Одиночество в сети. Возвращение к началу - Вишневский Януш (читать хорошую книгу TXT) 📗
Без Карины Надя не попала бы на тот помост. Если бы не Карина, они, скорее всего, никогда бы не встретились. Но был в этом и Божий промысел, распорядившийся так, что образованная, упрямая настоятельница выбила из курии деньги на новые компьютеры для монахинь и интернет, работающий за толстыми стенами. Вот так и пересеклись их пути.
– Почему Алекс ждет эту работу больше, чем Карина? – спросил он, вырванный из задумчивости жалобным поскуливанием собаки, но не услышал ответа, потому что Надя отложила ноутбук и скрылась в доме. Некоторое время спустя он увидел ее внизу – она звала испуганно бегавшую вдоль забора собаку. Та не могла найти дыру, через которую пролезла в сад. В конце концов, собачонка легла на спину, а Надя взяла ее на руки и пошла с ней к забору. Через несколько минут она вернулась, поставила перед Якубом корзинку, полную прекрасных, сочных вишен, а рядом – фарфоровую миску.
– Смотри, какая я у тебя добытчица! – воскликнула она. – Эта собачонка постоянно убегает от хозяев, жильцов с четвертого этажа, и иногда пролезает к нам в сад, чтобы погоняться за голубями. Глупышка не помнит, где этот лаз. Каждый раз, когда я отношу ее им, получаю взамен кучу ягод-фруктов. Наверное, есть у людей дача.
Он озорно взглянул на нее, загребая горсть вишен из корзинки:
– Ты хоть заметила, в чем ты ходила к ним? В моей рубашке! И что, кроме рубашки, на тебе ничего нет? Не говоря уже о таких мелочах, что ты босиком.
Надя посмотрела на свое отражение в стекле и облегченно вздохнула:
– Действительно. Какое счастье, что у тебя такие длинные рубашки. Боже, как я замоталась! Хотя это и твоя вина! Ведь это ты меня раздел, – с улыбкой добавила она.
Она расстегнула пуговицы и скинула рубашку. Голая, сидела на полу и объедалась вишней. Через некоторое время по ее губам, подбородку и шее потекли алые струйки сока. Они стекали к груди, останавливаясь на выпуклости сосков. Якуб наклонился и начал их облизывать. Она прижала к себе его голову. Он ощутил капли сока на виске и щеке, а затем тепло ее языка.
– Я не знала, что вишня бывает такой сочной. А ты? – прошептала она ему на ухо, после чего решительным движением отстранив его голову, спросила: – Так, на чем мы остановились?
– А мы разве остановились? – Вздохнул он разочарованно, положив голову ей на бедра.
– Я сняла рубашку, потому что не хотела ее запачкать. Сам знаешь, как трудно отстирать вишневый сок, – ответила она, посмеиваясь.
– На Алексе остановились, – сказал он, щурясь от солнца.
– Ну да, на Алексе! Это он ждет больше. Карина пишет, что в последнее время он даже занервничал, – ответила она, нежно расчесывая пальцами его волосы.
– Алекс? Ты ведь говорила, что он как пациент под наркозом, которого ничего не волнует.
– Ничего, кроме денег. Неудивительно. Это самый крупный заказ в истории фирмы. Гигантский. По сравнению с ним все, что они делали до сих пор, было похоже на строительство домиков из лего. Кроме того, проект настолько престижный, что никто в здравом уме не будет просить аванс. А Алекса интересуют в основном деньги. Это он должен контролировать логистику, приобретать материалы, общаться с чиновниками, платить людям зарплату, заботиться о жилье и, наконец, получить со всего этого какой-то профит. Карину же это совершенно не интересует. Она приходит, смотрит, щупает камень и приступает к работе, как будто это ее дом. Ну а кроме всего прочего, это все-таки заказ из Мюнхена.
– А разве это имеет значение?
– Для Алекса огромное. У швейцарцев какой-то странный комплекс по отношению к немцам, особенно если это немцы из Баварии. Кроме того, платит за это Берлин. Если все пойдет хорошо, фирма попадает в список правительственных подрядчиков. Сам знаешь, сколько в Германии объектов для такой работы. И какие деньги там крутятся.
– А у тебя-то со всем этим что общего? – спросил он, не понимая волнения Нади.
