Вбивство Симона Петлюри. 1926 - Воронін Вiктор Миколайович (онлайн книги бесплатно полные txt) 📗
В погреба бросали ручные гранаты.
По показанию Шенкмана, – казаки убили на улице, около дома, его младшего брата, а затем ворвались в дом…
И раскололи череп его матери.
Прочие члены семьи прятались под кроватями.
Но маленький братишка увидел смерть матери.
Вылез из-под кровати.
…Начал целовать ее труп…
Зарубили ребенка.
Не вытерпел и старик отец.
Вылез из-под кровати.
…Убили двумя выстрелами…
Затем они подошли к кроватям и начали колоть лежавших под ними.
Сам Шенкман случайно уцелел…
Истребление шло полным ходом.
К дому Зальцфупа казаки подошли с пулеметами и санитарным отрядом. По команде:
– Сто-ой!
Выстроились цепью.
Начали тут же точить оружие.
Затем раздалась команда.
– За дело!
И казаки бросились в дом.
В нем вырезали всю семью.
Осталась в живых одна девушка, получившая 28 ран.
…В доме Блехмана убито шесть человек, – у одного расколот череп пополам, а девушка ранена в заднюю часть тела, для чего было приподнято платье.
В доме Крочака первым делом разбили вдребезги все окна.
Часть вошла в квартиру, часть осталась на улице. Вошедшие схватили старика Крочака за бороду, потащили к кухонному окну и выбросили его к тем, которые стояли на улице, где его и убили. Затем они убили старуху мать и двух дочерей, а бывшую у них в гостях барышню за косы вытащили в другую комнату.
…Затем…
…Выбросили на улицу, где она была зверски убита…
После этого вновь вернулись в дом и нанесли несколько тяжелых ран 13-летнему мальчику, который впоследствии совершенно оглох.
Старшему брату его они нанесли 9 ран в живот и бок, говоря:
– Теперь мы уже с ним покончили.
…В доме Зазули убита дочь, которую…
…Долго мучили…
Мать предлагала убийцам деньги.
Но они отвечали: мы только за душой пришли.
…В доме Хеселева зарезали 8 человек и, выйдя оттуда, – начали чистить в снегу свои окровавленные шашки. Из гостиницы «Франция» выбежал старик хозяин и метался, преследуемый. За ним бегали дети старика и молили о пощаде. Смеялись над их смешными жестами…
Убили.
…Из дома Потехи сын окольными путями увел старуху мать к знакомым полякам. Но те наотрез отказались принять их.
Ему удалось приютить ее у знакомых евреев. Сам же он вернулся к семье, но уже застал всех в доме Потехи вырезанными. Старуха хозяйка дома была настолько изрублена, что он мог узнать ее лишь по фигуре. Возле нее лежал изрубленный саблями и исколотый штыками ее сын. Убита была также младшая дочь, а средняя тяжело ранена.
…и еще… и еще…
По лестнице стекала кровь и жутко капала.
Он смотрел и чувствовал, что у него мутится.
…В квартире Глузмана спряталось 16 евреев.
Походным порядком подошли к дому гайдамаки. Глузман стал уговаривать жену и дочерей, чтобы те спрятались, так как боялся за их честь.
Но те не хотели без него прятаться.
Гайдамаки всех выгнали во двор, а затем один из них подошел к воротам и крикнул оставшимся:
– Идите сюда, здесь много жидов. Всех окружили.
Всех прикололи…
Лишь сам Глузман, раненый, остался жив.
Один раненый молодой человек просил пристрелить его.
Гайдамак в него два раза выстрелил. На это другой ему заметил:
– Зачем стреляешь, ведь атаман приказал резать, но не стрелять.
– Что же делать, если тот просит…
…К дому Зельмана гайдамаки подошли стройными рядами с двумя пулеметами. С ними была сестра милосердия и человек с повязкой Красного Креста.
Это был доктор Скорник.
Вместе с сестрой милосердия и двумя санитарами он принимал самое активное участие в резне. Но когда другая сестра милосердия, возмущенная его образом действий, крикнула ему:
– Что Вы делаете… ведь на Вас повязка Красного Креста!
Он сорвал ее с себя и бросил ей повязку.
