Союз хищников - Шаттам Максим (электронная книга TXT, FB2) 📗
Груди стали фиолетовыми, как и грудинная кость, словно по ней били часами.
На идеально плоском животе, за форму которого она так упорно боролась, виднелись десятки лиловых защипов – сильных, до крови.
Шесть из десяти ногтей на пальцах были обломаны. Она боролась. Как львица. Царапины виднелись даже на локтях, коленях и ладонях.
Промежность зияла пурпурной раной. В ней кишели жирные жуки.
На бедрах виднелось штук двадцать поверхностных надрезов, сделанных острием обоюдоострого ножа. Каждый раз кожу взрезали не очень глубоко, ровно настолько, чтобы проколоть ее, перерезать верхние сосуды, надрезать мышцу. Но после долгих часов инертного высыхания, без кровообращения, без жизни раны выглядели как открытые рты. Все тело, казалось, умоляло жизнь покинуть его как можно скорее, избавить от мучений.
И наконец эта мольба была услышана, но лишь после бесконечных страданий.
Об этом свидетельствовала глубокая борозда вокруг шеи. Если приглядеться, там была не одна, а много нахлестывающихся борозд, потому что за дело брались несколько раз.
Много раз. Нейлон погружался все глубже, стягиваясь вокруг горла, пока не перекрывал кровоток, пока не сжимал тисками трахею, прерывая поток воздуха. Веревку много раз чуть отпускали. Давая легким каждый раз частично наполниться, впустить дозу кислорода вместе с кровью в мозг. Даже врезавшись на два сантиметра в горло, нейлоновая удавка не могла полностью перекрыть дыхание.
Смерть через удушение наступала безумно долго. Обычно в таком случае агония длится около десяти минут, прежде чем случается непоправимое.
Для Клер эту агонию усердно продлевали… А потом еще и оживляли ее. Как бы лишая жертву права на избавление. Садистская игра заключалась в том, чтобы довести ее до капитуляции. Чтобы она наконец поняла, что ей не на что надеяться, нечего ждать, кроме смерти. Чтобы она звала ее. Возможно, при этом панически, всей душой боясь ее принять. И в миг, когда, казалось, все было кончено, непрямой массаж сердца и дыхание рот в рот насильно возвращали ее к жизни.
К новым страданиям.
И так до тех пор, пока наконец она не сломалась, пока все клетки ее тела не капитулировали, не перестали отвечать. Отказало не сердце, не мозг. Они составляли лишь малую часть организма. Надо было довести до крайности все тело, чтобы оно сдалось. Бесконечная смерть. Нескончаемое эхо отчаяния и боли.
Клер умирала много раз.
Она же оказалась наиболее сохранной из жертв Фантома.
Пятиметровая стена была покрыта снимками и записями трех групп отдела расследований жандармерии. Фотографии двух жертв Фантома с одной стороны, трех жертв Зверя – с другой.
Двадцативосьмилетняя Клер Нури была первой в списке на стороне Фантома. Найдена мертвой в воскресенье, 24 июня, в департаменте Сена и Марна.
Надья Садан была найдена следующей 6 августа в департаменте Ивелин.
Их пытали, насиловали, душили нижним бельем, приводили в сознание, и так до полного умерщвления. Их муки длились часов пять, может быть, десять или еще больше.
В обоих случаях убийца проник в дом своих жертв, о чем свидетельствуют следы борьбы. Однако на дверных коробках не обнаружилось следов взлома. Мало того, после совершения преступления все было заперто.
На востоке Франции по Зверю картина складывалась совершенно иная.
Молниеносные атаки.
Анья, 16 июля.
Софи Ледуэн, 22 августа.
Армель Кале, 14 сентября.
Спасатели, прибывшие на место первого преступления, вызвали местную жандармерию, но сказали, что не знают, была ли там одна жертва или несколько. Как будто у нее внутри взорвалась бомба. Состояние следующих двух жертв было не лучше.
Все убитые найдены в радиусе примерно двухсот километров.
Каждая – менее чем в тридцати километрах от автомагистрали А4.
Это единственное, что связывало последних трех девушек.
Но у всех пятерых на коже был вырезан один и тот же символ.
*е.
