Вбивство Симона Петлюри. 1926 - Воронін Вiктор Миколайович (онлайн книги бесплатно полные txt) 📗
Свидетель Креймер рассказывает, что он был в Проскурове во время происходившего там погрома. Спасая свою жизнь, он в воскресенье 16 февраля в 12 часов дня отправился пешком в Фельштин, где он постоянно проживает, но в д. Малиничи он был арестован милиционером и препровожден в милицию. Начальник милиции объявил, что он должен препроводить его обратно в Проскуров, в комендатуру. На указание, что там его расстреляют и на просьбу не отсылать его туда, начальник милиции ответил, что он сам подвергается большому риску, если он этого не сделает. Он показал ему телеграмму, полученную им от проскуровского коменданта Киверчука о том, чтобы всех агитаторов и евреев расстреливать на месте или препровождать для расстрела к нему в Проскуров (Виділили ми. Ще один доказ ретельної підготовки погрому. – Авт.).
В это время милиционеры привели целую семью, которая таким же образом выбиралась из Проскурова, направляясь в Фельштин. Но на вопрос, откуда и куда эта семья следует, глава семьи догадался ответить, что они направляются из Фельштина в Проскуров. Тогда начальник милиции распорядился препроводить эту семью обратно в Фельштин. Этим воспользовался свидетель Креймер и тут же в присутствии начальника просил эту семью сообщить родным в Фельштине о том опасном положении, в котором он очутился, и просил их, чтобы они не остановились решительно ни перед какими средствами, чтобы спасти его. После этого начальник согласился оставить его в деревне до следующего утра. Но через некоторое время, приблизительно часа через два, милиционеры привели еще 16 евреев, спасавшихся из Проскурова.
Тогда начальник милиции заявил, что такую массу людей он не может оставить до утра у себя, и решил всех их, в том числе и Креймера, немедленно отправить в Проскуров. Их уже посадили на подводы, но в это время из Фельштина позвонили по телефону и знакомый начальник милиции настойчиво просил его за Креймера. Тогда вновь было решено оставить всех до утра в деревне. Вечером Креймеру удалось переговорить с одним местным евреем, который от имени его и еще 4 евреев вошел в переговоры с начальником милиции об отпуске их в Фельштин за определенную сумму. Была условлена сумма в 5 тыс. руб., которая была внесена. Благодаря этому, Креймеру и еще 4 евреям с семьями последних удалось на подводах уехать в Фельштин. Другие же евреи, не имевшие денег, чтобы уплатить по тысяче рублей, были препровождены обратно в Проскуров. В Фельштин Креймер прибыл в понедельник днем, а вечером туда прибыли гайдамаки. Он успел заблаговременно отправить своих родных в ближайшее село, а сам он спрятался в погреб, где провел всю ночь, а также и следующий день. Сквозь щели досок, которыми был прикрыт погреб, он наблюдал отдельные эпизоды происходившей резни, а также видел, как милиционеры, в особенности крестьяне, грабили товары из магазинов, а также имущество из домов.
Свидетель Шнейдер удостоверяет, что такие же телеграммы, какая была получена от Киверчука начальником милиции в Малиничах, были разосланы и по другим селам и деревням, и что благодаря этому многие евреи расстреляны на местах (Виділено нами. – Авт.). Ему известно, что бежавшая из Фельштина еврейка Бровер с детьми была также препровождена для расстрела, но откупилась за большие деньги.
По словам того же свидетеля Шнейдера, будучи хорошо знаком с начальником почтово-телеграфной конторы, который вместе с тем заведовал местным информационным бюро, он в понедельник в 12 часов дня отправился к нему осведомиться о положении. При нем начальника вызвали из Проскурова по прямому проводу. Он оставался у аппарата около часа. Когда он вернулся, Шнейдер обратился к нему с вопросом: «Что же вам сообщили из Проскурова?» Тот ответил, что гайдамаки пошли по всему проскуровскому уезду и, вероятно, будут и в Фельштине. На вопрос, что же будет в Фельштине, неужели повторение проскуровских ужасов, тот дал уклончивый ответ и на повторенные же вопросы ничего не ответил. Тогда Шнейдер стал с ним торопливо прощаться, чтобы сообщить о слышанном евреям. Когда он уходил, начальник ему сказал: «Заходите вечером». Но Шнейдер в сердцах ему ответил, что ему в такое время некогда ходить по гостям. Надо заметить, что вечером уже пришли гайдамаки, которые все равно не выпускали евреев из домов. Шнейдер провел ночь с понедельника на вторник и ночь на среду в погребе, где прятался, не зная, что резня к двум часам дня во вторник уже была окончена. Он вышел из погреба лишь утром в среду, но и тогда еще трупы в изобилии валялись на улицах. Он стал помогать раненым и с этой целью отправился в земскую больницу, там также находился начальник милиции, и Шнейдер был невольным свидетелем следующего разговора начальника милиции с губернским начальником из Каменца. Очевидно, на вопрос из Каменца о бывших в Фельштине событиях, начальник милиции докладывал: «В понедельник утром явились казаки, которые назвали себя гайдамаками. Атаман их обратился ко мне с предложением не мешать поступить с евреями так, как им заблагорассудится. И, когда спросил, согласен ли я на это, я ему ответил: «У меня сил против вас нет, и я вам мешать не могу».
