Порт-Артур (Том 2) - Степанов Александр Николаевич (читаемые книги читать .TXT) 📗
- Усилить огонь из капониров, четвертому взводу из горжевого рва атаковать японцев, - приказал Звонарев.
- Бей их бомбочками! - вопил рядом артиллерист.
В темноте трудно было разобрать, где находились стрелки, и еще труднее командовать ими. Но солдаты действовали сами, сообразуясь с обстановкой.
Унтера или просто рядовые бросали отрывистые фразы, объясняя свои предположения и намерения. Остальные их понимали с полуслова. Па Звонарева стрелки почти не обращали внимания, часто не замечая его в темноте.
- Отобьем японцев, не впервой нам это! - спокойно говорил прапорщику стрелок, поддерживая под руку все еще не вполне оправившегося Звонарева. Вы, вашбродь, присядьте в проходе потерны, а вам туда будут докладывать, что где деется, - посоветовал он.
Прапорщик последовал этому совету. Вскоре прибежали из капонира сообщить, что японцы забрасывают казематы ручными гранатами и пытаются пролезть в амбразуры. Звонарев поспешил туда. При слабом свете нескольких свечей он разглядел стрелков, которые, стоя у бойниц, вели частую перестрелку.
Помещение было полно дыма.
- Вашбродие, прикажите забросать японцев сверху бомбочками, а мы попробуем поджечь лестницы паклей, смоченной в керосине, - предложил один из стрелков и, не дожидаясь одобрения офицера, побежал отдавать нужные распоряжения.
В крайнем каземате через амбразуру просунули длинный шест с укрепленной на нем горящей паклей и этим своеобразным факелом подожгли штурмовые лестницы. Сухой бамбук вспыхнул, как порох, ярко освещая ров.
Заметив, что путь отступления отрезан, японцы ринулись к горжевой части укрепления, надеясь здесь найти выход, но тут их поджидал четвертый взвод, бросившийся в штыки. В тесном пространстве глубокого рва завязалась свалка.
По собственной инициативе стрелки начали спрыгивать с брустверов вниз и затем с тылу напали на японцев. Звонареву оставалось лишь освещать своими факелами место боя.
- Туши, - прокричал в амбразуру один из стрелков. - С японцами кончили, ни один живым не ушел.
Наступило затишье. Прапорщик прошел в казарму, куда сносили раненых и убитых.
Как только упало возбуждение, вызванное боем, Звонарев опять почувствовал себя настолько скверно, что принужден был лечь.
- Отдохните малость, вашбродь. Теперь японцы до утра будут сидеть тихо.
Мы часовых расставим, переведем дежурный взвод в потерну, а сами тоже полягаем спать, - дружелюбно советовали прапорщику стрелки.
Остаток ночи прошел спокойно. Наступило туманное утро. На фронте было тихо. Звонарев, хорошо отоспавшийся, почувствовал себя лучше. Когда он вышел из-за занавески, которая отгораживала офицерское помещение от остальной казармы, то первое, что бросилось ему в глаза, была куча различных вещей, снятых с убитых японцев. Гнедых, исполнявший обязанности фельдфебеля, внимательно пересматривал их, отбирая то, что, по его мнению, могло пригодиться в роте, - теплые зимние японские шинели с широченными поповскими рукавами и меховыми воротниками, ремни, манерки, фляги, ботинки, теплое белье. Галеты же и другие съестные припасы складывались отдельно. Солдаты, стоявшие вокруг, помогали своему фельдфебелю.
- Первый взвод, подходи, - скомандовал Гнедых. - Вот вам пара шинелей, ботинки, галеты и консервы, - наделил он взводного. За первым потянулись и остальные взводы. Оставшееся имущество Гнедых велел спрятать.
Звонарев с интересом наблюдал за этой картиной. На Залитерной такого дележа не было. Там каждый считал своей собственностью все, что ему удавалось достать.
- Что вы делаете? - спросил он.
- Дуван дуваним, вашбродь, - бойко ответило несколько солдат.
- Покойный капитан Шметилло, царство ему небесное, хотя он и был поляцкой веры, завел такой порядок, чтобы промеж солдат не было зависти и споров, добавил Гнедых. - А это вам, вашбродь. - И он указал на аккуратно сложенные отдельно офицерские сумки с картами и бумагами. Тут же лежал прекрасный бинокль, компас, короткая шашка и несколько банок консервов.
- Так я же на японцев в штыки не ходил, - удивился прапорщик.
- Вы, вашбродь, хоть на ногах почти не стояли, а вместе с нами были на бруствере и капонире, опасность с нами делили и очень даже прекрасную команду всем нам подавали, - торжественно, запинаясь от волнения, проговорил Гнедых.
Звонарев понял, что отказом обидит солдат, и, поблагодарив, взял выделенное ему имущество.
Вернувшись к себе, прапорщик стал разбирать захваченные планы и бумаги.
Все они были исписаны иероглифами, на планах аккуратно были нанесены русские форты и батареи, передовые линии японских окопов, которые и так были хорошо известны. Ни батарей, ни тыловых учреждений японцев на картах не было.
Раскупорив японским штыком банку консервов, Звонарев нашел в ней прекрасное сгущенное молоко, которое съел с галетами. Появился Гнедых с полубутылкой плохонького коньяку, пахнувшего клопами, и пачкой дешевых сигареток.
- Садись, Гаврилыч, - вспомнил отчество Гнедых Звонарев, - вместе выпьем и поедим.
Фельдфебель снял папаху, набожно перекрестился, достал ломоть черного хлеба и неторопливо принялся за еду. Попутно он рассказал, что еще полгода назад был рядовым стрелком и за боевые отличия получил нашивки, но "не загордился и солдат уважает": без дела не бьет и не ругает, по начальству не ябедничает; поэтому стрелки тоже хорошо относятся к нему и зовут своим "атаманом". В мирное время он бродил по тайге с артелью старателей и там, несмотря на свою молодость, тоже был за атамана. С теплым чувством он вспомянул Шметилло, выругал раненого прапорщика, который, по его мнению, был "не самостоятельный" и при опасности первый спешил под укрытие.
- Вы бы, вашбродь, - имя-отчества вашего не знаю, - остались насовсем у нас за командира. И покойный Игнатий Брониславович вас хвалили. На всякие, говорит, выдумки они горазды. И вчерась вы понравились стрелкам своею храбростью...
- Начальство пришлет нового командира, постарше меня чином.
Подкрепившись, Звонарев и Гнедых направились Б капонир.
Пользуясь затишьем, солдаты продолжали спать, кто где придется - в казарме на нарах, в потерне прямо на полу, вдоль стен.
