Лекарь - Корчевский Юрий Григорьевич (библиотека электронных книг .TXT) 📗
— Тебе-то зачем? Едкая штуковина, на одёжу капнешь — дыру прожжёшь.
— Для дела надобно.
Кислоту отлили в небольшую корчагу, обмотали тряпицей. И за всё-то — медяк.
Корчажку Никита нёс бережно, и в комнате своей уложил в сундук. Попробовать перегнать бы, да самогонного аппарата нет. Тоже придётся приобретать, но это уже попозже, когда поработает, на ноги встанет, надобность возникнет. Эфир — штука летучая, храниться должен в стеклянном пузырьке с притёртой пробкой, а иначе просто улетучится. И пары его пожароопасны. Не дай бог свечка в комнате окажется — пожара не избежать. А сжечь дом Куприяна Никита вовсе не хотел — на добро злом не отвечают.
Дочь купца позвала Никиту к обеду.
Отобедали чинно. Как заметил Никита, ели у купца обстоятельно, не торопясь. Не объедались — не было такого, а именно обстоятельно. Разговоров за столом не вели, отдаваясь процессу еды целиком, тщательно пережёвывая.
Поначалу Никиту это напрягало. У себя на работе, а потом и дома он привык есть быстро, поскольку времени не было. А спроси через час, что ел, так и вспомнить не всегда мог.
После обеда, когда кухарка убрала посуду со стола, Куприян попросил Никиту задержаться.
— Просьбу я твою, Никита, исполнил. Избу можно хоть сейчас смотреть.
— Отлично!
— Только знаешь… Одёжа у тебя не нашенская, да и головного убора нет, выглядишь как чужеземец. Ты нормальную одёжу купи — вот как на мне. Рубаху, порты, на голову что-нибудь. А хочешь — вместе пойдём, помогу подобрать.
— Я не против.
Вдвоём они направились на торг. Рубаху купили шёлковую, лазоревую. Штаны буквально безразмерные, под любое телосложение, они только на гашнике держались. Гашник — верёвка такая, вроде пояса, которую можно подтянуть и завязать. Ну и головной убор взяли в завершение — из толстого сукна, колпаком называли его.
Переодевшись, Никита сразу на местного стал похож — не отличить. Свою одежду он связал в узел. А вот поменять кроссовки на короткие сапожки, которые предлагал взять Куприян, отказался. Местная обувка — вся, без различия — что на левую ногу, что на правую. В своей удобнее и привычнее, и в глаза не очень бросается.
Они прошли к избе. Куприян достал ключ, отпёр замок и распахнул дверь.
— Заходи!
Изба оказалась неплохой. Три комнаты, деревянные полы, печь — даже кухня. Но готовить тут Никита пока что не собирался. И место у избы удобное. В квартале — шумный торг, по другую сторону — храм. Куда ни пойди, мимо не пройдёшь.
Удобное положение избы Никита сразу оценил. Успенский собор — главный храм Владимира в то время, службы многолюдны, богомольцы мимо избы по-всякому идти будут. Только вывеску какую-то сделать надо. Видел он в городе уже — то крендель у булочной, то ножницы над входом к цирюльнику. Правда, вывески невзрачные, художник явно без таланта. И что занятно: на вывесках только рисунки, чтобы и неграмотный человек мог понять. Тогда что ему отобразить? Никита задумался.
Куприян кашлянул:
— Прости, купец, задумался.
— О чём?
— Вывеска у входа нужна — вот как у булочной.
— Сделай.
— Самому? — удивился Никита.
— Зачем самому? Попроси монахов-иконщиков. У них и краски есть, и навык. Полагаю, недорого возьмут, чай, не икона.
— Только не знаю, что изобразить?
Тут и Куприян задумался.
— В городе-то вывески у лекарей есть?
— Только у повивальной бабки младенец изображён. А у других — нет ничего, да где они живут, народ и так знает.
— Нет, так не пойдёт.
— Тогда иди в монастырь, к иконописцам. Может быть, они подскажут.
Никита так и сделал — тем более что Рождественский монастырь был недалеко. Куприян отправился домой, а Никита — в монастырь.
Иконописная мастерская располагалась в отдельном здании. Здесь пахло красками, за столами над досками корпели монахи. В это время иконы писались ещё для церквей на выдержанном сухом дереве.
