Златокудрая Эльза. Грабители золота. Две женщины - Бело Адольф (полные книги txt) 📗
– Тогда… – начала Тереза.
Мадам де Брионн резко прервала ее. В эту минуту ее озарил какой–то внутренний свет, придавший необычайную прозорливость ее уму. Она читала как в открытой книге в своем сердце и в сердцах других. Она могла, наконец, объяснить без всякой двусмысленности, четко и верно, эти слова: «привычка; память», которые, в общей сложности, заставляли повиноваться себе чувства многих персонажей этой книги.
– То, что он любит во мне, это не я сама, это его прошлое… Когда большой отрезок времени протекает в общности чувств и интересов, каждый месяц, каждый день, каждый час оставляют в сердце неизгладимый след, огненную дорожку, которая никогда не угасает. На каждом шагу встречается какое–нибудь напоминание о прошлом, и, странная вещь, все эти воспоминания приятны. Забываются и обиды и огорчения, в памяти остаются лишь радости и удовольствия. Поэтому так часто бывают несправедливы к настоящему, в котором столько счастья, предпочитая ему прошлое, пересеченное столькими грозами, прошлое, очарование которого много раз отрицали, когда оно еще не было прошлым. Да, – продолжала она грустно, – ваш муж дал увлечь себя обманчивому миражу. Но он очнется от своего заблуждения, может быть уже очнулся, когда вы предстали вчера перед ним такой благородной и отзывчивой… Не просите же меня вернуть вам его любовь – эта любовь всецело принадлежит вам.
– Ах, если б вы говорили правду! – не могла сдержаться от восклицания Тереза.
Мадам де Брионн не подала виду, что заметила порыв молодой женщины. Ее лицо оживилось, глаза блестели, голос был решительным, страстным. Она приблизилась к Терезе и сказала, пристально глядя на нее:
– Но если он не любит меня, то я его люблю! Эта откровенность доставит вам мало удовольствия, быть может, однако вы сами пришли говорить мне о своей любви. Почему же я не могу сказать вам о своей? Слушайте же меня, вы должны меня выслушать – мое сердце переполнилось и мне надо кому–то его излить! Я страдала так долго, никому не осмеливаясь жаловаться, не имея того, кому могла бы открыться! Ваша свадьба с ним, мадам, едва не заставила меня умереть. Вы говорили о своих страданиях, но вы понятия не имеете о моих!.. А сегодня, когда все меня покинули – ибо я покинута, не вы, – я люблю его так же, как и прежде! Если вы повстречали в жизни его, я не встречу больше никого. Вы можете быть уверены в том, что после меня никто не отнимет у вас его привязанность. Мне же никто не будет мил после него… Я одна… я буду жить одна и умру одна!..
Невозможно описать, с каким выражением произносила она эти слова! Ее бедное, израненное сердце, такое страдающее, измученное, смогло, наконец, излиться в этих отчаянных жалобах, которые на мгновение облегчили боль. Тереза слушала безмолвно, и крупные слезы катились из ее глаз. Она совсем забыла, что счастье одной должно быть достигнуто ценой несчастья другой. Она плакала без всякой задней мысли над горем своей соперницы, потому что все понимала, потому что инстинктивно, может быть, она чувствовала, что рано или поздно, удар, сразивший графиню, возможно обрушится в свою очередь и на нее.
Эти слезы крайне растрогали Елену, от чуткой натуры которой ничто не ускользнуло. Они взволновали ее даже больше, чем великодушное поведение Терезы накануне; поступок, совершенный молодой женщиной, был малорассудительным, но зато привлекательным в своей наивности и непреднамеренности.
Однако решение Елены было принято не только из–за симпатии, которую внушала ей Тереза. Это решение являлось следствием грустных размышлений, которым уже долгое время предавалась графиня де Брионн и которые окончательно сформировались у нее в ночь после бала. Сначала она верила, что ждет барона для того, чтобы попросить у него совета, а теперь она представит ему вполне законченный план действий, план, от которого ничто больше не сможет ее отвратить.
