Голубятня на желтой поляне (сборник) - Крапивин Владислав Петрович (бесплатные книги онлайн без регистрации txt) 📗

– А чего ж… – Я заметил, что Юрка улыбнулся. – Там было хорошо. Пока не пришла эта… штурм-бан-дура… Знаешь, Гелька, что-то есть в этих маршах. Когда все вместе… А самое главное в том, что я выяснил один вопрос.

– Какой?

Юрка молчал. А что молчать? Начал, так говори. Янке-то небось уже все рассказал… Кстати, где Янка? А, вон они на площадке с Глебом. О чем-то говорят, бойко так… А теплый ветер все летит навстречу, и вагон гудит басовой струной… И я уже думать забыл, как это странно: вагон без тепловоза, мчимся неизвестно куда… Кажется теперь, что в обычном дачном поезде едем. Не страшно нисколько. Разве так ездят в бесконечность?

Только одно удивительно: звезды продолжают лететь назад и закат почему-то стал ярче, будто мы догоняем его в пассажирской ракете.

А сколько времени мы едем? Я взглянул на часы.

Опять стоят, что ли? Вагон свой путь начал ровно в десять, я заметил, а сейчас десять ноль две… Надо спросить у Глеба или у Янки (у Юрки не хочу).

Я собрался вскочить, но Юрка остановил:

– Подожди. Я же не рассказал про свой вопрос…

И я остался сидеть. Смирно-смирно.

Юрка затеребил на груди аксельбант и начал говорить:

– Я в конце мая в Нейск ездил, к матери. Помнишь?… Как-то раз вижу: она всякие бумаги и открытки перебирает, на меня не глядит. Вдруг со стола карточка упала. Старый такой снимок, даже не цветной. Я поднял, а мать почему-то испугалась: «Дай сюда!» «На, – говорю, – а что здесь такого? Посмотреть нельзя?» На самом деле, что такого? Двор какой-то снят, девчонка тощая и трое пацанов. Маленько на нас похожие. С палками, с саблями деревянными, вроде как мы тогда в мушкетеров играли. А один с барабаном самодельным. Видно, что из бачка, но все как надо сделано, шнуры натянуты… Я спрашиваю: «Кто это?» Мать заулыбалась, потом говорит, будто в чем-то признаться решила:

– Это я, – и на девчонку показывает.

Я даже заморгал: забавно так…

– А ребята эти кто?

– Ну кто… Мальчишки с нашего двора. Уж и не помню, как звали.

Странно, да? Вместе играли – и не помнит… Двое рядом с ней стоят, а тот, что с барабаном, чуть в сторонке. Оглянулся на них, голову повернул – будто окликнуть хочет. Локоть чуть отвел, ждет чего-то…

Мать говорит:

– Ну, давай карточку.

– На, – говорю. Повернулся, протянул ей. И себя в зеркале увидел… Знаешь, Гелька, сходства в лице никакого. Но вот голова повернута, рука откинута… Я сразу и спросил:

– Выходит, ты его с детства знала?

– Кого?!

– Отца.

Ну, сперва шум, крик: «Дурак, что ты выдумал, что за бред!…»

Я опять спрашиваю:

– А что, он в ваших играх был барабанщик?

Она вдруг в слезы и отвечает так… ну, не то что со злостью, а будто болит у нее что-то:

– Всю жизнь он был барабанщик…

– А он где?

– Господи, откуда я знаю! Кто на Земле может сказать, где он и что с ним?…

– А почему не может?

– Отстань! Я тебе раз и навсегда запретила об этом говорить!

– Он же отец.

– Да не отец он! Он даже не знал, что ты есть на свете!

И опять в слезы… Тут пришел этот, «зампапаша». Ну и конец разговору…

Юрка еще раз дернул аксельбант и замолчал.

– Дальше-то что?

– А дальше… Когда в парке меня в барабанщики позвали, я подумал: пойду. Если получится из меня барабанщик, значит, я в отца. Значит, парнишка тот и вправду отец. Ниточка будет…

Я сидел насупившись. Потому что не получился из Юрки барабанщик. Так я и должен ему сказать. Если решусь…

– Я знаю, – сказал Юрка. – Ты думаешь, что я сбежал и бросил ребят.

– Барабанщики не уходят из-за таких пустяков… – пробормотал я.

– Барабанщики не должны подчиняться горластым теткам.

– Спорил бы! Пусть ее прогонят!

Юрка хмыкнул:

– Восстание затевать? Здешние барабанщики не для боя, а для карнавалов… А восстания почти никогда не кончаются победой. Можно только уйти.

