Осиная фабрика - Бэнкс Иэн М. (книги хорошего качества TXT) 📗
Я пожал плечами. Естественно, я напиваюсь. Что толку пить, если не напиваться? Но я держу себя в руках, лишние сложности мне ни к чему.
– В любом случае постарайся держать себя в руках. Я все равно узнаю, сколько ты выпил, по твоему бзденью. – Он издевательски фыркнул, словно взбзднул.
У отца была разработана целая теория о том, что между мозгом и кишечником существует связь, основополагающая и самая что ни на есть прямая. Эту теорию он тоже пытается внедрить в массы; он написал здоровенную, на несколько десятков страниц, статью («Бздительный страж»), которую тоже периодически отсылает лондонским издательствам и которую они, конечно же, заворачивают. Он утверждал, что способен по испускаемым человеком газам определить не только, что тот ел-пил, но и какие-то физиологические особенности, оптимальный рацион, склад характера, нервничает человек, или расстроен, или скрывает какую-то тайну, смеется у тебя за спиной или пытается втереться в доверие, и даже о чем думает в данный конкретный момент (последнее не столько по запаху, сколько по звуку). Полная чушь.
– Хм, – уклончиво произнес я, даже чересчур уклончиво.
– Узнаю, узнаю, – кивнул он.
Я доел, откинулся на спинку стула и вытер рот ладонью – главным образом чтобы позлить отца. Тот продолжал кивать:
– Я знаю, когда ты пил светлое, когда темное. Даже «гиннес» иногда чую.
– «Гиннес» я не пью, – соврал я, но в глубине души впечатлился. – Боюсь подхватить грибковое заболевание горла.
Юмора он, видимо, не уловил, потому что сразу продолжил:
– Совершенно бесполезная трата денег. Только не думай, что я буду твой алкоголизм финансировать.
– Да хватит тебе, – отмахнулся я и встал.
– Я знаю, о чем говорю. Сколько видел я мужиков, не чета тебе были, тоже думали, что им море по колено, а потом кончали под забором, в обнимку с бутылкой крепленого.
Если он думал, что это будет удар ниже пояса – насчет мужиков, которые не чета мне, – то здесь он просчитался, эту тему мы давно исчерпали.
– Жизнь-то моя, в конце концов, – ответил я, поставил тарелку в раковину и вышел.
Отец ничего не ответил.
Вечером я посмотрел телевизор и разобрался кое с какими бумагами: нанес на карты новое обозначение – Холм Черной Смерти, вкратце описал акцию возмездия, зафиксировал в ведомости эффективность израсходованных бомб и изготовление новой партии. На будущее я решил доукомплектовать Вещмешок «поляроидом»; при менее рискованных карательных вылазках, как вот эта, против кроликов, полезность камеры с лихвой превышает неудобства, связанные с лишним весом и затратами времени на ее использование. Конечно, при серьезных разборках в Вещмешке не должно быть ничего лишнего, но реальной угрозы я уже пару лет не ощущал, а тогда большие мальчишки регулярно задирали меня в Портенейле и устраивали засады на тропе.
Какое-то время мне казалось, что крупномасштабного конфликта не миновать, однако вопреки моим ожиданиям все как-то рассосалось. Однажды они остановили меня, когда я ехал на велосипеде, стали пихать в грудь и требовать денег, но я пригрозил им ножом. Они ретировались, но через несколько дней предприняли попытку вторжения на остров. Я обстреливал их камнями и стальными шариками, они отвечали из духовых ружей, но только я раззадорился, как появилась миссис Клэмп с почтой и пригрозила вызвать полицию, так что они удалились, обругав ее на прощание последними словами.
После этого я оборудовал несколько тайников. Я запасал железные шарики, камешки, арбалетные стрелы и рыболовные грузила, упаковывал их в полиэтиленовые мешки или пластмассовые коробочки и закапывал в стратегически важных точках острова. Вдобавок я расставил на травянистых склонах дюн у ручья силки и проволочные растяжки, соединенные со стеклянными бутылками, так что если бы кто-то попытался проникнуть на остров, то он угодил бы в силок или зацепил проволоку, выдернув закопанную в песок бутылку – и о камень. Несколько вечеров подряд я прокараулил тогда на чердаке, высунув голову в слуховое окно с «материковой» стороны; я напрягал слух, пытаясь уловить звон бьющегося стекла, или приглушенную ругань, или стандартный сигнал – шум вспугнутых птиц, – но ничего не происходило. В течение какого-то времени я выбирался в город только с папой – или с утра пораньше, пока мальчишки в школе.
