Повелитель Вселенной - Сарджент Памела (мир книг TXT) 📗
— Конечно, — сказала Бортэ. — Я полагаю, ты и раньше знал, что войны не миновать.
— Знал. Я не мог бы доверять тангутам, даже если бы их король и сдержал свое обещание. Они заплатят за это.
— Твои генералы непобедимы, — сказала она. — Они привезут тебе голову тангутского государя.
Она села рядом, и он повернулся к ней.
— Я хотел сделать это сам. Я решил возглавить поход на Си Ся. Чагадай останется с тобой, и ты будешь давать ему советы.
Бортэ оцепенела.
— Тэмуджин, умоляю не ехать.
Он сощурил глаза.
— Чтобы мои враги назвали меня трусом?
— Ни один человек не может назвать тебя трусом. Твоя храбрость известна. Теперь пусть за тебя повоюют твои генералы и твои сыновья.
— Такого совета я от тебя не ожидал. Бортэ, ты хочешь, чтобы я вел себя как немощный старик?
«Ты и есть старик», — подумала она.
Она не могла сказать этого или поведать, как она боится за него.
— Пусть другие повоюют за тебя, Тэмуджин. Тебе непременно надо немного отдохнуть.
— Я скоро отдохну. Но сперва увижу, как накажут тангутов.
Он признался, что смерть ожидает даже его, и все же стремился ей навстречу.
— Умоляю тебя, — шептала она. — Я ждала тебя долгие годы — скоро мне будет шестьдесят лет. Сколько лет нам осталось жить? Неужели я не заслужила…
Холодная ярость в его глазах заткнула ей рот.
— Я запрещаю тебе, — сказал он тихо, — говорить об этом раз и навсегда. Чагадай будет защищать границы родины с помощью Тэмугэ и Хасара. Ты стала такой немощной, что не сможешь дать им хорошего совета, поэтому не стой у них на дороге.
— Тэмуджин!
Он встал.
— Когда я вернулся к тебе, — сказал он, — было все равно, что волосы, некогда черные, как вороново крыло, стали белыми, как лебединое. Я мог не обращать внимания на сморщенное темное лицо, а мог представлять себе мою красавицу Бортэ. Но ты говоришь уже не так, как женщина, которую я любил. Ожидай смерти, коли надо, но ожидай одна. Я не буду ждать ее вместе с тобой в страхе.
Он зашагал к выходу и исчез в ночи.
Хан шевельнулся рядом с ней. Есуй прижалась к нему, когда снаружи донесся порыв ветра. Буран едва не сорвал дверь, когда он вошел, его шапка и тулуп поблескивали от облепившего их снега. После большой охоты он часто приезжал в ее орду. В ее постели он был по-прежнему молодым, она умела возбуждать его, как прежде, а ее любовные стоны радовали его. Трое младших детей, как обычно, жили в шатре сестры, а ее глухонемые китаянки не могли услышать, что происходило у них с мужем.
— Дай попить, — сказал Тэмуджин.
Рабыни спали. Она могла бы пинком разбудить одну, чтобы принесла кумысу, но ей легче было подать самой. Она пробежала туда, где на рогах, вделанных в решетку, висели фляги, сняла один, поспешила к постели, попрыскала пол и скользнула под одеяло.
— Я знаю, что тебе нравится видеть меня голой, — сказала она, — но в такую погоду ты бы мог оставить на мне сорочку.
Облокотившись на подушку, он засмеялся.
— Ты взбадриваешь, Есуй.
— Взбадриваю?
— Потому что ты думаешь только о себе, и до другого тебе нет дела. У кошки больше чувств к своим котятам, и ты любишь меня главным образом за то, что я тебе даю, и меня это потешает. Другие говорят о благородных чувствах и уверяют меня в своей любви. С тобой все проще.
Он дразнил ее, как делал это все чаще последнее время.
— Я всегда любила сестру и своих детей, что бы ты там ни говорил.
От двух старших уже некоторое время не было вестей. Наверно, ей надо бы послать им подарки и материнское благословение.
— Не лги, Есуй… это вредит твоему очарованию. — Он поднял кувшин и попил. — Я не сомневаюсь, что ты можешь изобразить любовь к Есуген, но только потому, что она — твое отражение, и еще потому, что она облегчает тебе существование, заботясь о твоих детях.
— Ты меня обижаешь, муж. — Она подтянула одеяло до подбородка. — Разве моя любовь к тебе не видна?
