Повелитель Вселенной - Сарджент Памела (мир книг TXT) 📗
Не успела она сесть, как вошли приемные сыновья. Их широкие лица раскраснелись. Они повесили оружие и поспешили к ней.
— Я знаю, что говорят, — пробормотала она, — но ваша старая мать не так уж и больна, как утверждают. Выпейте со мной и оставайтесь на ночь. Можете сказать Хасару…
— Нас послал не Хасар, — сказал Хучу. — Мы принесли дурные вести, Оэлун-экэ. Мы были у Хасара, когда приехал со своей охраной Тэмуджин, крича, что Хасар что-то замышляет против него. Хасар отказывался, но Тэмуджин твердил, будто Тэб-Тэнгри узнал об умысле из сна.
Оэлун похолодела.
— Хасар злился на Тэмуджина последнее время, — сказал Кукучу, — но никакого умысла против хана у него не было. Недавно Хасар поссорился с Тэб-Тэнгри, сказав, что шаман подстрекает некоторых из людей Хасара к уходу в его стан. Он был пьян и шутил, что заклинания, которые Тэб-Тэнгри использует, чтобы соблазнить их, пусть он засунет себе в задницу. Шаман с братьями побили Хасара и прогнали его. Хасар отправился к Тэмуджину и потребовал справедливо рассудить их, но Тэмуджин тоже его выгнал.
— С тех пор Хасар расстроен, — добавил Хучу, — но когда он услышал, что к нему едет Тэмуджин, он проникся уверенностью, что все разрешится по справедливости. А хан назвал его изменником и потребовал, чтобы он во всем признался. Нам удалось улизнуть.
Ее неуверенность была сожжена гневом.
— Я сказала мужу, что его сын заходит слишком далеко, — прошептала она, — но я никогда не думала, что он осмелится стать между Тэмуджином и Хасаром.
— Хан может послушаться тебя, — сказал Гучу. — Говори свое послание, и мы доставим его хану.
Оэлун встала.
— Я поеду к Тэмуджину сама.
Гучу нахмурился.
— Мама, а ты достаточно окрепла, чтобы…
— Я прекращу это, даже если потребуется отдать последние силы.
Она пошла к выходу и громко позвала охранников.
В кибитку впрягали одного из ее белых верблюдов. Оэлун сама взяла вожжи и поехала в ночь в сопровождении всего лишь нескольких человек. Она оказалась возле орды Хасара на рассвете, вылезла из кибитки и пошла к шатру. Ночные стражники хана стояли у лестницы, которая вела ко входу. Жены Хасара выглядывали из своих юрт, тянувшихся в восточном направлении.
Несколько стражей встрепенулись и поприветствовали ее.
— Мои сыновья Тэмуджин и Хасар здесь? — спросила она.
— Здесь они, благородная госпожа, — ответил один из них.
— Пропустите меня.
Стражи расступились. Она выкрикнула свое имя и вошла. В шатре было полно людей, вставших при ее появлении. Хасар стоял в глубине шатра, руки у него были связаны, а пояс и шапка лежали на полу. Тэмуджин, сидевший против постели Хасара, отпрянул, когда она подошла к нему.
— Какое мерзкое зрелище, — проворчала она. — Никогда не было братьев, более близких друг другу, и теперь ты ополчился на Хасара, не подумав, чем обязан ему.
Тэмуджин избегал ее взгляда. Она подошла к Хасару, развязала ему руки, а потом нагнулась и подняла пояс и шапку. Тэмуджин молчал, никто не помешал ей. Она всунула пояс и шапку в руки Хасару. Лицо у него было в ссадинах, а из уголка рта сочилась кровь.
— Я не сделал ничего дурного, мама, — сказал Хасар. — Меня облыжно обвинили.
— Я знаю.
— И все же Тэмуджин отказывается верить мне.
Она посмотрела на хана. Присутствовавшие тоже посмотрели на него. Лицо Тэмуджина осунулось. Она подумала о тяжкой ночи, которую он провел, шельмуя брата и сам стыдясь беспочвенных обвинений, отказываясь признать истину.
Оэлун села перед постелью, распахнула шубу, а потом рванула халат на груди.
— Посмотри на эти груди! — кричала она. — Посмотри на груди, которые вскормили тебя! — Некоторые из присутствовавших прикрыли лица. — Посмотри на мать, которая дала жизнь вам обоим! Хасар не мог сделать тебе ничего дурного, а ты губишь родную плоть!
Тэмуджин отпрянул, лицо его побледнело.