– Очень даже много, – спокойно ответила она. – Карина хочет большую часть реставрационных материалов заказать в Польше. Она утверждает, что у нас они лучшие и что с другими она работать не будет. Отправляет мне описания отдельных объектов, чтобы я могла составить калькуляцию, на основе которой она даст оценку стоимости заказов для всего проекта. Это будет семизначная сумма, – добавила она многозначительно. – Карина рационально скупа. Это типичная черта тех богачей, которые сами в буквальном смысле заработали свое богатство. В Руанде она построила приют за несколько сотен тысяч евро, но долго высчитывала, что лучше – ставить собственный дизель или пользоваться электричеством из государственных сетей. Решила брать из госсети, потому что оказалось, что за взятку выйдет дешевле. На примерно двадцать евро в месяц в течение десяти лет. А это уже что-то. На двадцать евро в Руанде можно купить сорок литров молока для малышей. Карина знает, – продолжала она, – что у меня гораздо больше причин для жадности, чем у нее. Вот почему она доверяет мне. Кроме того, я знаю немецкий, так что если что-то не буду знать, то спрошу непосредственно на месте куратора объекта, без того, чтобы кому-нибудь морочить голову. Она представила меня в Мюнхене как «единственного человека, принимающего решения, но не влияющего на финансы». Это означает, что у меня есть все права, но денег на взятки нет. Ладно, хватит трепаться, а то еще умрешь от скуки. Подожди, совсем немного осталось, всего несколько расчетов, – сказала она, указывая на бумаги на полу. – Вот только закончу и сразу займусь приготовлением томатного супа для своего парня.
Потрепала его волосы, нежно сняла его голову со своих коленей, поцеловала и ушла в темный угол.
Под палящим солнцем он выдержал лишь несколько минут. Вернулся в комнату, достал ноутбук из рюкзака и расположился за столом. Неделю назад он сдал последний экзамен, выезд в Грузию они с Надей запланировали на начало августа. Оставалось две недели, чтобы закончить задание, которое подсунул ему отец. Крупная сеть кондитерских цехов хотела заменить платежные терминалы, чтобы можно было совершать бесконтактные транзакции не только с помощью карты, но и со смартфона. Надо было перепрограммировать систему учета. Он приступил к этой работе еще до сессии, но на время экзаменов отложил. Неинтересное, скучное, хлопотное задание. Единственное, что его мотивировало, так это мысль о том, как кондитерам придется раскошелиться.
Ему нужны были деньги на поездку в Грузию. Он хотел денег. Может, это и старомодно, но он считал, что мужчина должен иметь деньги – не говорить, что они у него есть, а просто иметь. Что это элемент мужественности. Может быть, это и старомодно, но, когда он мог купить что-то Наде, то искренне радовался.
Сигнал мессенджера. Надя прислала ему ссылку на аэрофотосъемку. Монументальное неоготическое четырехуровневое здание с зелеными крышами было окружено с трех сторон парком, а украшенный бюстами и статуями терракотовый фасад выходил на реку, протекавшую внизу. Он прочитал комментарий: «Красивый объект, но он крадет у меня время, которое я могла бы провести с тобой. Ведь самый главный мой объект – это ты. Ты хоть знаешь это?». Его охватило волнение.
Надя даже не понимала, как часто вызывает в нем волнение. Не знала, наверное, что таким образом еще сильнее привязывает его к себе. Ляпнула что-то невпопад, как сейчас, что он самый главный, приготовила ему томатный суп с самой тонкой лапшой, как он любит, отправила эсэмэску с напоминанием, чтобы он не забыл куртку, потому что обещали дождь. Но это еще не все. Она пополняла его счет в телефоне, потому что знала, что он забывает об этом, продлевала электронный проездной или напоминала письмом, что в четверг у его отца день рождения. И каждое такое сообщение оказывалось поводом для сильного волнения.
Он взглянул на черно-белую фотографию в рамке, остановил взгляд на улыбающемся лице девочки. Задумался.
Когда же она была так счастлива? Сколько ей тогда было лет? Двенадцать? Не больше. Я никогда ее об этом не спрашивал. К бабушке, в дом номер восемь, они вернулись с отцом из Гамбурга, когда ей было одиннадцать. Когда отец умер, она заканчивала начальную школу, а когда сей мир покинула овдовевшая бабушка Сесилия, Надя сдавала экзамены. В восемнадцать она осталась одна. Совсем одна. У ее отца не было ни братьев, ни сестер. Семья бабушки Сесилии так и не вернулась из Сибири. Надя знала несколько адресов. Писала туда и по-польски, и по-русски, но ответа так и не получила.
