Пропавшая невеста 2 (СИ) - Верховцева Полина (читать книги TXT, FB2) 📗
— Иди ешь. Я для тебя чайник горячим держала.
— Спасибо.
Не понимая вкуса, Доминика закинула в себя пару кусков хлеба, ломоть козьего сыра и обессиленно улеглась на топчан.
Этот день измучил ее! Столько ходьбы!
От сизого леса ей снова пришлось идти к водопаду, чтобы припрятать в тайнике зрелую сердцевину мариниса, а потом делать крюк за познецветом, а потом еще возвращаться в избушку. В какой-то момент она уже была готова лечь под первым попавшимся кустом, и только мысль о том, что старуха волнуется, гнала вперед.
Она вытянулась, с трудом разминая гудящие ноги, и закрыла глаза. Теперь можно отдохнуть. Для побега было все готово. Осталось дождаться дня церемонии и тогда она покинет Вейсмор навсегда.
Глава 7
В тот день над Вейсмором с самого утра разносился звон колокола, сообщающий всем жителям о радостном событии — кхассер женится. Невеста его была молода, красива, а ее магический дар силен и прекрасен. Достойная пара.
Любой желающий мог придти в главную часовню города и посмотреть, как жрец в темно-зеленых одеяниях будет проводить обряд. Народ любил своего кхассера, поэтому желающих было много. Каждый хотел увидеть хозяина и его прекрасную избранницу, поздравить от всей души и пожелать долгих лет жизни.
О том, что избранница не та, люди предпочитали молчать. И только дома, вечерами при свете свечей шепотом обсуждали выбор Брейра. Почему так получилось, что к алтарю он вел не Доминику, а совсем другую девушку.
Сама Доминика сидела в старой избушке и, уныло подперев щеку рукой, ела совершенно пресную кашу из толокнянки. Аппетита не было, сердце измученно трепыхалось в груди, а к глазам то и дело подкатывали горючие слезы, но она продолжала отправлять в рот ложку за ложкой. Про запас. Когда еще доведется нормально поесть?
Предстоящий путь ее пугал до дрожи, но оставаться в Вейсморе она больше не могла. Только не теперь, когда ее кхассер больше не ее, и вскоре его законная жена потребует, чтобы он передал свою лаами кому-то другому.
Не нужен новый хозяин. И старый тоже…
У нее теперь своя дорога. Осталось набраться смелости и сделать первый шаг.
Нарва тем временем неспешно одевалась, кряхтя и охая от усердия. Стара она стала и неуклюжа, то в боку кололо, то в груди, то ноги отказывались шагать, то глаза не видели.
— Пойдешь сегодня в лес? — поинтересовалась она, наблюдая за тем, как грустная девушка тяжело вздыхает и смотрит в окно.
— Пойду.
— Опять меня с собой не возьмешь?
— Не возьму, — слабо улыбнулась Ника. Потом не удержалась, вскочила из-за стола и крепко обняла травницу за худые, сгорбленные плечи, — не обижайся, пожалуйста.
— Я не обижаюсь. Я переживаю за тебя, — вздохнула старуха, обнимая ее в ответ, — ты как свеча угасаешь…И помочь ничем нельзя.
Ох уж этот мальчишка. Сам не понимает, что натворил.
— Хорошо все у меня будет, — Доминика прикоснулась губами к виску, укрытому серебром седины, — не переживай.
Обняла чуть крепче, мысленно прощаясь со сгорбленной усталой женщиной, и незаметно вливая в нее силы, потом вернулась за стол. Надо доесть эту кашу, будь она неладна!
— На церемонию пойдешь? — спросила, как бы невзначай.
— Нет, Ника. Не пойду.
— Неужели не хочешь посмотреть на кхассера и его невесту?
— Другая невеста там должна была быть, — ворчливо ответила травница, — а на ту я времени тратить не хочу, лучше к подножью пойду. За кореньями. Все пользы больше.
Доминика благодарно улыбнулась и снова уткнулась в тарелку.
Еще пара ложек и все.
Она дождалась, когда Нарва вышла за дверь, через окно проводила ее тоскливым взглядом и сама начала собираться. Вместо привычного платья с широкими карманами, надела плотные брюки, темную рубаху и поверх куртку из оленьей кожи. На шею повязала платок, на пояс примостила сумку с зельями. Восстанавливающее, защитное, усиливающее, отпугивающее нечисть и диких зверей — каждого по бутылочке, и только согревающего, которое не даст и на морозе замерзнуть — взяла три штуки. Еще спрятала в голенище маленький складной нож.