— Вот что я тебе скажу, — продолжала Оэлун. — Тэмуджин ссасывал одну грудь, другой хватало с лихвой Хачуну и Тэмугэ, а Хасар мог высосать обе груди, чем приносил мне облегчение от боли, и я могла отдохнуть. Мудрый Тэмуджин всосал с моим молоком свою мудрость, а Хасар — свое уменье стрелять из лука. Как часто его лук служил делу его брата! Его стрелы усмиряли врагов, но теперь, когда ты покончил с ними, у тебя появилось желание отделаться от него!
Оэлун гордо подняла голову. Тэмуджин метался у постели.
— Продолжай, — сказала она. — Не обращай внимания на правду, угрожай брату, гони свою старую мать из шатра. Посмотрим, много ли чести это принесет тебе?
Если он покусится на Хасара, она будет закрывать младшего сына своим телом, пока люди хана не оттащат ее. Она будет ругать Тэмуджина, пока не задохнется.
— Я не сделал ничего дурного, — сказал Хасар.
— Не надо говорить это, — возразила Оэлун. — Человек, называющий себя великим ханом, сам это должен понять.
Все молчали. Хан метался в полумраке. Оэлун не сводила с него глаз. Наконец Тэмуджин направился к ней, ссутулившись. Он обнял ее одной рукой, и она поняла, что одержала победу.
— Любой человек испугается гнева такой матери, — сказал он. — Я стыжусь того, что сделал. Хасар свободен, и я извиняюсь за то, что нарушил его отдых. — Он отошел от нее, так и не взглянув ей в глаза. — Я оставляю вас.
Воины быстро окружили его, и он с ними вышел из шатра.
— Извиняется, что нарушил твой отдых. — Оэлун прижала к себе Хасара. — Ему надо было стать на колени и просить у тебя прощенья.
— Тэмуджин никогда бы не сделал этого сам, — сказал Хасар.
— Я знаю. Но тем не менее…
— На нем заклятье, — сказал Хасар. — Он, должно быть, уверовал, что не сможет сохранить за собой трон без помощи шамана.
— Возможно, с ним-то он и не сохранит.
Вдруг почувствовав слабость, Оэлун оперлась о сына.
Тэмуджин стыдился недолго. Через несколько дней после возвращения Оэлун в свою орду хан лишил Хасара большинства семей, которыми тот правил, оставив ему всего лишь тысячу.
Эту весть Оэлун привез Хучу. Она отослала его, наказав следить за Хасаром, а сама гадала, какой же будет следующий удар Тэб-Тэнгри. Хасар был свободен, но ослаблен. По сведениям Хучу, один из его нойонов бежал на запад. Шаман соберет много сторонников, когда люди увидят, что хан не собирается перечить ему даже ради брата. Тэб-Тэнгри разлучит Тэмуджина со всяким, кто может подорвать его влияние.
У нее оставалась одна надежда, хотя и слабая. Мунлик был в стане своих сыновей последние дни потому, наверно, что боялся, как бы она не обратила свой гнев на него. Она позвала стражника и велела ему ехать за мужем.
Оэлун приветствовала Мунлика перед своим шатром. Она надела свой любимый синий халат, накрасила лицо и покрыла косы живицей, водрузив сверху головной убор. Мунлик приблизился к ней со встревоженным выражением морщинистого лица, а потом улыбнулся и взял ее за руки.
— Ты хорошо выглядишь, жена, — сказал он.
— Весной я ожила. — Она проводила его в шатер, усадила на постель и подозвала служанок. — Я скучала по тебе, мой муж.
С Мунликом приехало несколько человек. Они ели ягненка, приготовленного поварихой Оэлун, которая улыбалась и даже смеялась, когда они рассказывали всякие истории и пели песни. Мужчины вскоре напились и не замечали, как она мало ест и как много пьет, чтобы заглушить боль.
Лицо Мунлика вытянулось, когда все мужчины, шатаясь, повалили из шатра. Оэлун отослала служанок. Когда Мунлик встал, чтобы снять халат, она взяла его за руку.
— Прежде чем мы ляжем спать, я хочу тебе что-то сказать.
Он наморщил лоб и сел рядом.
— Не о Хасаре ли? — спросил он. — Все знают, что ты говорила тогда в шатре. Мать должна любить своих сыновей, но ты не можешь знать его умысла.
— Не о Хасаре, и потом отцовская любовь бывает такой же слепой, как и материнская.
Мунлик дернул себя за седую бородку.
