные компрессы на темной голове! Но вот под повязкой она вдруг увидела его глаза, и ей чуть не стало дурно. Глаза у него были полуоткрыты, словно у него не хватало сил даже их закрыть! Недда прикусила губу, чтобы не закричать. Какой ужас – ведь они совсем стеклянные! Почему до сих пор нет врача? В голове у нее снова и снова звучала та же молитва: «Господи, не дай ему умереть! Только не дай ему умереть!»
Дрозды во фруктовом саду затягивали вечернюю песню. Как ужасно, что они поют, как будто ничего не случилось! А ведь если он умрет, для нее погаснет свет, как он погас в его бедных глазах! И все равно на земле по-прежнему будет так, будто ничего не случилось! Как же это возможно? Нет, этого не может быть, ведь она тоже тогда умрет! Недда увидела, что Кэрстин быстро повернула голову, словно испуганный зверек, – по лестнице кто-то поднимался! Это был врач, молодой человек в гетрах, который на ходу вытирал мокрое лицо. Но ведь он еще совсем мальчишка! Нет, у него на висках поблескивает седина! Что он им скажет? Недда сидела, крепко сжав на коленях руки, неподвижная, как маленький притаившийся сфинкс. Бесконечный осмотр, вопросы и ответы! Никогда не курил, никогда не пил, никогда не болел! Удар? Где, здесь? Ага! Да, здесь. Сотрясение мозга. Потом врач долго вглядывался в глаза, оттянув веки большим и указательным пальцами. И наконец (как у него хватает духа говорить так громко! Но, может, это и к лучшему – он не стал бы так говорить, если бы Дирек был при смерти!), волосы остричь покороче… лед… следить, не спуская глаз!.. Сделать то-то и то-то, если он придет в себя. Ничем больше помочь нельзя. А в заключение, слава богу, сказал:
– Но особенно бояться не надо. Все кончится благополучно.
Недда не могла сдержать легкого вздоха, вырвавшегося сквозь сжатые губы.
Доктор посмотрел на нее. Глаза у него были добрые.
– Сестра?
– Двоюродная.
– А-а… Ну, так я вернусь к себе и сразу же пришлю вам лед.
Еще какие-то разговоры за дверью. Недда, оставшись наедине со своим любимым, потянулась, не вставая с колен, и поцеловала его в губы. Они не были такими холодными, как ноги, и Недда впервые почувствовала надежду. Следить за ним, не спуская глаз, она будет, не сомневайтесь! Но как это произошло? И где Шейла? А дядя Тод?
Кэрстин вернулась и погладила ее по плечу. В сарае фермы Мерроу была драка. Шейлу арестовали. Дирек прыгнул, чтобы ее освободить, и ударился головой о точильный камень. Дядя отправился туда, куда увели Шейлу. Недда и Кэрстин будут дежурить по очереди. Сейчас Недде надо пойти и чего-нибудь поесть; ее дежурство с восьми до полуночи.
Помня о своем решении сохранять спокойствие, Недда покорно вышла из комнаты. Полиция ушла. Маленькая мама укладывала спать малышей, в кухне Феликс, который готовил ужин, заставил Недду сесть и принялся кормить, следя, чтобы она ела, – раньше одна только Флора страдала от этой его настойчивости, но вид у него был такой встревоженный, несчастный и трогательный, что Недда заставляла себя глотать пищу, которая с трудом проходила через ее сухое, сдавленное горло. Феликс то и дело подходил к ней, чтобы погладить по плечу или пощупать лоб.
– Ничего страшного нет, деточка, не бойся. Сотрясение мозга через пару дней обычно проходит.
Два дня видеть эти мертвые глаза! Слова Феликса не принесли ей того утешения, какого он желал бы, но она понимала, что отец старается хоть чем-нибудь ей помочь. Она вдруг сообразила, что ему здесь негде спать. Надо устроить его в комнате Дирека. Нет, оказывается, в той комнате будет спать она между дежурствами. Феликсу придется просидеть всю ночь в кухне. Он давно об этом мечтал, уже много лет, и наконец-то мечта его сбылась. Такой прекрасный случай: «Нет мамы, понимаешь, детка, и некому заставлять меня спать, когда не хочется». И, глядя, как он ей улыбается, Недда подумала: «Он совсем как бабушка – лучше всего проявляет себя в беде. Ах, если бы я была такая, как они!»
Лед привезли на мотоцикле как раз перед тем, как началось ее дежурство. Теперь, когда у нее появилось какое-то реальное дело, ей стало легче. Какими робкими и смиренными становятся мысли у изголовья больного, особенно когда больной лежит без сознания, отгороженный от сиделки этим подобием смерти! Однако того, кто любит, все же согревает чувство, что он наедине с любимым и делает все, что в его силах, и не расстается сердцем с его блуждающим духом. Недде, не сводившей глаз с неподвижного лица Дирека, порой казалось, что дух этот тут, рядом с ней. И в эти часы ожидания она, казалось, заглядывала в самые сокровенные тайники его души, словно глядела в глубь потока и видела пятнистый, будто шкура леопарда, песок на дне и темные тени водорослей, чуть-чуть освещенные солнечным лучом. Она еще никогда так ясно не понимала его гордыню, его смелость и нетерпимость, его сдержанность и угловатую, неохотно прорывающуюся нежность. У нее вдруг появилось странное, пугающее ощущение, что когда-то, в прежней жизни, она уже видела это мертвое лицо на поле боя, хмуро поднятое к звездному небу. Какая чепуха, переселения душ не бывает! А может, это предчувствие того, что ей когда-нибудь суждено увидеть?
