Счастье за углом - Смит Дебора (книги без регистрации txt, fb2) 📗

– Мы обязательно сходим на матч, когда ты поправишься. Договорились?

– Договорились. А пока расскажи мне что-то хорошее.

– Когда теряешь все, – медленно заговорил он, – ты слепнешь. И остается только сидеть в темноте и ждать, когда в твою жизнь вернется свет. И он начинает возвращаться, луч за лучом, немного, но этого хватает, чтобы выжить. И тебе нужно лишь верить, что этот свет однажды станет ярче.

– Я ослепла. Я сейчас вообще ничего не вижу.

– Я знаю, но не сдавайся.

– Почему?

– Потому что мы договорились встретиться на бейсбольном матче.

– Хорошо.

– Я слышу, что ты улыбаешься.

– Криво. И от этого мне больно.

Несколько секунд он молчал. А потом выдохнул:

– Я сказал, что хочу рассказать тебе о закате, о том, какой он, если смотреть с крыльца твоей бабушки. Ты готова?

– Да. Закат. Помоги мне увидеть его свет.

– Я сижу на каменных ступенях. Они высечены из темно-серого гранита с белыми кварцевыми прожилками. В центре камень вытерт ногами и временем. А по краям каменные плиты заросли зеленым мхом. Маленькие желтые дикие цветы пробиваются у основания крыльца и кое-где между ступеней, которые ведут к крыльцу. Я часто прохожусь по двору с косой, чтобы дать маленьким травам и цветам доступ к солнцу. Весь двор сейчас окрашен в мягкие золотистые тона.

– Ах!

– Вокруг кафе растут огромные дубы, и сейчас они наконец зазеленели. Но все еще в весенней неуверенности. Листья почти что бледно-лимонные, яблочно-зеленые, нежные. К июню они станут темными. Каждому из здешних дубов как минимум сто лет. У самого старого такой толстый ствол, что два человека, взявшись за руки, не смогут его обхватить. Эти старые дубы шатром смыкаются над домом. Крыше не помешало бы больше света, особенно это видно по мху, который начинает расти на ней влажным летом, но дубы того стоят. Даже во время августовской жары двор и коттедж окутаны прохладой и тенью.

Во дворе растет огромный куст кизила. Сейчас он покрыт кремово-белыми цветами. Снежные деревья отцвели около месяца назад, примерно в то же время, когда появились крокусы. Тебе стоит посмотреть на бабушкин двор весной, когда он усеян сотнями крошечных пурпурных крокусов на тонком покрывале снега. А сейчас цветут дикие азалии. Их полно на лесных полянах вдоль пастбища. Огненно-оранжевые. Настолько яркие, что почти светятся в темноте. А еще нарциссы жонкили. Они сейчас в цвету. Не знаю, сколько их поначалу высадила у забора твоя бабушка, но за прошедшие годы они разрослись, и теперь их тут сотни. Около акра одних только нарциссов. У них чудесные колокольчики цвета яичного желтка. Они повсюду. А еще я вижу пару гигантских форзиций, это кустарник. Они огромны. Каждая размером со слона. И все покрыты желтыми цветами.

– Ты… столько знаешь о цветах и кустарниках. Ты садовник?

– Нет, но моя профессия требовала базовых знаний ландшафтного дизайна.

– Ты, должно быть, поэт в душе. Ты так описываешь это… Так красиво.

– Нет. Меня просто восхищают детали.

– Тогда поговори со мной о деталях. Они мне нравятся.

– Ну что ж, давай посмотрим. Чуть позже расцветут розы Шерон, посаженные твоей бабушкой вдоль одной из сторон двора. Они двенадцать футов высотой и футов восемь шириной. Их цветки похожи на большие колокольчики, как у гибискуса. Нежно-розовые. Ты бы видела, сколько пчел к ним прилетает! А сейчас я смотрю на прямую аллею, которая ведет ко двору. За ней река пастбища, убегающая за изгиб холма. Представь себе поле для гольфа, заросшее высокой травой и расчерченное старыми ореховыми опорами ограды пастбища. Я срезал старую проволоку с этих столбов – она проржавела и распадалась на части, об нее могли пораниться олени, которые тут пасутся.