Далее он сообщил о происходящей резне в местечке и указал, что число убитых около 500. «Перед тем, как покинуть местечко, – сообщил он, – тот же атаман сказал мне: «Не мешайте крестьянам сделать то, что сочтут нужным. Пусть заберут то, что жиды за долгое время высосали из народа». И крестьяне действительно приехали с подводами и забрали еврейское имущество.
В Фельштине собралось несколько сотен гайдамаков, очевидно, все те гайдамаки, которые были в Проскурове, так как весь 3-й Гайдамацкий полк состоял всего из нескольких сотен. Характерно, что некоторые из прибывших в Фельштин в понедельник вечером гайдамаков приходили в еврейские квартиры и просились на ночлег. Им не только предоставили ночлег, но обильно угостили ужином и сластями. Эти гайдамаки вели себя чинно и даже учтиво. Они уверяли, что прибыли в Фельштин без всяких злых намерений и что на следующий день уйдут обратно. Однако утром после сигнального рожка эти же гайдамаки резали тех самых евреев, которые их приютили (Виділено нами. Дуже красномовний факт, що доводить – усі погроми проводились за «сигнальным рожком» командування. – Авт.).
Возник вопрос, как сопоставить фельштинскую резню с тем обещанием, которое, по словам Верхолы и других, Семосенко дал в воскресенье на заседании думы, – отозвать гайдамаков из Фельштина. Фельштинские евреи уверяют, что Семосенко дал соответствующее телеграфное распоряжение, но что оно было скрыто начальником почтово-телеграфной конторы. Тут явное недоразумение. Между Фельштином и Проскуровым расстояние всего 25 верст, и гайдамаки, пришедшие в Фельштин в понедельник вечером, вышли, несомненно, из Проскурова в тот же день утром. Ясно, что от Семосенко требовалось не отозвать казаков из Фельштина, а просто их туда не посылать, но возможно, что уже не во власти Семосенко было удержать их в Проскурове.
Надо помнить, что гайдамакам была обещана в Проскурове кровавая потеха над евреями в продолжение трех дней. Но опыт первого, субботнего, дня, очевидно, превзошел ожидания самого Семосенко и Киверчука. Решено было поэтому в Проскурове резню приостановить. Но в то же время гайдамаки, отведав еврейской крови, разохотились и проявили волю к дальнейшей резне. Не так-то легко, по-видимому, было их остановить, вместе с тем и телеграммы, разосланные Киверчуком по уезду, о которых упоминается выше, взбудоражили весь уезд. С точки зрения Киверчука, после того, что произошло в уездном городе Проскурове, было бы несправедливо и, пожалуй, обидно для уезда оставить его совершенно без еврейской крови. Как бы то ни было, но гайдамаки получили возможность отправиться в уезд. При этом надо думать, что им была предоставлена свобода действовать по их собственному усмотрению. От них зависело поступить так или иначе. Этим объясняется, что в м. Ярмолинцы, где также побывали большевики, они ограничились значительной суммой денег, которые местные евреи им вручили, выйдя из местечка им навстречу, и гайдамаки резни не произвели. Но когда они пришли в Фельштин, то там они нашли уже готовое погромное настроение. Это погромное настроение создалось той охраной из Поричья, которую пригласил начальник милиции, а равно и самим этим начальником милиции, который, по всем данным, сочувствовал и содействовал погрому. Даже его 80-летний старик отец во время резни, держа толстую доску в руках, добивал раненых евреев, что подтверждается несколькими свидетелями, видевшими это с чердака, на котором они прятались. Это погромное настроение поддерживалось и начальником почтово-телеграфной конторы, который обо всем был осведомлен, но ничего не сделал не только для предотвращения погрома, но даже для смягчения его, что в достаточной мере явствует из показания свидетеля Шнейдера. Под влиянием этого погромного настроения разгул гайдамацкой черни в Фельштине был безудержен.
