Война амазонок - Бланкэ Альбер (мир бесплатных книг TXT) 📗
Ее голос прерывался от волнения и слез.
– Зачем этот вопрос? – сказал Бофор, не отнимая руки и с тревожным любопытством рассматривая девушку.
– Я вам это скажу, когда вы, держа руку на моей руке, произнесете клятву.
– Как вас зовут, дитя мое?
– Как? Вы даже не знаете моего имени? – спросила Маргарита с удивлением, к которому примешивалось чувство горечи.
– Я знаю вашего отца, честнейшего человека на рынках, знаю вашу мать; но вас, дитя мое, я в первый раз в жизни вижу.
– Поклянитесь! – воскликнула она с усилием, как бы сомневаясь в истинности его слов.
– Клянусь.
– Хорошо! – сказала она. Опустив голову на подушки и закрыв лицо обеими руками, Маргарита залилась слезами.
– Теперь, дитя мое, доверяете ли вы мне?
– Да. Я хотела, чтобы вы поклялись, потому только, что я уверена, если бы ваша совесть запрещала вам поклясться и вы требовали бы моего молчания, то я молчала бы.
– Ничего не понимаю.
– Не вы, герцог, навлекли на бедную девушку позор и презрение; но, как говорит мой отец, это сделали ваши враги, чтобы уронить вас в глазах народа. Если бы не так, я сумела бы пожертвовать собой и подобно вам могла бы сказать: это гнусная клевета.
– Но зачем же?
– Не расспрашивайте меня. Отныне в общественном мнении я несчастная погибшая девушка; отныне ни один честный человек не захочет дать мне свое имя, на что я имела прежде полное право; вот и все… Оставьте меня, уходите, живите в свете, гордитесь собой, гордитесь взятой на себя обязанностью, своим призванием, которое я поняла, и думайте иногда, что там, в толпе народа, есть душа, которая сочувствует вашим успехам, следует за вами, видит, куда вы идете, и рукоплещет вашему торжеству.
– Так ты разгадала меня, дитя? – воскликнул Бофор и протянул ей руку.
– Да.
– Но каким образом истина могла проникнуть в твою душу?
– Однажды вы ехали через рыночную площадь. Вы были верхом, окруженный блистательной свитой, вы были прекрасны, как король. Мать моя всегда толкует о вас с восторгом, а тут она точно с ума сошла от радости, так же как и все окружающие. Вдруг она сказала мне, указывая на вас: «Смотри-ка, Маргарита, вот какого мужа я желала бы для тебя».
Бофор улыбнулся.
– Бедная моя матушка! Она такая восторженная и в то время считала, что мой кузен Ренэ недостоин быть мужем ее дочери.
– Вы прекрасны, вы необыкновенная красавица, – сказал Бофор, рассматривая ее.
– А теперь, – продолжила она, выслушав его, – теперь Ренэ презирает меня.
– Нет, я этому не верю и не хочу верить. Увидев меня, он не мог сдержать своего гнева, и я угадал, что он вас любит.
– Любит он меня или нет, какое мне до этого дело! – воскликнула Маргарита в каком-то исступлении.
Но тотчас же успокоившись, она прикрыла руки и грудь одеялом, незаметно соскользнувшим с нее.
– Я забыла! – сказала она вдруг.
– Что такое?
– Когда меня схватили эти злодеи, в это время я несла к вам записку герцогини Лонгвилль.
– Записку!
– Этой записки я не нахожу у себя, вероятно, она попала в руки того злодея!..
– Вот это, может быть, разъяснит тайну. Знаете ли вы, что было в записке?
– Нет.
– Я сам это узнаю. Не расскажете ли вы мне, что там происходило?
– Меня отнесли в гостиницу «Красная Роза». Была минута, я надеялась, что меня избавит всадник, который дрался как лев, защищая меня, когда я позвала его на помощь.
– Мне говорили. Я похлопочу о нем.
– Его зовут Жан д’Эр.
– Он из Лотарингии – отыскать несложно. Потом?
– Я оставалась одна, привязанная к креслу. Слабый свет освещал комнату. Вдруг вошел человек. Он был одет точно как вы; волосы у него такие же белокурые и в локонах, как и ваши. Таких я никогда не видела и потому подумала, что…
– Но вы могли видеть его лицо?
– Он не дал мне времени рассмотреть его; вошел, закрывшись плащом, и погасил свечи.
