Повелитель Вселенной - Сарджент Памела (мир книг TXT) 📗
Есуй смотрела на ряды и кольца кибиток и шатров, которые стояли на присыпанной песком каменистой почве с пробивающейся зеленой травой. Женщины чувствовали себя неспокойно во время путешествия. Перед выступлением войска по стану хана прошел слух, что одному шаману приснилось, будто на землю упала звезда и будто солнце затмилось. Есуй на эти слухи не обращала внимания. Елу Цуцай гадал на бараньих лопатках хану и предсказал победу.
Ее больше обеспокоило посещение ее шатра Бортэ, которая заставила Есуй поклясться в том, что она станет тенью хана, если с ним что-нибудь случится.
— Не покидай его, — прошептала Бортэ, признавшись, как она боится за Тэмуджина. Видеть сомневающуюся Бортэ — плохой знак.
Пыльное облачко приближалось к внешнему кольцу повозок. Есуй увидела, как всадник остановил лошадь и к нему бросились два мальчика. Один из мальчиков вдруг подбежал к другой лошади, вскочил на нее и помчался к Есуй.
У нее пересохло во рту, когда она увидела выражение лица мальчика. Он закусил губу, глаза лезли на лоб от страха.
— Великий хан! — крикнул он, приблизившись. — Великий хан упал с коня и сильно ушибся!
Есуй повернулась и позвала служанок.
К тому времени, когда охотники вернулись, Есуй с женщинами поставили юрту и укладывали второй слой войлока на первый, чтобы было потеплее. Борчу держал коня Тэмуджина под уздцы. Субэдэй сидел позади хана и поддерживал его. Тэмуджин стонал, пока Субэдэй спешивался, помогал ему сойти с коня и вел в юрту. Есуй поспешила вслед за Борчу, а за ней — шаман, которого она позвала.
Оба генерала уложили хана на постель из войлочных подушек.
— Лошадь сбросила Тэмуджина, — рассказывал Борчу. — Проклятый конь встал на дыбы, когда люди погнали к нам дичь. Тэмуджин не перестает жаловаться на боль.
Есуй подозвала шамана. Старик стал на колени возле хана и стал щупать у него под тулупом, пока Тэмуджин не оттолкнул его.
— Дай передохнуть!
— Одно ребро, по крайней мере, сломано, — сказал шаман, — и у тебя могут быть и другие повреждения, мой хан. Тебя надо перевязать, а потом привести сюда барана, чтобы…
— Перевязывай, — пробормотал Тэмуджин, — но избавь меня от курдючьего сала. Я его проглотить не смогу. — Он застонал, когда Субэдэй приподнял его и стал снимать тулуп и шапку. Шаман перевязывал ему торс длинной полосой шелка. Лицо хана блестело от пота, дыхание было коротким, лихорадочным. — Оставьте меня… дайте отдохнуть.
Голос у него был слабый.
— Уходи, — прошептала Есуй шаману. — Принеси в жертву барана и притащи мне курдюк.
Старик поспешил из юрты. Тэмуджин поправится, убеждала она себя, сомневаться в этом значило бы верить в то, что солнце на рассвете не взойдет.
Хан закрыл глаза, в горле у него захрипело.
— Нам с ним остаться? — спросил Субэдэй.
— Пусть поспит, — сказала Есуй. — Я присмотрю за ним. Приходите утром, и посмотрим, как он.
Генералы встали.
— Учитель из Китая предупреждал его, чтоб не охотился, — сказал Борчу.
— Муж поправится. — Есуй проводила их к выходу. — Самого могущественного из людей вряд ли может свалить пугливая лошадь.
Она сидела у постели всю ночь. Она укрывала его трясущееся в ознобе тело одеялами, вытирала лицо и приподнимала голову, чтобы напоить кобыльим молоком. Шаман вернулся с бараньим курдюком, она отрезала кусочки жира и проталкивала их мужу в рот.
Он не может умереть. Она скорчилась рядом с ним, прислушиваясь к его затрудненному дыханию, а шаман пел снаружи. Она боялась Тэмуджина и испытывала смешанное чувство гнева и радости, когда они совокуплялись, и это было что-то среднее между ненавистью и любовью, но он оставался средоточием мира и ее, и всего его народа.
На рассвете она вышла из юрты. Борчу и Субэдэй вернулись, но были они не одни. Вокруг костров на корточках сидели мужчины. Среди них был шаман, все они били в бубны и взывали к духам. Угэдэй сидел на корточках рядом с генералом Тулуном Черби, Тулуй стоял вместе с Монкэ и Хубилаем. Сыновья приехали с ним, чтобы присмотреть за лошадьми. Охрана вокруг шатра раздалась перед Есуй, шедшей к мужчинам.