Систему тайников я сохранил и даже добавил в некоторые по две-три бутылки с зажигательной смесью – там, где в секторе вероятной атаки бутылкам было бы обо что разбиться, – а проволочные растяжки снял и упрятал в сарай. Мой План Обороны, включающий карты острова с обозначением тайников, направления вероятного вторжения, тактическую сводку и список наличного или несложно изготовляемого оружия, содержит в этой последней категории довольно много неприятных сюрпризов, как то: силки или растяжки, установленные на расстоянии человеческого роста от разбитых бутылок, вкопанных зубцами вверх и скрытых травой, противопехотные мины из начиненных гвоздями обрезков труб с электрическими детонаторами, а также кое-какое совсем уж экзотическое секретное оружие, например летающие тарелки с прикрепленными по краю бритвенными лезвиями.
Да нет, убивать я сейчас никого не планирую, это все оборонительное вооружение, а не наступательное, – но так мне спокойнее. Скоро я подкоплю денег на хороший мощный арбалет, и эта перспектива очень меня радует: хоть какая-то компенсация за то, что папа и слышать не хочет о покупке винтовки или дробовика. У меня есть рогатки, пращи, духовое ружье, и при определенных условиях все они обладают достаточной убойной силой, но мне очень хотелось бы чего-нибудь поэффективней, подальнобойней. Аналогично – с бомбами, которые я клепаю из обрезков труб. Их приходится специально устанавливать, в лучшем случае – кидать в цель, а самые маленькие, специальной модели, можно метать пращой, но это слишком медленно и неточно. А также небезопасно: если мне надо, чтобы посланная пращой бомба сдетонировала более-менее сразу после того, как попадет в цель (чтобы ее не метнули обратно), фитиль должен быть довольно короткий; пару раз у меня бывало так, что бомба взрывалась, едва вылетев из пращи.
Разумеется, я экспериментировал с самопалами, обычными и типа миномета, стреляющими по навесной траектории, но все они были слишком неудобными, опасными в обращении, с низким темпом стрельбы, и при каждом выстреле я боялся, что разворотит ствол.
А вот дробовик – это было бы идеально, против винтовки двадцать второго калибра я бы тоже не стал возражать, однако придется обойтись арбалетом. Может, когда-нибудь я придумаю, как обойти тот факт, что официально я не существую, и самому подать заявление; впрочем, весьма вероятно, что в разрешении на владение оружием мне, при прочих равных, все равно откажут. Эх, думаю я иногда, жалко, что я не в Америке.
Телефон зазвонил, когда я отмечал в журнале, в каких тайниках давно не проверял бутылки с зажигательной смесью на предмет ее испарения. Я глянул на часы и удивился, кто это так поздно, – было уже почти одиннадцать. Сбегая по лестнице к телефону, я миновал папину спальню и услышал за дверью его шаги.
– Портенейль пятьсот тридцать один. Бип, би-бип, щелчок соединения.
– Ну, трах-тибидох, Фрэнк, я себе уже такие мозоли натер. Ты-то там как, резвунчик наш, сто чертей тебе в глотку?
Я скосил взгляд на аппарат, потом посмотрел на отца, который стоял у перил на верхней площадке лестницы и заправлял пижамную рубашку в штаны.
– Привет, Джейми, – сказал я в трубку. – Чего это ты так поздно?
– Какого хрена… А, старик там? – догадался Эрик. – Передай ему от меня, что он пидор гнойный.
– Тебе привет от Джейми, – крикнул я отцу; тот, ни слова не говоря, развернулся и проследовал назад в спальню. – Эрик, ты где? – проговорил я уже в трубку.
– Так я тебе и скажу, размечтался. Угадай.
– Ну, не знаю… В Глазго?
– Гы-гы, гы-гы, – загоготал Эрик. Я стиснул скользкую трубку.
– Как ты? С тобой все в порядке?
