Сад лжи. Книга первая - Гудж Эйлин (читать книги онлайн полные версии .TXT) 📗
— Все-таки будет лишняя практика, — попыталась она объяснить. — Чтоб не выглядеть совсем уж круглой идиоткой, когда все будет по-серьезному. Ты только скажи, если я что сделаю не так. Для этого ведь и существуют лучшие друзья?
— Ну, не совсем. — В его голосе больше не было удивления, скорее смущение. — Но, видишь ли… Ну ладно. Вреда от этого, думаю, не будет.
— Мне как, сидеть или лежать? — Роза вдруг заволновалась. Губы и язык сделались шершавыми, как наждачная бумага. „Интересно, Брайан заметит? А, неважно, — решила она. — Все равно поцелуй не настоящий, а так, для практики".
Брайан, казалось, встревожился.
— Оставайся на месте, — приказал он. — И если какой-нибудь парень станет говорить, что ты должна лежать, не слушай его, поняла?
Роза закрыла глаза и стала ждать. Но ничего не происходило. Открыв глаза, она увидела, что Брайан, нахмурившись, в упор глядит на нее.
— Не так. Ты же вся зажата. Расслабь губы.
— Мне что, улыбнуться?
— Нет, ты же не фотографируешься.
— А неплохо было бы. Моментальный снимок на память для семейного альбома. Мой первый поцелуй.
— Учебный, — поправил он.
Брайан наклонился к ней. Она чувствовала его дыхание на своем лице, теплое, слабо пахнущее мятными леденцами. Затем губы Брайана нежно прикоснулись к ее губам. Роза почувствовала, словно она в лифте, и кабина ухнула вниз на целых три этажа.
Что-то мягкое и бархатистое прижалось к ее зубам. Да это же кончик его языка! Она приоткрыла губы, чувствуя, как внутри разливается горячая волна.
Когда он оторвался от нее, оба они едва могли дышать.
— Брайан, — прошептала она, и голова ее кружилась так же, как в тот раз, когда они тайком притащили сюда бутылку красного вина и распили ее. — О, Брайан…
— Господи, Роза, прости. Я не хотел… — Он взял ее лицо в свои ладони: она заметила, что они дрожат. — Я не хотел, чтобы так вышло.
— Поцелуй меня снова, — потребовала она. — На этот раз по-настоящему.
„На этот раз" поцелуй вообще не кончался. Брайан опрокинул ее на матрац. Роза внезапно ощутила странную тяжесть. И влагу между ногами. Похоже, как если бы у нее начались месячные. О Матерь Божья, неужели у Марии с Питом так все и начиналось?
— Господи, Роза, — простонал Брайан, словно испытывая самую натуральную боль.
Его рука между тем добралась до ее груди и крепко сжала. Она чувствовала его горячие потные пальцы под своей накрахмаленной полотняной блузкой. Конечно, Розе было известно, что это грех. Сестры растолковывали им, что даже прикосновение к груди — грех. Но почему-то, когда это делал Брайан, в этом не виделось ничего дурного. Рука, лежавшая сейчас на ее соске, была той же самой, что держала ее руку, когда она в тот первый день пошла в школу.
А Брайан между тем целовал и целовал Розу — его губы касались ее горла, волос… Дыхание Брайана было прерывистым, горячим — казалось, он сам не верит в реальность происходящего. Неуклюже орудуя рукой под блузкой, он попытался расстегнуть лифчик.
И тут Розу обожгло: „Да ведь он же никогда до этого момента ничем подобным не занимался. Он не знает, что надо делать!"
Испытывая новый прилив нежности, она дотянулась до застежки и помогла ему с ней справиться.
Брайан застонал, вжимаясь в нее всем своим телом.
При этом он гладил ее груди, и Розе казалось: еще немного — и она растает от жара его руки. Правда, в душе жил страх. Ей было слишком хорошо. Значит, это грех. Не может не быть грехом! Она постаралась слегка приподняться, чтобы одернуть юбку. Тут Брайан весь разом напрягся и приглушенно застонал.
Роза почувствовала на своей ноге что-то влажное. В первый момент ее ужаснула мысль, что он просто обмочился. Но в ту же секунду до нее дошло: „Да это же его вещество! То, которое есть у всех мужчин. Из которого получаются дети…''
Ей стало стыдно. Они совершили что-то ужасное. Теперь уже поздно что-либо менять. Она такая же, как Мария.