В последний раз обведя взглядом маленькую комнату с низким потолком, Доминика горько улыбнулась. Вроде радоваться надо, что из ненавистного Вейсмора собралась уйти, но в сердце расползалась тоска. Привыкла, привязалась, приросла.
— Прости меня, — произнесла, обращаясь непонятно к кому, и вышла на крыльцо.
День был солнечным и не по-осеннему жарким. Словно природа решила сделать подарок молодоженам, нагладив их уютным ласковым теплом, ярким голубым небом и пением еще не отправившихся в путь перелетных птиц.
В такую погоду нужно было радоваться, но Ника лишь хмуро насупилась и подняла повыше воротник куртки. В кармане едва слышно щелкали маленькие часики, которые она прихватила из замка. Стрелка на них показывала почти десять утра, а церемония начиналась в полдень. Самое время отправляться к тайному месту.
Быстрым размеренным шагом она выбралась к реке и позволила себе пару минут постоять, глядя как на противоположном берегу возвышается тяжелый замок Вейсмора. Сегодня над башнями реяли белые флаги, а в небе кружила стая белых голубей, будто радуясь предстоящему событию.
Где-то там был Брейр. Уже не ее, чужой. Теперь он не принадлежал Доминике, и она тоже не хотела принадлежать ему. Поэтому решительно развернулась и пошагала дальше.
Ставшая уже привычной едва заметная тропа увела ее вдоль реки до самых водопадов, так далеко, что звон колоколов сюда не долетал.
Отвалив тяжелый камень в сторону, Доминика открыла тайник и выставила на ровную площадку над пропастью свои сокровища: чашу, шевелящийся мешок с сердцевиной мариниса, отводы, вторую сферу переноса. Выложила часы.
Стрелка неумолимо приближалась к полудню. Еще несколько минут, и церемония начнется.
И против воли в память хлынули воспоминая. О том, как впервые повстречала его на смотринах, и он забрал к себе, не позволив другим издеваться над зеленым чудищем. О том, как правда раскрылась. Об их первом поцелуе. О том, что было в сторожке…
Так много всего было, и так мало осталось в итоге.
— Пора, — прошептала она, разводя огонь в центре чаши. По краям треугольником сложила веточки вербы, на каждую вершину капнула усиливающее зелье. И дождавшись, когда негаснущий огонь примется и наберет силу, выложила туда содержимое мешка.
В тот же миг белый, едва различимый дым потемнел и наполнился горечью.
— Пора, — повторила она и выставила левую руку над тлеющим маринисом.
А в это время в Вейсморе полным ходом шли приготовления.
На кухне с самого утра гремели кастрюлями и половниками, служанки в мыле носились по замку, наводя порядок, а воины ради такого события начищали оружие до блеска.
К полудню кхассер был готов. В белых одеждах, расшитых ритуальными символами, он вошел в главный зал часовни, где его уже ждала невеста. Легкая, как перышка, в невесомом платье, облегающим ноги при каждом движении, с распущенными черными волосами. Красивая.
Он остановился рядом, вглядываясь в темные глаза, неосознанно ища в них отблески синевы. Эта синева преследовала ночами. Проникала в душу, тревожа ее и сжимая когтями беспокойное сердце. Днем было проще. Днем он был занят — люди, дела, маленькая смешная Тиана, все это занимало его с утра и до вечера, не оставляя времени для ненужных мыслей. В вот ночами…ночами что-то происходило, билось внутри, сжимаясь тугими кольцами. И чем ближе к церемонии — тем сильнее.
Тиана прикоснулась теплой ладонью, сплетая их пальцы, успокаивая, и улыбнулась.
Хорошенькая такая. Как котенок.
Он сжал ее пальцы крепче и посмотрел на гостей, собравшихся в зале. Тут были и другие кхассеры, и друзья из Андера, и купцы, и воины, и простые люди. В самый первый ряд даже ведьма просочилась.
В ярко-алом платье Джайла выделялась на фоне тех, кто предпочел светлые одежды. Ее волосы были забраны в причудливую высокую прическу, губы густо накрашены, и глаза подведены черной краской. Ни дать, ни взять ведьма! И взгляд такой насмешливый, снисходительный…
