Сестра моя Боль - Ломовская Наталия (лучшие бесплатные книги .TXT) 📗
– А, это вы, – сказала она натянуто.
Она подошла неслучайно – тоже, должно быть, узнала его в очереди и теперь решила познакомиться получше. Вокруг было сколько угодно пустых столиков, но она-то подсела к нему. Это что-то да значило.
– Проводили маму?
– Что? Да. Надеюсь, все будет хорошо. Очень волнуюсь.
– Может быть, выпьем чего-нибудь? Для снятия стресса?
– Хорошо бы «Мартини».
Быть может, тому виной был так называемый синдром попутчика, но они сразу, если можно так выразиться, включили третью скорость. Маргарита охотно говорила о себе, как могут делать очень открытые и искренние люди: она москвичка, живет с мамой. Была замужем, но развелась и не думает, что когда-нибудь еще раз выйдет. Мама больна, проблемы с позвоночником.
– Когда есть о ком заботиться, жизнь приобретает смысл, правда?
Люди часто говорят подобные банальности, потому что им от этого легче. Но на этот раз Руслан согласился.
– А вы… заботитесь о своей сестре?
Это было плохо замаскированное любопытство, и Руслан рассмеялся.
– Она сама в состоянии о себе позаботиться. Но я отправляю ее на отдых. Что-то вроде традиции. – И, чтобы она не трудилась, изобретая новые намеки, продолжил: – У меня больше нет никого родных. Только Эля. И женат я не был, и детьми пока не обзавелся, так что заботиться мне больше не о ком. Но я с вами согласен – это придает жизни смысл.
Они поговорили еще немного, а потом Маргарита вдруг спохватилась:
– Слушайте, что же это! Я болтаю, болтаю, а мне ведь необходимо ехать на работу!
– Там без вас, конечно, все пойдет кувырком, – с усмешкой заметил Руслан.
– Нет, но все же… И я еще выпила! Как я сяду за руль? Нет, вы определенно плохо на меня влияете!
– Это я еще не старался, – ухмыльнулся Руслан. – Вопрос решаем. Давайте я вас отвезу. Я-то не предавался безудержному пьянству посреди бела дня.
– Нахал! – Она кинула в него салфеткой.
Все, что у другой получилось бы глупо и вульгарно, выглядело уместно и мило в исполнении этой маленькой женщины. И Руслан не мог бы поверить, что она никогда не садилась за руль после пятидесяти граммов «Мартини». Тем лучше.
– Я отвезу вас на вашей машине. А за своей приеду потом. Устраивает такой вариант?
– Какая жертва! Я этого не забуду, обещаю.
Маргарита сдержала свое обещание.
И потом, ночью, когда Руслан целовал ее тонкие ключицы, ее прохладную грудь и теплую впадинку под горлом, она все отстраняла его голову, все глядела весело и вопрошающе, точно хотела спросить – как все это вышло? Почему они здесь вместе, почему ее дыхание так же горячо, как и его? Но ему нечего было ей ответить, и он просто закрыл глаза. А когда открыл их, за окном вспыхивали красные, зеленые, синие цветы – где-то пускали фейерверки. Искры и всполохи отражались в глазах Маргариты. Упругое «бам-м» доносилось до слуха спустя секунду, тут действовал тот же непреложный закон, что и во время грозы. И, должно быть, согласно тому же закону Руслан проснулся на рассвете, обливаясь ледяным потом, томясь знанием какой-то уже свершившейся, неисправимой, ужасной беды, и это было не обычное явление грустного зверя. Через несколько минут зазвонил телефон, зазвонили сразу два телефона, его и Маргариты, и им сообщили то, что Обухов уже знал самым дном души, – самолет потерпел крушение при заходе на посадку, зловещий фейерверк расцвел над океаном, все пассажиры погибли.