Пастбище так и притягивает взгляд к Хог-Бэк-Маунтин, отрогу Десяти Сестер, окружающих Кроссроадс-Ков. Это большой скальный хребет с углублением с левой его стороны, потом небольшим возвышением и снова низиной. Свое название – Кабанья Спина – эта гора получила благодаря очертаниям, очень похожим на силуэт кабаньей головы и холки. В нижней части склоны поросли лиственными деревьями, но к вершине поднимаются только вечнозеленые, очень темные. Тебе стоило бы взглянуть на этот танец разных оттенков цвета. Глубокие синие тени затопили ущелья и низины, а каждый вечер, вот как сейчас, из них поднимается белая дымка тумана.

– Волшебно, – прошептала я.

– И свет понемногу блекнет. Золото, синева и розовые цветы растений понемногу тонут в тени деревьев, валунов, земли. Тень горы стекает на пастбище, укрывает деревья за ним, и через несколько минут коттедж тоже окажется в этой тени. Это закат. Невероятное зрелище эти закаты на Хог-Бэк. Здесь кажется, что весь мир засыпает в уютной тени горы, он спрятан и в безопасности до утра.

– В безопасности, – прошептала я.

– Я скоро отправлю тебе фотографии бабушкиного дома. Сфотографирую всех и все в Ков. Смотри на них, запоминай каждую деталь, верь тому, что видишь. Это особое место. Пообещай, что когда ты поправишься, то приедешь сюда и увидишь закат с крыльца своего дома. Пообещай мне. Не смей сдаваться.

– Я обещаю, – шепнула я. – Ты только, пожалуйста, говори. Я… растворяюсь в тени горы. Мне это нравится.

– Вот и хорошо. Поспи. Борись с инфекцией. Ты справишься.

Его зовут Томас, подумала я, засыпая. И мне нравится то, какой он меня видит. У него, наверное, чудесные глаза.

Я сунул мобильный в задний карман джинсов и прислонился к каменной арке крыльца. Здесь, посреди леса, я чувствовал, что Мэри Ив сидит рядом со мной. Ладно, Мэри Ив. Я спас твой дом. А теперь ты помоги мне спасти свою внучку. Договорились?

Последний луч заходящего солнца подмигнул мне поверх холма.

Глава 6

Баптистские каменные обезьяны

Где-то в середине сеанса телефонной терапии Кэти на стоянку у кафе вырулил прокатный седан, в котором сидело трое мужчин, обвешанных видеокамерами. Я как раз отлучился в магазин за керосином и консервами – основными запасами для моей хижины. Незнакомцы начали задавать вопросы всем и каждому, где жила бабушка Кэтрин Дин. Дельта была дома, занималась хором, а жили они с Пайком в конце тенистой улицы, начинавшейся у склонов за кафе. Некому было дипломатично отшить любопытствующих незнакомцев. На свой вопрос они получили разношерстные ответы.

– Дом Нэтти сгорел несколько лет назад, – сказал незнакомцам Бубба МакКеллан, брат Дельты, даже не подняв взгляда от гончарного круга.

– Его продали байкерам из Эшвилля, – сказала Клео, выбрасывая пустые ящики из-под томатов в мусорные баки на заднем дворе. – Они превратили ферму в школу выживания. У них там полно оружия. И большие злые собаки. Слава Иисусу.

– Дом сдали группе нудистов, – сказала им Бека, сортируя письма в окошке почты, которая у нас находилась в сарае Джеба. – Чужакам лучше не подходить на расстояние выстрела. Эти нудисты прямо звереют, когда кто-то нарушает границы их личного пространства.

Голые любители выживания, живущие на пепелище. Естественно, чужаков это не убедило. Они подошли ко мне, когда я поставил ящик тушенки рядом с консервированными овощами, керосином, блоком туалетной бумаги и ящиком водки, которую Джеб привез мне из водочного магазина ABC в Эшвилле. Рядом пристроился пятифунтовый мешок с мукой грубого помола со старой мельницы в Тартлвилле. Как только мука грубого помола войдет в ваш привычный рацион, можете считать себя южанином. Она меняет ДНК.

Глядя на столь эклектичный набор покупок, визитеры заулыбались.

– Чувак, ты выглядишь как человек, умудренный жизнью, – сказал один из них.

Чувак, да? Двое других таращились на меня так, словно рядом вот-вот появится мой близнец-альбинос и начнет играть на банджо. Прожив в горах около четырех лет, я с легкостью мог имитировать местный горский говор – ладно, у меня выходило, как у плохого актера. Однако достаточно для того, чтоб обмануть нескольких наглых заезжих засранцев.