Горькие плоды смерти - Джордж Элизабет (читаемые книги читать .TXT, .FB2) 📗
Что касается Индии, то Каролина обычно доводила себя до исступления. Большинство ее писем на эту тему представляли собой пространные диатрибы [19], и каждое такое письмо провоцировало написание следующих. После рассказа о том, как Индия задалась целью сделать себя физически непривлекательной в глазах Чарли, следовало объяснение, почему она так поступила – потому что всегда питала отвращение к сексу. «Поверьте, именно она настояла на браке и не отстала от Чарли, пока тот не женился на ней. И вот теперь она требует, чтобы он содержал ее, потому что, скажите на милость, как можно прожить, занимаясь каким-то там иглоукалыванием? Из-за нее он вынужден работать, как вол. При этом – обратите внимание! – она не считает своим долгом делить с ним постель. Я была против его женитьбы на ней. Они были слишком юными, зато теперь, если Индия решит заиметь ребенка, честное слово, я не удивлюсь. Думаю, именно этим она сейчас и озабочена. И если вдруг она забеременеет – Боже упаси! – что тогда? Я скажу вам, что. Чарли до конца своих дней угодит в капкан».
Похоже, Каролина совсем не замечала, что постоянно противоречит самой себе, иногда даже в одном письме. Казалось, что она начинала писать, чтобы выплеснуть все, что накопилось в ее душе, и потом уже не контролировала себя. Однако Барбаре и Уинстону в течение той долгой ночи не давал покоя другой вопрос: почему Клэр Эббот сохранила эти письма, зачем распечатала их, выделила в них цветными маркерами отдельные абзацы, сделала на полях ссылки на странные имена и числа, а также загадочные аббревиатуры. Увы, пока у полицейских не было ответа на эти вопросы. В конечном итоге они устали – как от самого чтения, так и от тщетных попыток разгадать мотивы, подвигнувшие обеих женщин – и Каролину, и Клэр – к этой переписке.
Перед тем как сесть за стол, каждый со своей пачкой писем, Уинстон подробно рассказал напарнице о своем визите в Шерборн, к местному психиатру – доктору Карен Глобус, чье имя упоминалось в дневнике Клэр. Сначала – как они и предполагали – доктор Глобус наотрез отказалась разговаривать с ним, не говоря уже о том, чтобы подтвердить знакомство с Клэр Эббот. Не помогло даже служебное удостоверение в руках у Нкаты. Что делать? Пришлось познакомить эту даму с обстоятельствами смерти ее знакомой, что, в конце концов, развязало ей язык, резко улучшило память и помогло найти необходимые папки. Как выяснилось, знаменитая писательница приходила к ней отнюдь не в качестве пациентки.
– По крайней мере, так она сказала, – уточнила психиатр.
– А в качестве кого, если не секрет? – спросил Уинстон.
– В качестве автора, который собирает информацию для написания книги. В данном случае, речь шла о насилии над детьми. Клэр Эббот попросила о серии интервью на тему долгосрочных эффектов сексуального насилия над ребенком в раннем возрасте, – пояснила доктор Глобус, – однако в ходе наших бесед стало ясно, что этот ребенок – не кто иной, как сама Клэр.
Барбара тотчас навострила уши. Коллега же пересказал ей свой разговор с Карен, которая, как выяснилось, была не только психиатром, но также и феминисткой, чья работа на тему женского обрезания в Великобритании в свое время всколыхнула страну. Так что Клэр Эббот прекрасно знала, кто такая доктор Глобус, а та, в свою очередь, была знакома с деятельностью Эббот.
– Иногда, – сказала Карен в разговоре с Уинстоном, – знаменитостям – таким, как, например, Клэр – трудно подойти к больной теме напрямую. В таких случаях предпочтителен окольный путь. Думаю, что ее «сбор информации» – это не что иное, как попытка разобраться в тревожных, глубинных аспектах собственного прошлого.
– Это ее собственный брат, Барб, – пояснил Уинстон. – Он изнасиловал ее, когда они были детьми.
– Это было в одном из писем, – ответила Хейверс. – В смысле, в одном из писем Каролины. Она там много пишет по этому поводу.
