Война за Проливы. Решающий удар - Михайловский Александр (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации .txt) 📗
– Но ты-то, Берти, совсем не ударил в грязь лицом, – парировал адмирал Фишер, – и Уинстон, и многие другие, которые не бросились в безоглядное бегство, и в то же время не участвовали в бесчинствах и погромах.
– Вот как раз это говорит о том, что у нашей нации еще есть шанс, – парировал король, – там, в другом мире, мы пали в ничтожество после двух жесточайших войн, по сравнению с которыми знакомая вам война с бурами выглядела не более чем летними маневрами. В этом новом прекрасном мире, который строит для нас всех кузен Майкл, мы должны всячески избегать военных и политических авантюр. Впрочем, на лондонской конференции не все будет так просто, как нам хотелось бы. Одной фиксацией достигнутых политических рубежей дело явно не ограничится. Будущее Франции, скорее всего, станет предметом обсуждения, но не в смысле ограничения русских и германских интересов, а в смысле пристойного погребения старухи в красной шапке, сто лет изводившей мир своими завиральными идеями, а также дележа оставшегося от нее наследства. Вот где будет сломано немало копий и сожжено немало дров.
– Вы, Ваше Королевское Величество, предполагаете выдвинуть претензии на часть французских колоний? – осторожно спросил Черчилль.
– Да нет, Уинстон, Господь с вами, – невесело засмеялся король, – все это французское колониальное добро, так сказать, оптом, я готов всучить своему племяннику Уильяму за пару гнутых фартингов. Как уже сказал Джеки – если бы не внутриполитические обстоятельства, я бы еще устроил сортировку наших колониальных владений, повыбрасывав половину за ненадобностью, ибо они вытягивают соки из метрополии, не принося ничего взамен. Говоря о дележе наследства, я имел в виду территорию самой Франции, ибо просто уничтожить их Третью Республику будет недостаточно. Уже через небольшое время мы можем обнаружить, что убитое чудовище вновь возродилось из пепла и снова отравляет нас своими либеральными миазмами. Если вы хотите знать, к чему все это приведет всего через сто лет, то проштудируйте исторические материалы по периоду упадка языческого Рима. Истории свойственно повторяться, и иногда в весьма уродливом виде. Наша аристократия в смысле нарушения христианской морали и благочестия тоже далеко не безгрешна, но мировую моду на разврат и извращения продвигают в массы именно французы…
– Вы, Ваше Королевское Величество, считаете эту моду на распущенное поведение экзистенциальной угрозой для благополучия Британии? – спросил Черчилль. – Мне такие тенденции тоже не нравятся, но я бы не выставлял их на первый план, а предпочел бы бороться с чем-то более материальным, чем абстрактные идеи свободы, равенства и братства.
Назидательным тоном король сказал:
– У кузена Майкла служит министром труда один ренегат от социал-демократии господин Ульянов-Ленин. Так вот, однажды он сказал, что идеи, овладевая массами, превращаются в материальную силу. А потом, пару лет спустя, добавил, что это касается любых идей, а не только милых его сердцу марксистских умопостроений. По-моему, не в бровь, а в глаз.
Адмирал Фишер добавил:
– Сто лет назад фанатики под эти идеи поотрубали во Франции множество голов и почти на тридцать лет погрузили Европу в эпоху перманентных войн. Так что не стоит относиться к идеям настолько легкомысленно. Их стоит приручать, пестовать, проводить селекцию, а совсем уже сорные – выпалывать из людских голов безо всякой пощады.
– Вот-вот, Джеки, – подтвердил король, – все именно так. У нас с германским кайзером Уильямом сложилось четкое мнение, что раз уж без франко-германской войны не обойтись, то территорию, оставшуюся после похорон старухи с красной шапкой, необходимо расчленить по региональному принципу, а население этих земель перевоспитать в соответствии с традиционными ценностями. Но мой кузен Майкл – очень сентиментальный мальчик, и может воспротивиться этому нашему плану. Кабаре «Мулен Руж», канкан и «Марсельеза» кажутся ему сокровищами мировой культуры, которые ни в коем случае не стоит разрушать. А по нашему англо-германскому мнению, все это – Вавилон, Содом и Гоморра в одном флаконе. Я, конечно не столь суров и аскетичен, как моя дражайшая почившая в бозе маман, и тоже способен на безумства, но эти безумства должны быть благопристойны, и их ни при каких обстоятельствах нельзя выставлять напоказ… Впрочем, Уинстон, все это мелочи. Вы должны понять только то, что во французском вопросе вы по умолчанию должны поддерживать притязания германской стороны, лишь иногда смягчая своим британским рационализмом ярость тевтонских формулировок. Надеюсь, вы меня поняли?