– Если вместе. А ты один…

– Я думаю, сегодня вечером ушли многие.

– Откуда ты взял?

– Раз говорю – знаю…

– Все ты знаешь… А вот про палочку, которую потерял…

– Гелька! Юра! – Это Глеб. Он помахал нам из дверей. – Давайте сюда, скорее!

Мы вышли на переднюю площадку. Здесь ветер был плотнее, он бил в лицо и распахивал на мне куртку. Рельсы блестели от фонаря и мчались под вагон. И закат… он правда приближался! Ясный, розово-желтый.

– А левой колеи уже нет! – громко сказал Янка. – Мы мчимся по однопутке!

– Зато справа, – сказал Глеб, – я видел… ребята, честное слово! Я видел огни и газовый факел завода «Богатырь»!

Справа за черными летящими кустами замелькала и побежала навстречу нам цепочка желтых квадратов. Поезд! Он промчался в сотне метров от нас.

– Значит, там тоже линия! – сказал Юрка.

– Конечно, – радостно отозвался Глеб.

Я спросил:

– Так что же? Мы едем в бесконечности?

Глеб засмеялся:

– Не знаю.

Я сказал:

– У меня часы встали. Сколько сейчас?

Глеб и Янка разом глянули на циферблаты.

– Десять ноль три.

– Да вы что? Мы едем всего три минуты?

Янка отозвался без всякой тревоги:

– А кто ее знает, эту бесконечность…

Закат сиял впереди, а над ним громоздилась резкая темнота, словно вечернюю зарю придавили черные тучи. Но это были не тучи, потому что в темноте сияли звезды. Они все еще двигались, но уже тише. Линия, которая шла справа от нас, делалась все ближе. Вдоль нее изредка мелькали фонарики. Наконец мы увидели, что рельсы этой линии побежали совсем рядом. Вот-вот пересекутся и сольются с нашими.

– Стрелка! – крикнул Янка. Метнулся в вагон и тут же вернулся. Он держал на ладони ампулу с искоркой.

На стрелке

Вагон гасил скорость. Правая рельсовая колея, прибежавшая из неведомых далей, где был город Колыч, плавно сошлась с нашей. Мелькнул столбик с фонарем и рычагом. Защелкало под колесами. Вагон прошел еще метров двадцать и встал, будто уперся в упругую подушку.

Мы соскочили в траву.

После вагонного шума показалось, что кругом тихо-тихо. Только наше дыхание и шепот. Было очень тепло, и по-прежнему пахло полынью. Янка вполголоса сказал:

– Пойдемте к стрелке.

Мы обогнули вагон и по шпалам подошли к фонарю на низком столбике. Фонарь горел неярким желтым светом. Это был жестяной ящик с круглым отверстием, в котором светилось ребристое стекло – как у фары старинного автомобиля. Казалось, за стеклом не лампа, а свечка. А может, так и было.

– Ручная стрелка, – тихо усмехнулся Глеб. – Рычаг для соединения пространства на границе мироздании… Как я в прошлый раз прозевал этот механизм?

Из-под фонаря торчала метровая рукоять с противовесом. Янка расставил ноги и крепко ухватился за нее. Оглянулся на нас. Его лицо освещал закат, и в глазах блестели светлые точки. Как искорки.

– Переведем стрелку, – сказал он. – Потом проводим Глеба до Колыча. Верно, ребята?

– Подожди, – попросил Глеб.

Он тихонько отодвинул Янку от рычага. Постоял. Потом пошел к вагону. Мы двинулись за ним. Глеб вскочил на площадку под «сатурном», исчез в «Курятнике», но тут же вышел снова с сумкой на плече. Зачем-то выключил фонарь. Сумерки подступили к нам вплотную, а закат сделался еще ярче. Рельсы засветились. Они были очень прямые и убегали в дальнюю даль. Мы приехали в бесконечность, где соединились параллельные линии от Старогорска и Колыча, а отсюда колея уходила еще дальше. Ну и правильно. Ведь у бесконечности нет ни конца, ни края! И, может быть, эти две стальные нити потом тоже соединяются в одну? И пойдет сквозь Галактику тонкий сверкающий монорельс…

Я смотрел вдоль убегающей под закат линии, и опять зазвенела в тишине Янкина музыка рельсов. Ее слушали головки высокой травы, которые четко рисовались на желто-розовом горизонте. И казалось, что рельсы сливаются не так уж далеко от нас.

Но куда они бегут? Кто их проложил?

Глеб сказал:

– Вот что, ребята. Не будем трогать стрелку… Если разобраться, что мне делать в Колыче? Наверно, уже и не ждет никто. Пойду-ка я вперед.