Счастье за углом - Смит Дебора (книги без регистрации txt, fb2) 📗
– Техасский холдем[8] ровно в девять вечера у меня в кабинете, – объявил Пайк нашей покерной банде. – Прилагаются шоколадные пасхальные кролики в несметных количествах.
«Кабинет» Пайка на самом деле был старым строительным трейлером. Главными его чертами был стол для покера, старый холодильник «Кока-кола», битком набитый пивом, и деревянное заднее крыльцо, где гости могли плевать, курить и беззастенчиво мужественно мочиться на горку хвороста. Иными словами, все было идеально.
– Сколько денег я выиграл у тебя на прошлой неделе? – спросил я.
Пайк хрюкнул.
– Двести пятнадцать тысяч долларов и пятьдесят два цента. Примешь еще одну долговую расписку?
– Нет, но хочу двух шоколадных кроликов. Вперед.
– Кто-нибудь, включите телевизор, – скомандовала Дельта, вынимая из духовки противень с бисквитами. – Сегодня «Энтертейнмент Тунайт». Иногда они говорят, как там дела у Кэти. Она не смотрит это шоу. Я сказала, что передам ей, если они ляпнут какую-то глупость.
– А что, в этих ток-шоу бывает что-нибудь кроме глупостей? – вмешался Джеб, и мать бросила в него бисквитом. Он поймал «снаряд» в воздухе и забился в угол, чтобы съесть без проблем. Бисквиты в кафе Дельты не выбрасывались, даже если ими бросались. На ланч и в обед Дельта подавала их со свежим маслом и медом. На завтрак – со сливочной подливкой. Подливкой, в которую добавлялись кусочки острых сарделек. Если Бог существует, эти блюда должны быть включены в меню рая. Соевые сардельки для кошерных ангелов и веганов.
– Томас, грязные столы не станут ждать, когда ты очнешься от похмелья, – сказала Дельта, глядя, как я методично переставляю тарелки в раковине. – Давай шевелись.
– Мне не доплачивают за психологическое давление. Мне, если честно, вообще тут не платят.
– Ты получаешь бесплатную еду и общество людей, которые любят тебя таким, какой ты есть. Вот ваша плата, мистер. – Она протянула мне бисквит.
Темнокожая рука выхватила бисквит у меня из-под носа.
– О, спасибо вам, мисс Дельта, – сказал Энтони, курьер UPS, который только что просочился через черный ход. – Благодарю, белый парень.
– На тебе форма. Разве не против правил есть мои бисквиты в рабочую смену?
– Полчаса назад я отвез последнюю посылку в Тартлвилль. И теперь отправлюсь домой, как только Дельта упакует мне мой заказ. Я пообещал жене поужинать в кафе.
– Можешь приехать сыграть с нами в покер на выходных. Слушай, там будет целая корзина шоколадных кроликов.
– Напомни мне в субботу. Жена собиралась на выходные к матери в Детройт.
– Может, я оставлю тебе бисквиты, а может, и нет. Зависит от того, получу ли я сегодня свою долю.
Дельта фыркнула на меня.
– Цыц. Шоу начинается. – Она ткнула пальцем в пульт, и кухню затопило звуками заставки. На экране возникла светловолосая ведущая.
– Важные новости относительно трагедии Кэтрин Дин, – объявила она. – После первого года брака ее муж подал заявление на развод, а несколько часов назад мы узнали, что в связи с инфекцией Кэтрин снова перевели в палату интенсивной терапии. Врачи говорят, что состояние у нее крайне тяжелое.
Дельта застыла. Я тоже. А когда она ко мне обернулась, я увидел слезы в ее глазах.
– Она умрет, – сказала Дельта.
Я покачал головой.
– Нет, если я смогу ей помочь.
Уже весь мир знал, что Геральд меня бросил.
Переживаний, одиночества и боли первых недель лечения было достаточно и без предательства любимого человека. Медики обращаются с тобой, как с лабораторным животным, крадут лекарства, зеркал вокруг нет, и через некоторое время начинает казаться, что тебя просто не существует. Стоит добавить предательство человека, который клялся в вечной любви, и с тем же успехом ты можешь испариться.
Я словно… исчезла.