Когда у человека горе, горе огромное, неподъемное, ему лучше быть в каком-то незнакомом краю, иначе все предметы, вещи, даже сам воздух станут ему врагами и будут безжалостно напоминать об утрате. И лучше всего человеку быть тогда рядом с чужими людьми, не готовыми к участию, чтобы они не дали ему почувствовать всего значения его потери… В этом смысле некое место, куда привезли Обухова с Маргаритой, представлялось идеальным, хотя на самом-то деле место было препаршивейшее, чего там. Какой-то большой холл, слишком ярко освещенный, по которому беспорядочно были расставлены стулья, скамьи и какие-то офисные щегольские кресла – Руслан увидел мужчину, сидевшего в таком кресле, мужчина мучительно рыдал, мял руками лицо, как тесто, а кресло медленно вращалось вместе с ним… На это было невозможно смотреть. В одном углу был импровизированный медпункт, оттуда разило валерьянкой, нашатырем и еще какой-то дрянью. Люди тихо разговаривали друг с другом, то тут, то там слышались рыдания, и во всех углах разом видели высокую женщину. Она подходила к людям, трогала их понурые плечи пухлой, в перстнях, рукой и что-то тихонько спрашивала. Очевидно, это был психолог, говорят же в выпусках новостей, посвященных таким же трагедиям, что, мол, с родственниками жертв работают психологи… Но Руслану совсем не хотелось, чтобы с ним «работала» эта женщина с красивым сдобным лицом, с профессионально мягкими жестами! Единственный человек, с которым он мог бы, пожалуй, сейчас говорить, была Маргарита, но она, едва услышав страшную новость, стала подобна Лотовой жене, глаза ее остекленели, губы подернулись пленкой, а на щеках застыли белесые дорожки – от пролитых слез. Едва же они вошли, Маргариту обнял за плечи и увел от Руслана какой-то человек, и по тому, как привычно она ответила на его объятие, как свободно зарыдала, уткнувшись ему в грудь, Руслан понял, что это ее бывший муж. Став лишним ей, Обухов непостижимым образом стал лишним самому себе.
Вести, которые доносили до них корректные люди в синих формах, были самые противоречивые. То и дело повторялось одно и то же словосочетание «международный авиационный комитет». Сначала утверждали, что вот-вот поступят какие-то списки то ли выживших, то ли погибших. Руслан не верил в существование таких списков, потому что не верил в то, что кто-то выжил, такие трагедии уносят всех и, быть может, только родившаяся в сорочке стюардесса будет прятаться, обезумев, в хвостовой части. Затем говорили, что «родственников пострадавших» немедленно отправят на место трагедии. Потом выяснилось, что трагедия произошла над океаном, и вот именно сейчас никого туда отвезти не представляется возможным, так что если гипотетическая стюардесса и существовала, то дела ее были плохи. Наконец всем стало ясно, что сегодня никуда не отправят и пора разъезжаться по домам.
Руслан плохо помнил, как оказался в своей квартире. Кажется, он еще пытался выпить чаю, но в чайнике не было воды, а он забыл, где в кухне кран. Он пытался накормить кошку, но кошка не стала есть, забилась под стол и шипела оттуда – так она себя не вела никогда.
Потом Руслан оказался в постели, но постель пахла Маргаритой, и с потолка на него сыпались какие-то сухие иголки. Руслан ушел в спальню Эли. Там он заснул, но проснулся через несколько секунд, потому что ему приснились слова: «Международный авиационный комитет», и он вспомнил, что у него больше нет сестры. Тогда ему удалось заплакать.
Глава 5
Руслан проснулся, словно от толчка; нет, он был совершенно уверен, что кто-то сию секунду толкнул его в грудь, мягко, но настойчиво. Он заснул, хотя спать ему совсем не хотелось. Ему казалось, что он сомкнул глаза только на несколько минут, чтобы переждать рекламную паузу, но фильм уже закончился, на экране метались полуголые певички, мяукали что-то тоненькими голосочками. Часы внизу экрана показывали полночь – четыре мерцающих ноля. Вдруг они изменились на один ноль, и Руслан понял, что это температура. Пять нолей. В этом было что-то угрожающее. Он нащупал в складках простыни пульт, убрал звук и принялся переключать каналы, задерживаясь на каждом не более чем на секунду-другую. Это всегда успокаивало его, но не сейчас.
«Я не могу найти точку отсчета, – говорил он себе. – Слишком много произошло с тех пор, как моя хорошо устроенная, благополучная жизнь сорвалась с петель, а за ней оказалась космическая пустота, воющая, безумная пустота, не вмещающаяся в дверной проем. Она всегда была со мной, стояла у меня за спиной, усмехаясь, когда я благодушествовал в своем зажиточном покое, с самого рождения она нашептывала мне на ухо свои страшные колыбельные, но впервые я столкнулся с ней двадцать шестого апреля».