– Да, Ваше Королевское Величество, – подтвердил Черчилль, – по французскому вопросу я все понял. Что касается всего прочего, то, как я понимаю, никаких особых интересов в Турции и на руинах Австро-Венгрии у нас не имеется?
– Интересы, как вы метко выразились на руинах Австро-Венгрии у нас могли бы появиться только в том случае, если бы мы, как во времена моей маман, повсюду бы старались поступать наперекор России и Германии, – сказал король. – Но с тех пор как эти две державы между собой спелись, такая политика стала крайне непродуктивной и опасной, а потому оставлена нами в прошлом. Эта страница истории перевернута и более никогда не вернется. Раздел покойной империи Габсбургов осуществлен Майклом и Уильямом по уже упомянутому региональному признаку и, что больше всего радует, обошелся без всякого нашего участия. На тех территориях просто нет того, что понадобилось бы нам позарез. И еще. У меня просто от души отлегло, когда выяснилось, что Великобритания полностью непричастна к злодейскому убийству императора Франца Фердинанда, правившего всего несколько дней…
– Ваше Королевское Величество, – опустив глаза, сказал Черчилль, – в некоторых газетах писали, что к убийству вашего сына перед самым падением Метеора может быть причастно ужасное русское ГУГБ, отомстившее таким образом за убийство царя Николая Второго…
– В наших британских газетах иногда пишут разные глупости, – меланхолично произнес король, – что неизбежно при практикуемой у нас свободе слова. Следы в деле об убийстве бедняги Георга ведут за океан, к тамошней общине ирландцев-эмигрантов. И точка. Имитация под работу ликвидаторов ГУГБ была выполнена весьма топорно, и в Скотланд-Ярде сразу распознали несуразицу. И хватит об этом. Что касается Балканского и турецкого вопросов, затянутых в один запутанный узел, то их мы в общих чертах урегулировали еще на встрече в Ревеле. Тогда Майкл и Уильям согласились за доброжелательный нейтралитет в турецком вопросе отдать нам всю Аравию. И мы согласились – в основном из-за того же британского общественного мнения, которое расценит это как победу. На севере Балкан камнем преткновения могут стать территории, населенные славянами-католиками, которые не попадают в сферу притяжения Сербии. Хорватия, Истрия, Краина, часть Славонии как бы оказались бесхозными, и на них теперь претендует не сделавшая ни одного выстрела Италия – только потому, что жена нынешнего короля – это принявшая католичество черногорка. Возникает законный вопрос: а за какие, собственно, заслуги и особые качества итальянцам на хлеб мазать такой толстый слой масла? Нам эти территории тоже ни к чему, но вы, Уинстон, должны пробить вопрос о том, что из этих земель по образцу Богемии и Венгрии должно быть сформировано еще одно независимое королевство хорватов и словенцев, незаменимое в деле создания равновесия на Балканах. За то время, что осталось до Лондонской конференции, мы с германским кайзером постараемся подыскать подходящего принца-католика, чтобы выдвинуть его на хорватский престол. А итальянцы обойдутся – точно так же, как греки обошлись без Салоник. Надеюсь, Уинстон, в этом вопросе вам все понятно?
– Да, Ваше Королевское Величество, – сказал Черчилль, вставая, – теперь мне понятно все. Я тут на днях постараюсь систематизировать предложенные вами тезисы, превратив их в цельную и неразрывную программу британской внешней политики, а потом представлю ее вам на утверждение. А сейчас разрешите откланяться – мне не терпится приступить к работе.