— Успокойтесь, храбрые воины, — сказала она. — Вы не увидите копья перед этой юртой.
— Хану лучше? — спросил Субэдэй.
— Его знобит. Большую часть ночи он спал. Ему не хуже.
Тулуй Черби встал и уставился на нее своими маленькими налитыми кровью глазами.
— Мы должны поговорить с ним, — сказал он.
— Я посмотрю, проснулся ли он.
Когда она вошла в юрту, Тэмуджин поднял голову.
— Кто там, снаружи? — спросил он.
— Угэдэй и Тулуй. Несколько генералов.
— Помоги мне сесть, — попросил он.
— Тэмуджин…
— Помоги мне, Есуй.
Она опустилась на колени рядом с ним, помогла ему сесть и подперла спину подушками. Он стиснул зубы, лицо его осунулось и было мокрым от пота.
— Я встречусь с ними сейчас же.
Она пошла к выходу и закатала вверх полог. Вошли Борчу и Субэдэй, а за ними Тулуй Черби и два ханских сына. Остальные толпились у входа в маленькую юрту.
— Говорите, что хотели сказать, — приказал он, когда Есуй села рядом.
— Кажется, я могу говорить от имени всех, — сказал Тулуй Черби. — Мой хан, нам надо вернуться. Тангуты окружили стенами свои города и лагеря и никуда не денутся. Они не взвалят на себя свои дома и не уйдут. Мы можем вернуться в свой стан на Толе, подождать, пока ты не поправишься, и когда мы вернемся обратно, тангуты все еще будут там, где были.
— Вы все с этим согласны? — спросил хан.
— Тулуй Черби говорит от моего имени, — сказал Тулуй. — Ты меня знаешь, отец… Я никогда не уклоняюсь от сражения без веской причины.
— Перед тем как прийти к тебе в юрту, я говорил со своим сыном Гуюком, — сказал Угэдэй. — Он говорит, что тангутам не устоять против нашей мощи, двинемся ли мы на них сейчас или позже.
Тэмуджин посмотрел в сторону выхода, но толпившиеся там молчали.
— А теперь слушайте, что скажет ваш хан. Правитель Си Ся вскоре узнает, что мы идем на него. Если мы отступим сейчас, он скажет, что мы сделали это из страха. Я поклялся, что тангуты будут наказаны. Они не прислали ко мне солдат, когда я просил их, и с тех пор они у меня, как заноза. Должен ли я откладывать свое мщение?
Субэдэй наклонился к нему.
— Лэ Дэ-ван не был государем Си Ся, когда мы вели войну на западе. Он действительно оскорбил тебя, отказавшись прислать заложника, которого ты требовал, но войска не послал его отец. Этот государь может уклониться от войны, если предоставить ему такую возможность, а у тебя будет время восстановить силы. — Генерал улыбнулся. — У нас, возможно, найдется позже предлог начать боевые действия против Лэ Дэ-вана.
— Превосходно. — Тэмуджин нахмурился. — Даю ему последнюю возможность. Субэдэй, подбери самого надежного сотника из своих тангутов и скажи такое послание государю. — Он помолчал. — «Ты клялся быть моей правой рукой, однако армию не послал, когда я ходил походом на запад. Тогда я тебе не отомстил, но теперь я требую, чтобы ты покорился. Сдавайся и пришли ко мне заложника из своих сыновей вместе с данью, которая мне положена, иначе один Бог знает, что случится с тобой».
Субэдэй кивнул:
— Будет исполнено, Тэмуджин.
Через несколько дней после отъезда посланника армия двинулась на юг вдоль Онгина. Несмотря на свои травмы, хан отказался сесть в кибитку и ехал верхом. Солдаты облегченно вздохнули, увидев, что он не так слаб, как они думали. Женщины перестали шептаться о дурных предзнаменованиях. Только Есуй слышала его стоны по ночам и лихорадочный бред в полусне.
Ханский посланник вернулся через три дня после того, как они снова установили свои юрты. Хотя Тэмуджин отдыхал, он настоял на том, чтобы Есуй усадила его, дабы должным образом приветствовать посланника. Борчу и Субэдэй пришли вместе с гонцом в ханскую юрту. Лица у них были угрюмые, и последняя надежда Есуй улетучилась.
