Границы бесконечности. Братья по оружию - Буджолд Лоис Макмастер (читаем книги онлайн TXT) 📗
Пим взялся за сканер, собираясь предложить свои услуги, но Майлз сделал ему знак молчать.
Впоследствии Майлз не смог бы с точностью сказать, в какое мгновение теплый летний вечер перерос в праздник. После ужина начали приходить гости — приятели Кейрела, старшее поколение деревни. Некоторые из них явно были здесь завсегдатаями, регулярно слушающими правительственные новости по приемнику старосты. На Майлза высыпался целый ворох новых имен, и он не имел права забыть хоть одно. Откуда-то появились запыхавшиеся музыканты с самодельными инструментами — видимо, этот оркестрик играл на всех свадьбах и поминках Лесной Долины.
Музыканты расположились посреди двора и заиграли. К ним присоединились певцы, и крыльцо Майлза из штаб-квартиры превратилось в почетную ложу. Трудно сосредоточиться на музыке, когда все собравшиеся наблюдают за тобой. Но Майлз старался. Некоторые песни были серьезными, другие (сыгранные поначалу с осторожностью) — шуточными. Конечно, веселье Майлза иногда становилось чуть притворным, но зрители всегда облегченно вздыхали, услышав его смех.
А одна песня — плач по потерянной любви — была так неотразимо прекрасна, что у Майлза сжалось сердце. Элен… Только сейчас он понял, что и эта рана наконец-то зарубцевалась, оставив после себя лишь томительную печаль. Какое-то время он сидел в сгущающихся сумерках совершенно неподвижно, погрузившись в свои мысли и почти не слыша следующих песен.
Горы принесенной снеди не пропали даром. К счастью, Майлза не заставили расправляться с ними в одиночку. Один раз Майлз перегнулся через перила и посмотрел в конец двора, где стоял Толстый Дурачок, приобретая себе новых друзей. Конька окружила целая толпа молоденьких девушек, которые гладили его, расчесывали ему шерсть, вплетали в гриву и хвост ленты и цветы, кормили разными лакомствами или просто прижимались щеками к теплому шелковистому боку. Блаженно-довольный Дурачок полузакрыл глаза.
«Господи, — завистливо подумал Майлз, — имей я хоть половину обаяния этой чертовой скотины, у меня было бы больше девушек, чем у кузена Айвена». На секунду он прикинул все «за» и «против» того, чтобы приударить за какой-нибудь свободной девицей… Удалые лорды прошлого и все такое прочее… Нет. Таким дураком ему быть не обязательно. С него хватит и той клятвы; которую он дал маленькой леди по имени Райна. Дай бог ему сдержать ее, не сломавшись. У него опять заныли кости.
Он повернулся и увидел, что староста Кейрел идет к нему в сопровождении какой-то пожилой женщины. Худая, низенькая, изможденная, в поношенном «парадном» платье; седые волосы зачесаны назад, глаза тревожно бегают.
— Это матушка Журик, милорд. Мать Лэма.
Староста склонил голову и попятился, оставив Майлза без помощи.
«Вернись, трус!»
— Мадам, — приветствовал ее Майлз.
Во рту у него пересохло. Черт побери, кажется, Кейрел решил устроить из этого спектакль… Нет, большинство гостей тоже отходят подальше.
— Милорд, — отозвалась матушка Журик, испуганно приседая.
— Э-э… садитесь, пожалуйста.
Непреклонно дернув подбородком, Майлз согнал доктора Ди со стула и указал на него горянке. Сам он развернулся так, чтобы сидеть лицом к женщине. Пим встал у нее за спиной, безмолвный, как истукан, напряженный, как струна. Не иначе ждет, что старуха того и гляди выхватит из юбок лучевой пистолет… Хотя, если подумать, прямой долг Пима — воображать такое и выглядеть идиотом, чтобы Майлз мог без помех сосредоточиться на стоящей перед ним задаче. Крестьяне наблюдают за ним так же пристально, как и за самим Майлзом, и очень предусмотрительно со стороны сержанта держаться отчужденно, пока грязная работа не будет закончена.
— Милорд, — повторила матушка Журик и опять замолчала.
Майлз мог только ждать и молить Бога, чтобы она вдруг не разрыдалась прямо здесь, на крыльце. Просто мучение какое-то. «Держись, женщина», — мысленно уговаривал он.
