Одиночество в сети. Возвращение к началу - Вишневский Януш (читать хорошую книгу TXT) 📗
Изначально она не могла понять этого. Когда она сказала ему, что ждет ребенка, он повел себя подло. Никогда не забудет, что он тогда сказал: «Ты, верно, шутишь? Мы же договорились! Ты не можешь так поступать со мной! Я не готов. Ты же обещала. У меня уже весь год распланирован. Ты не посмеешь!». Тогда один-единственный раз в жизни она была готова бросить его. Но когда она тихо паковала чемодан, произошло нечто необъяснимое. Он не умолял ее остаться, не просил прощения. Он подошел к ней и сказал всего одну фразу: «Поверь мне, я изменюсь».
И она осталась.
И оказалась свидетелем того, как после той вспышки с Иоахимом произошло что-то необъяснимое. С каждым днем он все больше становился таким, каким она помнила его по периоду ухаживания и каким он перестал быть после свадьбы, когда она от него отдалилась. Настолько отдалилась, что уехала в Париж.
Это была не просто перемена, это было – как она сейчас понимает – преображение. Нежеланный сначала, ребенок вдруг оказался долгожданным и желанным, а Иоахим снова был добрым и отзывчивым, любящим и заботливым.
И это не было спектаклем, который разыграл муж, испуганный уходом жены. Что бы ни говорили об Иоахиме, ложь, притворство и лицемерие были ему чужды. Он был не из числа людей сдержанных, что при его прямолинейности часто заставляло других считать его грубияном. Дело в том, что при разногласиях, конфликтах или в дискуссиях он не заботился о деликатности, был бесчувственным правдорубом и легко мог обидеть или даже ранить оппонента. Сколько же было ссор из-за этого. Тем не менее, она скорее предпочитала его, такого, какой он есть, нежели чем позера и трепача.
У чудесного преображения Иоахима была и другая причина. Ожидание рождения Якуба оказалось для них обоих временем страха и неуверенности. До конца не было понятно, родится ли этот ребенок вообще. Последние три месяца она провела в больнице на сохранении. У нее уже был один выкидыш, она приближалась к тридцати, и прогнозы были не лучшие. Они часто слышали от врачей призывы быть готовыми ко всему. Беспомощное ожидание на фоне сильного желания убрать страшный сценарий подальше больше повлияло на Иоахима, чем на нее. Поэтому, когда первенец, наконец, родился – хоть и был он малюсеньким, жалким, с желтоватым морщинистым тельцем – а врачи сказали, что младенец абсолютно здоров, Иоахим впал в состояние эйфории.
С тех пор он считал своего сына идеальным. Впрочем, настало время, и этот идеал слегка подпортила леворукость. К ее исправлению подключилась – к счастью, ненадолго – и она. Сегодня ее трясет от одного лишь воспоминания, какой идиоткой она была тогда. Она до сих пор не может простить себе потворства мужниным предрассудкам.
Со временем, когда Якуб превратился из мальчика в подростка, между ними стало проявляться сходство и в других областях жизни. Как и она, он был робким, отрешенным и задумчивым, упорно держался своей позиции, даже вопреки мнению большинства, но очень редко выносил ее на публику. Он отличался крайне критическим настроем, все подвергал сомнению, а убедить его в чем-то было задачей не каждому под силу – долгой и кропотливой. Но если он в чем-то убеждался, то полностью с этим сживался. Друзей находил с трудом, хотя, если честно, то и не искал их. В школе, так же, как и она в свое время, прослыл нелюдимым – такой взвешивающий каждое слово молчун, остро чувствующий несправедливость. Некоторые учителя считали его учеником конфликтным, высокомерным и самонадеянным, что, между прочим, находилось в полном противоречии с тем, как его воспринимали сверстники: для них он был пусть и слегка странноватым, но все равно «своим чуваком», который «шифровался». Негативная же оценка со стороны учителей была связана в основном с тем, что он часто задавал им неудобные вопросы, порой выявляя их невежество и демонстрируя свое превосходство. Она прекрасно помнила себя в школе – была такой же. Ее тоже считали интровертом, хотя временами из нее вырывалась острая на язык всезнайка.
А вот отца он не напоминал ничем. Иоахим либо игнорировал это, либо не замечал. Но было и то, что отличало Якуба от обоих родителей: он закрылся в своем замкнутом мирке. Закрылся так герметично, что даже родителям трудно было к нему прорваться. Он не был при этом ни грустным, ни озлобленным, не демонстрировал каким-либо образом свою асоциальность. Просто чаще, чем у других, у него случались периоды, когда он не хотел ни с кем разговаривать. Со временем она свыклась с этим, а вот Иоахим воспринимал это болезненно, как идиотскую детскую дурость с тараканами в голове.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