Стыд, однако, сразу пропал. Остался лишь Брайан. Он по-прежнему крепко обнимал ее. Брайан, ее лучший друг, ее душа.
Довольно долго Брайан оставался неподвижным и лежал, уткнувшись лицом ей в шею. Она чувствовала его дыхание на своих волосах — в его горле бешено колотилась жилка. Больше всего на свете Розе хотелось, чтобы так длилось до бесконечности.
Но вот Брайан пошевелился. Поднял голову. Лицо его в темноте слегка светилось. Роза увидела: в глазах Брайана застыла печаль. Она быстро прижала палец к его губам.
— Не смей! — приказала она. — Не смей говорить, что сожалеешь о случившемся.
Розу поражало то, что она чувствует, хотя ясно выразить свои чувства она бы не взялась. Эти чувства ворвались ей в душу со скоростью реактивного лайнера. Они выжгли оттуда те полные злобы слова, что были брошены Нонни. Роза ощущала себя обновленной, сияющей, словно заново родилась.
Так вот, значит, как бывает, когда тебя посетит, по словам сестры Перпетуи, Божественное Откровение! Правда, разница в том, что не Бог, а Брайан вызвал в ней эти новые ощущения.
Внезапно с ее глаз упала завеса. Казалось, часть ее души повзрослела сразу на добрый десяток лет и теперь взирает на нее — ребенка, каким она была всего какой-нибудь час назад. Ребенка, не способного определить обуревающие ее чувства.
— Я люблю тебя, — сказала она еле слышно.
— Роза! — Брайан крепко прижал ее к себе, уткнувшись лицом ей в волосы, так что его почти не было слышно. — С нами что-то произошло. Я сам не знаю, что именно… Но я… думаю, я хотел, чтобы это произошло. Да поможет мне Бог, Роза. Я этого действительно хотел.
„Да поможет мне Бог". Эти слова засели в ней, как заноза. „Неужели, — тут же стала сверлить мозг страшная мысль, — Бог покарает ее за то, что она отдалась Брайану?" Они ведь совершили грех, не так ли? Сестра Перпетуа говорила, что грех — любая нечистая мысль, а тем более поступок. Странно, но Роза совсем не чувствовала себя нечистой, однако понимала, что именно имела в виду сестра Перпетуа. Секс. Сам секс и был грехом, кроме тех случаев, когда вы занимались им со своим мужем — да и то лишь для того, чтобы произвести на свет ребенка. Любойдругой секс — все равно грех.
Страх сковал ей сердце. В голову лезли самые страшные мысли. Пусть она не забеременеет, но ее может сбить на улице машина. Или она упадет на рельсы в подземке, прямо под колеса поезда. Или…
Она заставила себя не думать о том, что еще может с ней случиться. Сердце Розы болезненно сжалось. Ей стало ясно, каким будет самое худшеевозможное наказание.
Потеря Брайана.
„…но упаси нас от зла. Аминь".
Роза в последний раз закончила чтение „Отче наш". Подняв голову, она увидела, что за окном темно и церковь почти пуста. Ныли колени, в животе урчало. Время ужина давно настало.
Она с трудом поднялась и стала бочком пробираться в узком пространстве между скамьями, морщась от боли. В вестибюле смочила пальцы в сосуде со святой водой, перекрестилась — и вышла на улицу.
Роза быстро шла по тротуару в тающих сумерках. Небо заволакивалось тучами, собирался дождь. Первые его капли, крупные и теплые, упали ей на лицо.
Подняв воротник, Роза еще быстрее зашагала по Кони-Айленд-авеню. Вечером она напоминала ей дощатый настил на пляже, который разбирают с приходом зимы: полосатые навесы над лавками были сложены, окна магазинов закрыты тяжелыми металлическими ставнями, витрины забраны решетками. Даже торговца пончиками и то не было на его обычном месте. Роза увидела лишь развевавшиеся фалды его черного пальто — он катил тележку через улицу.
Впрочем, авеню продолжала жить: по мостовой неслись машины, гудя что есть мочи: водители спешили убежать от дождя. Здоровенный водитель грузовика, прямо над ухом Розы, проорал владельцу „плимута", который „поцеловал" ему зад и теперь отчаянно нажимал на клаксон:
— Эй, ты, мистер, отцепляйся, пока я не всадил твой дерьмовый радиатор тебе в задницу!
