Друиды Русского Севера - Лазарев Евгений Сергеевич (электронные книги без регистрации txt) 📗
У скептика наверняка возникнет вопрос: можно ли именовать цивилизацией культуру «примитивных» охотников Севера? Ну, во-первых, условия жизни на Севере в прошлом могли быть более благоприятными. Во-вторых, исследователи палеолитической экономики (вовсе не ангажированные в плане гиперборейской теории) отмечают, что, по крайней мере, в некоторые периоды эта экономика позволяла достичь самого настоящего изобилия! Кстати, латинское по происхождению слово «примитивный» в европейских языках (primitivus, primitive etc.) часто совершенно правильно применяется в своем исходном значении — «изначальный»…
Итак, не стоит искать прародину всей северной протоцивилизации в окрестностях какого-то одного города или села (среди краеведов подобные попытки, увы, иногда имеют место). Но во времени эту протоцивилизацию локализовать все-таки необходимо, несмотря на то, что древние культуры были гораздо стабильнее, традиционнее современных (это подтверждается этнографией народов Севера).
И вот тут пришла пора обратиться к той теории, о которой уже упоминалось выше и на которую косвенно намекает название этой главы. Дело в том, что «Вавилонская Башня» — это название грандиозного, единственного в своем роде проекта в области сравнительного языкознания. Проект создавался выдающимся отечественным лингвистом С. А. Старостиным (1953–2005) и его сподвижниками: С. Л. Николаевым, А. Ю. Милитаревым, А. В. Дыбо, О. А. Мудраком… Продолжая традиции классиков московской школы лингвистической компаративистики В. М. Иллич-Свитыча (1934–1966) и А. Б. Долгопольского, создатели проекта поставили перед собой увлекательную и сложную задачу выявления древнего родства языков, которые сейчас довольно сильно отличаются друг от друга.
Собственно говоря, уже в XIX веке была проделана большая работа по сравнительному изучению индоевропейских (индогерманских, как тогда говорили) языков: санскрита (его еще немецкие романтики считали изначальным языком человечества), древнегреческого, латыни, авестийского языка, германских и славянских языков. Сходство их подчас кажется удивительным и понятным даже не специалисту. Скажем, на латыни двухтысячелетней давности не так уж сложно при желании составить фразу, звучащую почти по-русски: Меа mater sedet domi — «Моя мат[ер]ь сидит дома». «Полнолуние» и «новолуние» на латинском звучат как plenilunium и novilunium…
Получают распространение в лингвистике и парные сопоставления слов из вроде бы совсем уж разных языков. Например, А. Б. Долгопольский приводил в свое время такой пример, хорошо понятный и неспециалисту: minu nimi — это «мое имя» по-фински; звучит почти как индоевропейское, английское my name… Конечно, в отдельных случаях такие сближения объясняются заимствованиями (применительно к русскому языку о них в последние годы пишут довольно часто). Но далеко не всегда. Есть сфера так называемой базисной, основной лексики, которая очень устойчива и меняется крайне медленно. Русский язык, допустим, легко заимствовал такие слова, как «революция» или «прогресс», но вот «камень» и «вода» почти не изменились со времен общеславянского языкового единства.
Так не означают ли факты сходства в базисной лексике то, что различные языковые семьи состоят друг с другом в дальнем родстве, происходят от общего корня? В 1931 г. датский лингвист Хольгер Педерсен предположил такое родство для языков индоевропейских, уральских, алтайских, семитских и эскимосско-алеутских. Их праязык он назвал ностратическим (от латинского noster, наш). Так родилась ностратическая гипотеза, которая три-четыре десятилетия спустя стала глубоко обоснованной теорией — благодаря трудам московской лингвистической школы в лице прежде всего В. М. Иллич-Свитыча и А. Б. Долгопольского. Они обосновали генетическое родство шести языковых семей: индоевропейской, уральской (финно-угры и самодийцы), алтайской (тюрки, монголы, тунгусо-маньчжуры), семито-хамитской, картвельской (большинство этносов Грузии и их диалектов), дравидийской (доарийское население Индии). А ведь это почти все языки Северной и Западной Евразии и Северной Африки!