– Злодей!
– Не могу описать, какое чувство негодования, стыда, ярости я испытывала. Я плакала, умоляла, кричала – ничто не смогло вызвать жалость этого злодея! В это время развязался платок, привязывавший меня к креслу, и я стала защищаться. Я била его по лицу – когда рассвело, я увидела кровь на своих ногтях. Только тогда я вспомнила, что вцепилась в его шею ногтями.
Маргарита с трудом приподнялась, из последнего чувства сомнения взглянула на шею Бофора; но его шея была бела и чиста, как у лучшей античной статуи, и не имела ни малейшего признака вчерашней борьбы.
– Я отомщу за вас, – пообещал герцог, вставая.
– Да, отомстите за меня и главное – простите меня.
– Простить вас? Но за что же?
– За то, что я осмелилась…
– Вы ангел Божий, и я буду любить вас, как родную сестру.
– О! Благодарю!
– Ну, а теперь не скажете ли вы мне ваше имя?
– Маргарита, – отвечала она слабым голосом и не спуская с него глаз.
– Прощайте, Маргарита или, вернее, до свидания, Маргарита. Я еще приду к вам, – сказал он своим звучным и мягким голосом.
Герцог вышел, из другой комнаты послал ей еще привет рукой.
Когда он удалился, Маргарита вздохнула свободнее, но вдруг всем телом задрожала: из-за полога над ее кроватью вышел человек, и его бледное лицо, сжатые зубы, мрачная решимость, сверкавшая в его глазах, перепугали до смерти молодую девушку.
– Ренэ! – воскликнула она.
– Да, Ренэ… Ренэ все слышал, – сказал он глухо.
– Ах! – воскликнула она, закрыв лицо руками.
– Этот человек чудовище лжи и коварства! У него есть тайна – я открою ее, и тогда горе ему, горе!
– Ренэ! Ты ошибаешься!
– Нет, справедлив он или нет, все равно – мне нужна кровь его, вся кровь его!
– О Боже! Ты пугаешь меня! Ты ненавидишь герцога?
– Да, ненавижу! Во мне есть силы и решимость, чтобы погубить его!
– Но за что же, Боже мой?
– За что?… – сказал Ренэ со злобным смехом. – И ты спрашиваешь за что?… За то, Маргарита, что ты любишь его…
Глава 8. Коготки Маргариты
У Ренара собралось веселое и блистательное общество. Тут же находились и вельможи, отправившиеся от коадъютора в Тюильрийский сад; к ним и другие присоединились, так что общество было многочисленное.
Хозяин модного ресторана предоставил знатному обществу лучшую залу, дверь которой была отворена в другую комнату, где находились музыканты; они настраивали уже свои инструменты, готовясь усладить праздник своими гармоническими аккордами.
В середине комнаты стоял великолепно убранный стол с изысканными яствами, самыми дорогими винами; все это освещалось множеством люстр и канделябров.
– Господа! – воскликнул де Жарзэ. – Вы удостоили чести избрать меня президентом настоящего собрания. По этому случаю требую вашего внимания.
– Ого! Будет речь?
– Предложение.
– Маркиз, – возразил герцог Кандаль, – ты прибегаешь к формам господ фрондеров из парламента, а это уже угроза нашему терпению.
– Говорят же тебе, это не речь, а простое предложение.
– Любезный Жарзэ, – вмешался герцог де Бар, – вы человек, известный ханжеством и вместе удальством, следовательно, все, что вы предложите, будет принято.
– Поостерегитесь, господа, именно по случаю моего удальства, быть может, некоторые из вас попятятся назад.
– Говори же, маркиз, говори! – закричала молодежь хором.
– Собираясь сюда, мы думали только о том, как отпраздновать бегство Бофора, и поэтому забыли придать нашему празднику необходимую прелесть. В такой поздний час ни одна придворная дама не решится прокрасться к Ренару, хотя он самый скромный и благоразумный хозяин во всем королевстве. Но так как музыканты у нас есть, то можно заодно пригласить милых созданий Турнельского квартала.
– Жарзэ, умоляю, откажись от таких намерений, – сказал де Бар.
– Почему бы это?
– Королева…
– Бросьте читать мораль, герцог – кому не известны ваши повадки? Вот что рассказывают о вас: втихомолку, где-нибудь из-за угла вы не прочь сделать то, что вслух осуждаете.
