Остров кошмаров. Топоры и стрелы - Бушков Александр Александрович (книга регистрации .TXT) 📗
Смерть Вильгельму Завоевателю выпала какая-то нелепая для крупного государственного деятеля и полководца. На склоне лет он из-за чего-то поссорился с французским королем и осадил Мант, принадлежавший ему. В конце концов войско Вильгельма взяло город штурмом и по доброму обычаю того времени запалило его с четырех концов.
Король со свитой ехал верхом по улице. Его конь наступил на горящую головню и от боли взвился на дыбы. Вильгельму было тогда под шестьдесят, глубокая старость по тем временам. К тому же за последние годы он изрядно растолстел, так что прежнюю сноровку в верховой езде потерял. Король сильно ударился животом о деревянную, окованную железом луку седла и как мешок повалился на землю.
Диагноз так и останется неизвестным. Тогдашние лекари представление не имели о том, что находится у человека внутри. Анатомией никто не занимался, полостные операции врачи стали делать лишь во второй половине XIX в., когда появился наркоз. Ясность в этот вопрос могли бы внести солдаты, которым довелось наблюдать немало трупов, в том числе с вывороченными внутренностями, либо палачи, сведущие в анатомии. Согласно милым английским законам того времени и нескольких последующих столетий казнь за государственную измену включала в себя вырывание у живого преступника внутренностей и сожжение их перед его глазами. Но этих специалистов никто не спрашивал.
Однако не нужно быть врачом, чтобы догадаться, что Вильгельм серьезно повредил какие-то внутренние органы. Лекари пользовали его разными зельями, которые в данном случае помогли ему как мертвому припарки.
Вильгельм пролежал в постели полтора месяца, потом умер в ясном сознании. Если верить хронистам, перед смертью он произнес длиннейшую цветистую речь, посвященную в основном религии. Но не стоит считать, что так оно и произошло на самом деле. Нам известно, что тогдашние историки в большинстве своем были учеными монахами. Они обожали в своих трудах вкладывать в уста умирающих королей длиннейшие благочестивые речи, служившие к вящей славе христианства, сочиненные ими самими. В реальности же венценосные особы, покидающие этот мир, вряд ли были способны на такое. Они сосредоточивались на вещах чисто мирских, в первую очередь на завещании. У них было что оставить потомкам, как вы понимаете.
Так что предсмертная речь короля, изложенная в хрониках, безусловно правдива в той ее части, что касается завещания. Вильгельм разделил свои владения между сыновьями, сделал большие пожертвования церквям и монастырям, а напоследок распорядился выпустить из тюрем всех государственных преступников, чем безусловно и положил начало будущим амнистиям, приуроченным к торжественным дням.
Под амнистию попал и Одо. Правда, Вильгельм прозорливо предсказал, что этот персонаж в будущем еще причинит немало неприятностей.
Едва Вильгельм испустил последний вздох, из монастыря в Руане, где он лежал, уехали лекари, священники и рыцари. Им нужно было устраивать свою жизнь при внезапной смене монарха. Лакеи, оставшиеся без всякого присмотра, весело бросились грабить все ценное, что имелось в монастыре, в том числе и драгоценности, надетые на покойника. Тело его было бесцеремонно сброшено на пол, где и пролежало много часов, прежде чем кто-то вернулся и занялся похоронами.
Они прошли не так уж и гладко. Сначала, когда началось траурное богослужение, где-то поблизости вспыхнул пожар, и все присутствующие побежали из церкви, боясь, что огонь перекинется на нее. Церемония происходила в нормандском городе Кане, в церкви Святого Стефана, построенной по повелению Вильгельма. В ней его и собирались похоронить.
С пожаром справились, все вернулись, и траурная служба продолжалась. Вторично ее прервал некий горожанин по имени Аскелин. Протолкавшись вперед, этот тип закричал, что запрещает хоронить короля именно здесь, на что имеет полное право, потому что он тут хозяин. Место, намеченное для строительства церкви, прежде занимали земельный участок и дом, принадлежавшие его отцу Артуру, попросту согнанному с этого места без всякой компенсации. Аскелин настаивал на том, что с юридической точки зрения он остается владельцем земли, на которой стоит церковь.