Полковник Априкан выглядел осунувшимся.
Мужчина лет пятидесяти, худые щеки, серые невеселые глаза, седые волосы ершиком, спортивное тело атлета и марафонца, – он единственный во всем зале для собраний был одет в форму.
Перед ним сидели шестеро из девяти жандармов, задействованных во всем расследовании, и ждали его сигнала, чтобы приступить к докладу.
Когда все расселись, уныло, опасливо или устало поглядывая на стену с фотографиями жертв, полковник жестом приказал начинать Алексису.
В расследовании участвовали три ячейки, но именно команде Алексиса поручили координировать всю следственную группу. Ячейку нарекли Мнуб – «множественные убийства», но между собой все называли ее «Пазл», намекая на состояние жертв. Алексис Тиме в этом деле рисковал по-крупному. Он сам понимал это лучше всех. На него была возложена самая большая в его жизни ответственность. Здесь сыграли роль его учеба в Институте криминологии в Лозанне, а также превосходный послужной список. Он быстро анализировал и быстро вникал в суть. Он воплощал в себе новое поколение жандармов, выросших в эпоху компьютеров и игровых приставок, легко справляющихся с несколькими задачами одновременно, мгновенно схватывающих новое, фанатов новых технологий, любознательных и неустанно совершенствующихся. Тот самый тип людей, что в другое время стали бы инженерами, программистами, психологами или хирургами. Алексис был истинным жандармом версии 2.0: тридцать лет, широкий кругозор, работает по призванию, справится с любым заданием и – главное для начальства – способен, когда надо, беспрекословно подчиняться.
А если надо, сработает предохранителем, примет вину на себя, не слишком поднимая шум. Такое тоже может пригодиться…
Молодой человек откашлялся и прикрепил к доске с помощью магнита фотографию Жозефа Селима, полученную из психиатрической клиники.
– Это наш самоубийца, сбросивший людей под поезд на станции Эрбле. Жозеф Селима, двадцать лет. У вас на столах докладная записка с краткой информацией о нем. Там все, что мы смогли найти, помимо его уголовного дела. Нас интересует то, что связано с его недавно появившимися контактами. Селима явно имел связи с группой лиц, напоминающей какую-то секту или культ. Возможно, я немного утрирую, но именно это нам предстоит узнать. По словам единственного найденного свидетеля, Селима виделся с ними все чаще и чаще.
– Как давно они встречались? – спросила Магали, брюнетка со стрижкой каре.
– С начала года, видимо. Селима был осмотрителен, осторожен, и наш свидетель ни разу не видел его знакомых в лицо. Жозеф Селима встречался с ними за пределами сквота.
– Что их объединяло? – спросил Франк, высокий мужчина за пятьдесят, с короткой стрижкой и седыми усиками.
– Мы ничего не знаем, кроме их эмблемы… – Алексис взял маркер «Веледа» и начертил на доске символ, который теперь знали все: *e. – И конечно же, – продолжил он, – нас сейчас очень интересуют эти люди. Мы больше ничего не знаем. Селима жил мелкими кражами, немного попрошайничеством, денег у него было мало, вряд ли ради встреч с ними он ездил куда-то далеко. Придется связываться с местной полицией, расспрашивать, отрабатывать все идеи, которые приходят вам в голову. Новые друзья Селима приведут нас к…
Он посмотрел на фотографии всех жертв.
– Что именно мы ищем? – снова спросила Магали. – Мафиозную сеть? Или трех фанатиков, которые убивают во имя грядущего апокалипсиса?
– За всю историю криминалистики мы с таким ни разу не сталкивались, поэтому еще раз скажу: ничего не понятно. Два серийных убийцы, по крайней мере один педофил, а теперь еще и убийца-шизофреник – не было случая, чтобы такие личности сходились вместе. Обычно, наоборот, они держатся поодиночке, очень осторожны. Но судя по тому, что мы смогли увидеть в сквоте у Селима, тут замешаны какие-то… духовные практики. Даже религиозные. Там был алтарь, и свечи вокруг, зажженные во славу этого символа. Преступники не действуют вместе, но они словно бы дали общую присягу на верность. Их что-то объединяет. Нам предстоит выяснить, что именно.