— Твоя любовь ко мне подобна привязанности вороны к блестящим камешкам, которые она притащила в гнездо, или тигрицы во время течки, которая забывает партнера тотчас после совокупления. Не притворяйся обиженной — я отчасти и сам виноват в том, что из тебя получилось. Я могу рассчитывать на твою верность, потому что ты проявляешь большую заботу о самой себе и знаешь, что у нас общие интересы.
Она вглядывалась в его лицо, едва видимое в полутьме. Она не любила его такого, язвительного и чужого.
Он сказал:
— Я нахожу, что ты меня и в самом деле взбадриваешь, и потому не хочу расставаться с тобой. Я собираюсь взять тебя с собой в поход против Си Ся.
Этого она не ожидала, ей показалось, что она ослышалась.
— Спасибо за честь, — медленно произнесла она, — которую ты оказываешь мне, беря меня с собой, но… — Она закусила нижнюю губу. — Есуген, как ты знаешь, уже не такая здоровая, как прежде. О, у нее еще хватает сил для выполнения своих обязанностей, но я боюсь, что походных лишений она не выдержит.
— Я ничего не говорил о Есуген. Она останется и будет присматривать за твоими и собственными детьми. Я уверен, что ты о своих детишках будешь скучать не очень, так как они чаще живут в ее шатре.
Она села.
— Мы с Есуген поклялись никогда не разлучаться.
— Это обещание вы дали друг другу, — сказал он. — Меня оно не касается.
— Я полагала… ты всегда разрешал нам…
— Ты говоришь, что не хочешь ехать?
— Я обязана подчиниться тебе, Тэмуджин. Я только прошу тебя не разлучать нас…
— Ты настолько эгоистична, что используешь ее, как предлог для отказа. — Он попил кумыса. — Я хочу, чтобы со мной поехала одна из моих дражайших четырех хатун. Хулан устала от нашей поездки на запад, а Бортэ должна остаться, чтобы наставлять Чагадая. Есуген, как ты говорила, не такая здоровая, как прежде. Остаешься ты, Есуй, и твое нежелание удивляет меня. У тебя есть свои недостатки, но я никогда не думал, что ты труслива.
— Дай мне лук и копье, — сказала она, — и я поеду в бой рядом с тобой. Только из-за разлуки с сестрой…
— Побереги свои трогательные речи. Ты утверждаешь, что любишь сестру, и поэтому я предлагаю тебе такой выбор. Есуген может остаться, а может и поехать с нами. Решай сама, требует ли твоя любовь к Есуген, чтобы она была рядом с тобой, или ты оставляешь ее.
Слезы побежали из ее глаз.
— Что бы я ни выбрала, и Есуген, и мне будет плохо.
— Судьба твоей сестры будет на твоей совести. Любопытно, что же ты решишь.
— Ты знаешь, как мне быть, — хриплым голосом сказала она. — Я могу проявить свою любовь к сестре лишь расставшись с ней, нарушив свою клятву.
— Укройся, жена. Мы не можем позволить тебе заболеть. — Она вытянулась под одеялами, а он поставил кувшин и обнял ее за талию. — Я ошибался в тебе, Есуй. Ты не так эгоистична, как я думал. Твоей сестре будет жаль расстаться с тобой, но ее жизнь в твое отсутствие будет немного другой. Возможно, она не очень будет скучать по тебе.
— Прекрати, — сказала она.
— У тебя будет время попрощаться. Я знаю, что служить ты мне будешь хорошо, особенно если тебе захочется побыстрей вернуться к Есуген.
— Да, — сказала она.
120
Ветер сек лицо Есуй. На берегах реки Онгин низкая трава еще только зазеленела. Ряды повозок остановились у реки. Распряженные верблюды и волы паслись. Хан охотился на лесистых склонах на севере, где водились мускусные олени и дикие ослы.
Небо было еще светлым, но Есуй и сопровождавшие ее решили заночевать здесь. Девушки разожгли костры поблизости от кибиток, мальчики присоединились к взрослым мужчинам из охраны. Если охотники не вернутся к вечеру, на рассвете они тронутся к югу, а охотники их догонят.
Они выехали из стана на Толе месяц тому назад. Река Онгин еще была скована толстым льдом, и женщинам приходилось греть воду на кострах, прежде чем поить ею животных. Тэмуджин не стал дожидаться начала весны и выслал вперед разведчиков, которые надели толстые тулупы и укрыли спины лошадей войлочными попонами, отправляясь на юг, к границам Си Ся. Сообщения их были обнадеживающими. Тангуты, видимо, не ожидали нападения так скоро и рассчитывали также на войска, размещенные в их городах и городках. Монголы собирались дойти до реки Ецин-гол, подкормить там животных и оттуда нанести удар в западном направлении, по Си Ся.