В пасхальные выходные я лежала в ступоре на койке посреди крошечной темной палаты. Сознание металось от болезненных воспоминаний о Геральде к странным цветным снам о животных, которые выходили из стен и сгорали дотла. И вдруг со мной по громкой связи заговорил мужской голос.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})– Кэти, – тихо сказал он, – меня зовут Томас, и я хочу рассказать тебе, как выглядит сегодня закат над Хог-Бэк Маунтин с парадного крыльца дома твоей бабушки Нэтти.
Голос был глубоким, звучным и странно знакомым. Где я могла его раньше слышать? Почему-то этот голос ассоциировался у меня с уютом.
– Привет, Томас, – ответила я, не открывая глаз. И не стала спрашивать его фамилию. Я знала этот голос. – У меня сегодня плохой день.
– Я знаю, милая.
– Я просто не могу понять. Почему я?
– Раньше я думал, что плохие вещи случаются только с другими людьми. Но это не так.
– Разве я это заслужила? Но я не могу понять, в чем моя вина.
– Ты ни в чем не виновата, Кэти.
Возможно, этот голос мне просто снится. Или ангел пришел поговорить со мной. Нельзя игнорировать ангелов.
– Почему ты так уверен? – спросила я.
– Мои жена и сын погибли от несчастного случая. И если бы я тогда вел себя иначе, я мог бы их спасти. Или хотя бы моего сына. В то утро была моя очередь присматривать за ним, но близилась сдача важного проекта. Мы с женой поссорились, выясняя, чей график важнее. И я настоял, чтобы она взяла сына с собой на работу.
– Ох, Томас. Мне так жаль.
– Я всегда думал, что люди, которых я люблю, защищены каким-то магическим полем – просто потому, что я их люблю. И что если Бог существует, то он ни за что не позволит чему-то страшному случиться с ними или со мной. Я был хорошим человеком. Я никогда и никого целенаправленно не обижал, за что же Бог мог меня наказать? А затем плохое случилось. Настолько плохое, что я и представить себе не мог. Все, во что я верил – в судьбу, удачу, справедливость, – полетело к чертям. С тех пор я чувствую себя так, словно стою на руинах дома, в котором прожил всю жизнь. И я мог бы отстроить его заново, но дом уже не будет прежним. Я не знаю, с чего начать.
– Пустота. Такая пустота внутри. Я понимаю.
– Я не священник, не философ и даже не терапевт. Но я много времени провел, пытаясь понять, почему люди страдают. Буддисты говорят, что дело не в понимании или объяснении, а в том, чтобы принять страдание и посмотреть, какой урок мы можем из этого извлечь, чем можем помочь себе и другим.
– Буддисты видят… луч надежды.
– Именно. А мусульмане считают страдания божественным испытанием, которое мы должны пройти. Можем ли мы встретить страдания с надеждой, смирением и храбростью? Они говорят, что без страданий в этом мире не осталось бы пути к спасению.
– Ислам… не для неженок.
– Верно. Там не повиляешь.
– Епископальная церковь… тот еще фуршет.
– Что?
– Меня растили ее прихожане. Мои тетушки… говорили… что епископальная церковь респектабельнее унитариев и… там закуски вкуснее.
Томас, мой таинственный собеседник, издал странный звук. Сквозь наркотический туман и апатию я поняла, что он смеется. Я его рассмешила. Только представьте. Возможно, часть меня до сих пор может очаровывать.
– Говори, – попросила я. – Продолжай говорить.
– О’кей. Давай посмотрим. Католики тебе говорят, что пути Господни неисповедимы и, чтобы понять природу страдания, нужно быть смиренным. Не беспомощным или покорным, нет, просто смиренным, умеющим слушать и слышать. Мой отец посылал меня и моего брата в католическую школу. Так что я могу честно сказать: если ты не станешь слушать монашенку, она продемонстрирует значение слова «смирение» и ты будешь страдать.
Я слабо улыбнулась.
– Забавно, – прошептала я.
– Было не слишком забавно, когда сестра Анджела швырялась в меня резинками. У нее была подача, как у Роджера Клемонса.
– Астроса.
– Ты разбираешься в бейсболе?
– Клемонс, Роджер. Победитель Си Янг, спец по скользящим мячам. Мой отец брал меня с собой смотреть матчи. Наше единственное общее хобби.