Самое интересное состоит в том, что его не зарезали тут же, а внимательно выслушали, хотя он был простым небогатым горожанином. Он быстренько получил компенсацию, шестьдесят шиллингов, вполне приличную по тем временам сумму. Тогдашний шиллинг был увесистой серебряной денежкой, не то что теперь, когда это мелкая монетка, всего-то около пяти рублей по современному курсу. Только после этого короля удалось похоронить.
На этом кончается мой подробный рассказ о том, как возникло новое, уже английское королевство, та самая страна, которая впоследствии и стала Великой Британией. Саксонцы в ней быстро смешались с нормандцами. За несколько последующих столетий там сформировались свой язык и национальная культура. Да и религия была чуточку другой, имела местный, специфический оттенок.
Я уже говорил, что пишу историю не Англии, а того, как она стала крупневшей в мире империалистической гиеной. А потому по почти пятистам годам английской истории, последовавшим за смертью Вильгельма, пронесусь лишь быстрым аллюром, выбирая те ее эпизоды, которые считаю особо интересными или важными для главной темы. В конце концов, книга моя, и я вправе писать ее так, как мне больше нравится.
А посему – в путь.
Рыжий, Коротыш и Грамотей
Итак, Вильгельм Завоеватель лег в землю. Его долгое, противоречивое и весьма непростое царствование лучше всего описал один из современных ему хронистов.
Цитирую по сэру Уинстону, не целиком:
«Он был очень строгим и жестоким человечком, и никто не осмеливался делать что-либо вопреки ему. Он сажал на цепь тех эрлов, которые поступали против его воли. Он изгонял епископов из их епархий и аббатов из их аббатств; он бросал танов в тюрьму и не пощадил даже своего брата, которого звали Одо… Помимо прочего, он обеспечил стране безопасность. Честный человек мог путешествовать по всему королевству с полной пазухой золота и не бояться; никто не смел ударить другого, какое бы зло тот ему ни причинил. И если какой-нибудь мужчина вступал в связь с женщиной против ее воли, его сразу оскопляли (лично я такую практику только одобряю. – А. Б.). Он управлял всей Англией, и благодаря его умению все узнавать в стране не было ни клочка земли, хозяин которого оставался бы неизвестным ему. Без сомнения, в его время народ много угнетали и было много несправедливостей».
Детей у Вильгельма было десять – отнюдь не редкость и в те, и в последующие времена, в отличие от наших, где и двое-то уже становятся редкостью. Шесть дочерей и, соответственно, четыре сына.
О дочерях нам известно крайне мало. Собственно, в доступных исторических трудах, если обойтись без глубоких поисков, упоминается лишь одна – Адела, вышедшая замуж за Стефана, правителя французского графства Блуа, в то время практически независимого государства. Касаемо остальных нет и этого. Вряд ли все пять умерли в младенчестве. Скорее всего, вышли замуж за людей безусловно знатных и прожили скучную, ничем не примечательную жизнь жен и матерей, не совершили ничего, что заслуживало бы размещения на скрижалях истории. Порицать именно такой образ жизни у меня нет ни малейших оснований.
Надо сказать, что в те времена женщины отнюдь не играли какую-то приниженную роль в обществе. Весьма даже наоборот. Правда, все зависело от происхождения, так уж обстановка сложилась. Женщины неблагородных сословий тянули лямку согласно немецкому присловью, появившемуся позже: «Киндер, кюхе, кирхе» – «Дети, кухня, церковь». А вот во владениях многих знатных дам царил натуральный матриархат.
Вскоре после смерти Вильгельма Завоевателя начались крестовые походы, длившиеся почти двести лет. Мужчины не одного поколения во множестве отправлялись воевать в Палестину, где пребывали долгими годами, многие гибли в боях или от какой-то заразы. Женщинам, оставшимся без мужа на много лет либо овдовевшим, частенько приходилось брать в свои руки бразды правления. Многие из них с большим удовольствием начинали распоряжаться хозяйством. А оно порой было весьма немаленьким – несколько замков и поместий, а то и обширные феодальные владения вроде баронств, герцогств и графств. Такие женщины, совершенно равноправные с мужчинами, занимали порой видное положение в обществе благодаря собственным заслугам, а не титулам или землям мужа. Вот так и сложилось, что европейские, в том числе и английские, дворянки имели гораздо больше прав и свобод, чем русские до восемнадцатого столетия.