— Я хочу сказать, что Лэм… — Она запнулась. — Я уверена, он не убивал малышку. Клянусь, в нашей семье никогда такого не водилось! Он говорит, что не убивал, и я ему верю.
— Прекрасно, — дружелюбно ответил Майлз. — Пусть он скажет мне то же самое с суперпентоталом, и я тоже ему поверю.
— Пойдем, ма, — позвал худощавый молодой человек, стоявший у ступеней, и злобно посмотрел на Майлза. — Разве ты не видишь: это бесполезно.
Женщина кинула на юношу суровый взгляд и снова повернулась к Майлзу, еще надеясь убедить и с трудом подбирая слова:
— Мой Лэм. Ему всего двадцать, милорд.
— Мне тоже только двадцать, матушка Журик, — напомнил Майлз.
Наступило короткое молчание.
— Послушайте меня, прошу вас, — терпеливо заговорил Майлз. — Я уже повторял и буду повторять до тех пор, пока мои слова не дойдут до того, кому они предназначены. Я не могу осудить невинного человека: мои сыворотки истины мне не дадут. Лэм может себя оправдать! Скажите ему это, ладно? Пожалуйста!
Женщина встревожилась.
— Я… не видела его, милорд.
— Но можете увидеть.
— Да? А могу и не увидеть.
Она бросила стремительный взгляд на Пима, но сразу же отвела глаза, словно обжегшись о вышитые серебром монограммы Форкосиганов на воротнике его мундира. Кейрел вынес на крыльцо зажженные фонари, но по-прежнему держался в отдалении.
— Мадам, — напряженно проговорил Майлз, — граф, мой отец, приказал мне расследовать убийство вашей внучки. Если ваш сын столько для вас значит, как может так мало значить его ребенок? Она была… ваша первая внучка?
Морщины на лице женщины обозначились еще резче.
— Нет, милорд. У старшей сестры Лэма уже двое. Они-то в порядке, — добавила она многозначительно.
Майлз вздохнул:
— Если вы и правда верите, что ваш сын невиновен в этом преступлении, вы должны помочь мне это доказать. Или… вы сомневаетесь?
Женщина тревожно заерзала, и в глазах ее промелькнула неуверенность. Стало быть, и она ничего толком не знает, разрази ее гром! Бесполезно применять к ней суперпентотал… От этого чудо-средства пока никакого проку.
— Уйдем, ма, — снова позвал юноша. — Не трать сил понапрасну. Лорд-мутант приехал сюда для убийства, оно им необходимо. Это все спектакль.
«Чертовски верно, — подумал Майлз. — А это, стало быть, один из братцев обвиняемого… Сообразительный олух».
Матушка Журик позволила своему рассерженному сыну увести себя, но уже на ступеньках остановилась и горько бросила через плечо:
— Вам все это так просто, да?
«У меня голова от этого разламывается», — подумал Майлз.
Но неприятности этого вечера еще не закончились.
Голос, долетевший из темноты, был низким и скрипучим:
— Не смей мне приказывать, Зерг Кейрел. У меня есть право поглядеть на этого лорда-мутанта.
Новая посетительница была высокая и жилистая, а принаряжаться ради этого визита явно не входило в ее намерения. Она казалась живым воплощением ненависти — вся целиком, до кончика длинной седой косы, змеившейся по костлявой спине.
Стряхнув руку Кейрела, пытавшегося ее удержать, старуха зашагала к сидевшему в свете фонарей Майлзу.
— Э-э… Это матушка Маттулич, милорд, — представил ее Кейрел. — Мать Харры.
Майлз поднялся на ноги, заставив себя коротко кивнуть.
— Мое почтение, мадам.
Он с раздражением заметил, что ниже старухи на целую голову. Когда-то она, наверное, была одного роста с Харрой, но годы уже начали пригибать ее к земле.
Матушка Маттулич молча уставилась на Майлза. Судя по чуть заметным черноватым пятнам вокруг рта, она имела привычку жевать листья гумми; у нее и сейчас двигалась челюсть, работая над очередной порцией. Старуха рассматривала сына графа открыто, не прячась и не пытаясь извиняться, обводя взглядом его голову, шею, сгорбленную спину, короткие и кривые ноги. Казалось, эти глаза видят его насквозь, вплоть до каждого из заживших переломов на хрупких костях. Под ее горящим взглядом голова Майлза пару раз дернулась в неуправляемом нервном тике, так что он, наверное, показался зрителям припадочным — ему не сразу удалось с собой справиться.