В. М. Иллич-Свитыч еще совсем молодым погиб в автокатастрофе. Его соратники и последователи продолжили начатое им дело, уточнив и откорректировав отдельные положения новой теории, которые не были им доработаны. Стало ясно, что афразийские языки (так сейчас обычно называют языки семито-хамитской семьи) скорее всего представляют собой самостоятельную макросемью, столь же древнюю, как и ностратическая, и в прошлом контактировавшую с ней. Но панорама былого ностратического языкового единства от этого не стала менее грандиозной: поистине, ностратический оказывается праязыком для большей части Северного полушария (в дальнем родстве с ним, возможно, находятся также палеоазиатские языки Крайнего Севера Дальнего Востока, юкагирский язык и язык дальневосточных нивхов). Недаром А. Б. Долгопольский еще в 60?е годы употреблял не европоцентристское по своей сути определение «ностратический», а слово «борейский», то есть «северный» (в противоположность языкам Южного полушария — «австрическим», «южным»).
Данная теория имеет непосредственное отношение к теме этой книги. Ностратическая языковая общность охватывает значительную часть ареала, относящегося к территории современной России, и относится ко временам позднего палеолита, к XI–XIII тыс. до н. э. {32}. А единство праиндоевропейцев, прауральцев и праалтайцев, по-видимому, существовало и позднее, после отделения пракартвелов и прадравидов. Эту подгруппу ностратической макросемьи Н. Д. Андреев называл «бореальной» (не путать с термином «борейский»!), относя время ее распада и формирования праязыков трех соответствующих языковых семей к рубежу верхнего палеолита и мезолита {33}.
Как же определяют хронологию этих процессов, не зафиксированных письменными источниками? Дело в том, что еще в середине XX века американский лингвист Моррис Сводеш разработал метод «датировки с помощью языка» — глоттохронологию. Он установил, что основной словарный состав того или иного языка (отсюда «стословный список Сводеша») изменяется примерно с одинаковой скоростью: если два языка произошли от общего предка, то каждый из них через тысячу лет сохранит 81 % изначальной базисной лексики. А количество совпадений основного словаря в языках-потомках составит 66 %, и т. д. Значит, для родственных языков нетрудно рассчитать, пусть приблизительно, дату их разделения.
С определенными поправками метод М. Сводеша был признан мировой лингвистикой. Вот только «работает» этот метод вроде бы лишь до «глубины» 8–9 тыс. лет: потом слишком мало становится в разошедшихся языках общих слов, велика погрешность статистической ошибки… Однако компаративисты московской школы утверждают: метод Сводеша можно применять не только к наречиям ныне существующим либо известным по древним памятникам письменности, но и к реконструированным праязыкам. И если мы восстановили основной словарный состав, скажем, для праалтайского и прауральского, то можем рассчитать, когда разделились эти праязыки.
Значит, можно заглянуть и в доностратические глубины? Да, этим занимается современная макрокомпаравистика. Достигнутые результаты, еще нуждающиеся в уточнении, тем не менее очень помогают конкретизировать реалии арктической протоцивилизации. Но, конечно, наиболее отработана и продуктивна ностратическая база данных, ставший уже почти классическим словарь лексем, начало которому положено В. М. Иллич-Свитычем и А. Б. Долгопольским.
БЕРЕСТЯНОЙ ГРААЛЬ РОССИЙСКОГО СЕВЕРА
Первое впечатление от знакомства с ностратическим словарем — это обилие корней, созвучных современному русскому, знакомым со школы европейским языкам, а также некоторым языкам российских северян, в частности саамскому. То есть многие слова, которые мы, современные люди, нередко произносим всуе, представляют собой настоящие памятники, которые в несколько раз старше прославленных «семи чудес света»!