По словам врача, Клэр утверждала, что, еще будучи студенткой в Оксфорде, сумела выбросить эти травмирующие воспоминания из головы. «Там она посещала психоаналитика». Но поскольку Эббот пришла поговорить о том, как проявляют себя эти детские травмы в зрелом возрасте, психиатр посчитала, что в ее нынешней жизни что-то было не так.
Однако до этого они так и не добрались, уточнила доктор Глобус. Потому что двенадцать их продолжительных бесед были посвящены самым разным темам, но только не этой. Из Эббот невозможно было вытянуть больше, чем она была готова признать. И хотя эти разговоры начинались с обсуждения сексуального насилия над ребенком и его последствий во взрослой жизни, постепенно они переключились на такие темы, как хроническая тревожность, биполярные расстройства, психологическая зависимость, корни пассивной агрессии и нарциссизм, а также пограничные и навязчивые состояния. Клэр постоянно делала заметки и задавала вопросы, причем очень много.
– Ничего удивительного, – подвела итог Карен. – Она ведь не только писатель, но и на редкость умная женщина.
Читая письма Каролины, Барбара и Уинстон беспрестанно бились над разгадкой вопроса – к чему все это? «Это» касалось не только откровенных писем Голдейкер своей работодательнице, но и бесед Клэр с доктором Глобус. Ближе к концу этого изматывающего вечера, проведенного в чтении, обсуждениях и даже спорах, – по поводу Каролины и ее работы у Клэр, самой коллекции писем и тематики бесед с психиатром, – коллеги пришли к выводу, что возможны два варианта: или Эббот пыталась понять другую женщину с тем, чтобы как-то ей помочь, или же, что куда вероятнее, они получили в свои руки новые свидетельства того, что Клэр пыталась от нее избавиться, причем с как можно меньшими последствиями. Подслушанный разговор – «между нами все кончено» – похоже, служил тому подтверждением.
– Что не так-то просто сделать, когда кто-то поднял лай, – заметила Барбара, и Уинстон с ней согласился.
Кое-как вытащив утром себя из постели, Хейверс застала напарника за компьютером Клэр. В руках у него была карта памяти, которую она нашла в багажнике автомобиля писательницы.
– Зачем тебе компьютер, Уинни? Мне казалось, мы покончили с этим делом? – удивилась она.
На что молодой человек ответил:
– Что-то подсказывает мне, что в удаленных письмах есть ответы Клэр Каролине. Иначе зачем та ей писала?
– И поэтому, как мы с тобой считаем, она подняла лай?
– Может, да, а может, и нет, – прозвучало в ответ. Нката задумчиво потер затылок, а когда Барбара спросила у него, о чем он думает, ответил: – Я бы не отказался от помощи, Барб.
– Я тоже сказала инспектору, что помощь нам не помешала бы. Бесполезно. Но ты, Уинни, если хочешь, попробуй сам. Вдруг тебя он послушает? Что касается меня, то в моем блокноте слишком много клякс. Суперинтендант вряд ли согласится прислать нам кого-то в помощь, да и звонить в местное отделение тоже не станет, чтобы нам выделили парочку местных копов. Эта гарпия надеется, что я совершу очередную промашку, и тогда она со спокойной душой зашлет меня куда-нибудь на север.
Достав из духовки завтрак – как обычно, аккуратно завернутый в алюминиевую фольгу, – Барбара отнесла его вместе с кружкой кофе в кабинет Клэр. Здесь, положив на стол стопку распечаток, она принялась листать их в надежде заметить что-то новое, одновременно жадно запихивая в себя яичницу с сыром и зеленью. Наконец, держа в руках последний румяный тост, сержант прошлась вдоль книжных полок писательницы, где увидела то, что и ожидала увидеть в кабинете знаменитой феминистки: «Загадка женственности», «Против нашей воли: мужчины, женщины и изнасилования», «Фонтан возраста», «Женщина-евнух», и многое другое в том же духе. Взгляд выхватил имена авторов-небожительниц феминистского пантеона: Стайнем, Гриер, Фридан и других. Разумеется, их имена были знакомы девушке. Затем она перешла к другому, тоже знакомому, хотя и по иной причине, и, увидев его, застыла на месте.
Джеффри Тиммс.
Тиммс, задумалась Барбара и, взяв с полки книгу, вернулась к столу. Она нашла его имя среди посланий Каролины Голдейкер, написанное на полях одного из них. «Тиммс 164».