А сам продолжал резать.
Перед этим он забрал из аптек весь перевязочный материал для нужд будто бы казаков, утверждая, что среди них много раненых, привезенных с фронта, что по проверке совершенно не подтвердилось. По показанию трех гимназистов, мобилизованных в Елизаветграде гайдамаками для службы в санитарном отряде, доктор Скорник, вернувшись после резни в свой вагон, хвастался, что в одном доме им встретилась такая красавица-девушка, что ни один гайдамак не решился ее зарезать.
…Тогда он…
…Собственноручно ее заколол…
В этом доме было убито 21 человек и двое ранено.
…Жуткие тени метались в надвигающемся сумраке.
Некуда было прятаться… некуда бежать.
Всюду слышался зловещий топот отрядов, глухие удары… свист шашек… торжествующий смех… краткие слова команды, предсмертный вопль из подвала… безумный смех с чердака…
Было уже пять часов вечера.
А жуткий гул резни разрастался.
По телеграфу.
Между тем Киверчуком (як ми вже зазначали, він був військовим комендантом Проскурова. – Авт.) были разосланы по всему уезду телеграммы:
«Всех агитаторов и евреев расстреливать на месте или препровождать для расстрела в Проскуров».
Телеграммы взбудоражили уезд.
По деревням, по селам, по глухим местечкам, по полям, по дорогам началось истребление евреев. Негде было спастись, некуда обратиться за помощью… Земля и небо были глухи к евреям.
Много людей было убито по дорогам… в поле… в лесу…
В городе наступила тишина.
Улицы пусты.
Всюду валяются трупы.
…Застыла кровь…
На улице льется яркий свет из пустых квартир. По странной иронии судьбы эти ярко освещенные окна свидетельствовали о том, что в доме все живое вырезано. Дело в том, что в Проскурове почти все дома освещаются электричеством, которое там весьма доступно. Религиозные же евреи, которых в Проскурове большинство, верные своему закону, в ночь с пятницы на субботу огня не гасят. И электрических рожков не закрывают. Электричество, таким образом, горит до утра, а затем в субботу вечером, с подачей тока, само зажигается. Евреи после ужасного дня 15-го февраля огня не зажигали. Тем ярче был огонь в окнах домов, где еврейские семьи были вырезаны.
И на огонек пошли мародеры.
Всю ночь шло хищение.
Казаки, солдаты, уголовные, милиционеры, обыватели нагружались до верха и с мешками и тюками награбленного молчаливыми жуткими тенями сновали по улицам.
…С утра отдельные убийства продолжались.
Ходили слухи, что в два часа назначена новая резня.
Собралось экстренное заседание думы.
Из евреев был только Райгородский, другие должны были с пути вернуться, так как на них производились покушения. Один еврей был застрелен у самой думы.
Прибыли Семесенко и Киверчук.
Семесенко в своей речи объяснил, что произошедшее было вызвано исключительно евреями, которые, будучи сплошь большевиками, задумали вырезать гайдамаков и прочих казаков.
– Я и впредь буду так поступать, ибо считаю это своим священным долгом.
В том же духе высказался и Киверчук.
Слово взял Верхола (гласний міської думи. – Авт.)…
Взяв слово после Семесенко и Киверчука, он обратился к думе с большой речью, в которой указал, что то, что произошло в Проскурове, является позором для Украины.
– Позор… позор… – горячо восклицал он…
– Вы боретесь против большевиков, но разве те старики и дети, которых ваши гайдамаки резали, являются большевиками? Вы утверждаете, что только евреи дают большевиков. Но разве Вы не знаете, что есть большевики и среди других наций, а равно и среди украинцев?
Он убеждал Семесенко:
– Ради чести Украины!..
Немедленно прекратить происходящие ужасы.
Семесенко угрюмо ответил:
– Я борюсь не против стариков и женщин, а исключительно против большевиков.
Глядя в упор на Верхолу, произнес многозначительно:
– Не сомневаюсь, что и среди украинцев, к несчастью, имеются большевики… но я их не пощажу.
Однако согласился отдать распоряжение о прекращении погрома и отозвании посланных в уезд казаков. Тут же, в его присутствии, постановлено было, что охрана города передается авиационному отряду.