На вошедшего никто не обратил внимания, и Никите стало неудобно: монахи делом заняты, а он с вывеской. Может быть, какими-то из этих икон люди будущего в музеях или в храмах любоваться будут.
Он уже собрался развернуться и уйти, как сидевший за ближним столом монах поднял голову. Никита думал — отругает, чтобы не отвлекал, но монах ободряюще улыбнулся:
— С чем пожаловал, гость? Икону для дома хочешь?
— Мне бы вывеску сделать…
Монах удивился.
— Иди к старшему, вон он в углу сидит.
Никита подошёл, поклонился и изложил свою просьбу.
— Вывеска тебе для чего надобна? Небось, народ пьяным зельем дурить будешь? — нахмурился монах.
— Что ты, святой отец! Лекарь я.
Монах просветлел лицом:
— Богоугодное дело. Пожалуй, что и возьмёмся. А что изобразить?
Никита и сам не знал, думая, что иконописцы подскажут.
— Наверное, красный крест, и слово «лекарь».
— Крест — это хорошо, только почему красный?
Не объяснять же монаху, что красный крест принят организацией здравоохранения как символ медицины наряду со змеёй и чашей — так это ещё от Асклепия идёт.
— Видел, потому как в других городах побывал, — нашёлся он.
— Ну коли так — сделаем. Работа несложная, послушников посажу. А размеры-то какие?
— Локоть в высоту и пять длиною.
— И доску такую найдём. Приходи через седмицу.
— А пораньше?
— Чудак-человек! Краски высохнуть должны.
Никита поклонился и вышел. В самом-то деле: краски масляные, сохнут долго, это не современные эмали.
Время до вечера ещё было, и Никита стал переносить в арендованную избу всё, что успел собрать для работы: кое-какие инструменты, самогон, серную кислоту. Определился, где в избе что будет — где приём вести, где перевязочная. Но опять незадача — мебели нет. Стол деревянный нужен — даже два, стулья или табуретки, скамью в сенях для ожидающих. Вроде мелочи, но без них работать невозможно. В больнице работать проще было, он пришёл на всё готовое. И стены стояли, и кровати для пациентов, и операционная с инструментарием, и медикаменты…
Никита вздохнул. Сейчас медициной и не пахнет, чисто хозяйственно-бытовые вопросы. Уходит время, тают деньги, взятые у купца в долг, а когда он работать начнёт — ещё вопрос.
Следующим утром он направился к столярам, благо — умельцы на Руси не переводились, и дерева полно.
За пару дней заказ исполнили и в избу привезли. Сразу в избе запахло сосной.
Ещё день ушёл на медника. Никита заказал нечто вроде самогонного аппарата. Да не для того, чтобы самогон гнать из свеклы или зерна — на то корчмарьи есть. Хотел попробовать эфир сделать.
Когда принёс в избу изготовленный аппарат, сразу решил опробовать. Налил в котёл с крышкой самогона, занёс над ним корчагу с кислотой и остановился, задумавшись. А сколько лить? Про ингредиенты помнил — а количество? Не говорили о том на кафедре химии. Никита и предположить не мог, что кто-то из докторов сам эфир сделать попробует. Он вылил половину серной кислоты и поставил котелок на огонь в печи.
Спирт — не вода, нагрелся быстро. Из змеевика закапало. Никита заметался, едва свободный кувшин на кухне нашёл.
В воздухе запахло знакомым запахом эфира. «Вот простофиля! — укорил себя Никита. — Надо было хоть какую-то ёмкость приготовить — эфир испаряется быстро». Не предусмотрел, поторопился.
Сняв с огня котелок, он пошёл на торг. Была там лавка, где стеклянными изделиями торговали — стаканами, вазами, листовым стеклом для окон. Товар скверного качества, с песчинками внутри стекла, местами разной толщины, и стоил дорого. Например, стекло на окна покупали люди богатые. Средний класс, вроде ремесленников, вставляли в окна слюду. А крестьяне скоблёный бычий пузырь натягивали. Свет он пропускал, но за ним ничего не было видно.
Бутылка, вернее — штоф гранёный в лавке нашёлся. Никита торговался долго, но взял. Не для хранения самогона — для работы надо. А главное — на штофе пробка была.
За пару часов он перегнал эфир в штоф. Нюхнул готовый продукт — самое то.