Самые отважные и решительные натуры слабеют в некоторые периоды жизни, когда они охвачены страстями, берущими верх над их волей. Но рано или поздно они стряхивают влияние этих страстей, пробуждаются от своего оцепенения и разбивают сдавливающие их оковы. Тогда нет больше места уверенности, колебаниям, слабости. Они идут, не сворачивая, прямо к цели, каких бы страданий при этом не терпели. Сейчас Елена решила вернуть свободу Морису, считая, что он больше не любит ее и дорожит своей самостоятельностью. Она готова была не принимать во внимание своих страданий, дать обязательство его жене и выполнить свое слово.
Посмотрев с минуту на Терезу, мадам де Брионн чрезвычайным усилием овладела собой и сказала:
– Мадам, жертву, которая сможет вернуть вам покой, я принесу.
– Что вы хотите сказать? – спросила быстро Тереза, вскидывая голову.
– Я приняла, наконец, решение, о котором долго думала. Я еще колебалась, но теперь все позади. Сегодня же я покину Париж и в скором времени оставлю и Францию.
– О, мадам! – воскликнула Тереза.
– Тогда, – продолжала графиня, – за отсутствием предметов, питающих воспоминания вашего мужа, эти воспоминания не будут больше оживляться, мало–помалу они померкнут, а вы постараетесь сделать так, чтобы он забыл меня совсем.
И сделав шаг к двери, как бы для того, чтобы указать молодой женщине, что пришло время расстаться и положить конец этой тяжелой для обеих сцене, Елена добавила с достоинством:
– Прощайте, мадам. Я прошу у вас прощения за те муки, которые я могла вам причинить и сама вам прощаю те, которые испытала я.
Тереза хотела что–то ответить, но Елена жестом остановила ее, открыла дверь и сказала:
– Я рада, что могу сделать доброе дело, о котором вы пришли со мной поговорить.
Она поклонилась, и жена Мориса, понимая, что всякие слова бесполезны в подобный момент, вышла в сопровождении лакея, которого вызвала графиня.
17
– Довольно! – воскликнула мадам де Брионн, когда за Терезой закрылась дверь. – Я просила помочь мне выйти из моей преступной нерешительности и Бог внял этой мольбе! Я должна быть счастлива, о, очень счастлива, – добавила она с невыразимо горькой улыбкой.
Затем она позвала слуг и отдала несколько поспешных распоряжений. Она хотела, чтобы к концу дня все приготовления к отъезду были завершены. Сев за бюро, она написала своему нотариусу письмо с просьбой взять на себя присмотр за всем имуществом на время ее отсутствия: руководить слугами, продать ее лошадей и экипажи, вести денежные дела, отчеты о которых она попросит у него позже.
Елена написала прощальные письма мадемуазель де Брионн и нескольким близким друзьям, бывавшим у нее ежедневно. Общее письмо, которое она адресовала шевалье и виконту, было составлено в следующих выражениях:
«Прощайте, мои милые друзья, непредвиденные обстоятельства вынуждают меня покинуть вас так внезапно, что я не могу даже протянуть вам на прощание руку, которую вы подносили к губам каждый вечер, следуя галантным и прекрасным манерам вашей молодости.
Увы! Может быть, вы никогда не увидите больше бедную графиню, которой блеск вашего остроумия доставил столько приятных минут. Вы не оживите больше своим присутствием мой салон, вокруг вас не будет собираться кружок, чтобы послушать ваши милые анекдоты былых времен. Но не правда ли, я всегда буду жить в ваших таких преданных и добрых сердцах?.. В вашем сердце, я могла бы сказать, так как у вас обоих одни взгляды, одни мысли, одинаковая воля, одна религия… Ах, как прекрасен такой союз, и как бы я хотела встретить душу, которая понимала бы меня столь же хорошо, как вы оба понимаете друг друга! Прощайте, друзья мои, продолжайте дружить, поскольку вас ничто не разделяет и особенно продолжайте свои воспоминания… Так сладостно жить прошлым; иногда это все, что нам остается… и это прошлое я увожу с собой… Прощайте.
Если я не вернусь, если я не смогу вынести одиночества, в котором мне придется жить, и умру вдали от всего, что мне дорого, вдали от вас, своих старых друзей, вы придете с этим письмом к моему нотариусу и попросите его открыть мой особняк, чтобы нанести последний визит. Выберите среди принадлежащих мне вещей те, которые будут лучшим напоминанием о вашей дорогой графине.
