Исповедь любовницы Сталина - Гендлин Леонард Евгеньевич (читать книги .TXT) 📗
— Дорогие товарищи зрители! Сегодня у нас в гостях находится выдающийся деятель большевистской партии и советского государства первый секретарь Ленинградского обкома ВКП(б) товарищ Сергей Миронович Киров. Ура товарищу Кирову!
Глаза у С. М. потемнели, складки морщин на лице сузились, лицо стало жестким. Мы зашли в кабинет директора.
— Кто вас просил меня рекламировать и устраивать этот идиотский, никому не нужный спектакль?
Директор стал оправдываться, что-то лепетать. Озлобленный Киров ушел из театра. Ночью спустились к морю. С. М. рассказал о себе. Спросила, почему у него нет детей.
— В этом мое несчастье, — сказал он задумчиво.
Молча возвращались. Утром он уехал. Через два дня приехал осунувшийся Сталин. За обедом спросил:
— Как вам отдыхается? Скучаете?
— И. В., вы все делаете для того, чтобы я вас забыла.
Он метнул в мою сторону недоверчивый взгляд.
— Когда любят по-настоящему, то не забывают.
Ночью, словно метеор, ворвался ко мне бешеный, страстный, ненасытный.
— Все равно ты будешь моей! — кричал он гортанно. — Я тебе уже говорил, что ты лучше других женщин. Ты досконально научилась меня понимать, а вот Борисова другой человек.
— Я слышала, И. В., что вы собираетесь на ней жениться?
Сталин надулся, у него смешно зашевелились кошачьи усы.
— Почему такой дурацкий вопрос задаете? Вам со мной больше не о чем говорить?
Терять было нечего, решила все рассказать:
— Валерия Владимировна Барисова пригласила меня на новоселье. По секрету сказала, что вы на коленях просили у нее руки.
— Спасибо за информацию, придется ее как следует проучить. Вот к чему приводит неряшливый бабский язык.
Утром за Сталиным приехали Киров и Маленков.
— Поеду в воинские части, — сказал он.
Целую неделю была одна. На пляж прибежала перепуганная насмерть Полина Сергеевна.
— Верочка, на товарища Сталина совершено покушение, взорваны два автомобиля, в руку ранен товарищ Маленков. Какое счастье, что меня там не было! Мы ходим по жизни и не знаем и даже не можем представить, сколько величайших трагедий, прекрасных человеческих поступков, сколько горя, сколько героизма, подлости и отчаяния происходило и происходит на любом клочке земли, где мы живем…
Во время сбора труппы Большого театра Борсова сделала вид, что меня не узнала. Вечером за мной приехали из союзной прокуратуры, отнеслась к этому вызову спокойно. Битых два часа проторчала в кабинете Вышинского. Он спросил, кого я подозреваю в покушении на жизнь Сталина. Угостил чаем с вареньем и очень вкусным французским ликером. Вкрадчиво проговорил:
— В. А., как понять, почему террористические акты на товарища Сталина, как правило, совершаются именно в тот момент, когда вы вместе отдыхаете? Не правда ли, довольно странное совпадение?
С Ленинградским оперным театром подписала контракт на шесть спектаклей. Киров прислал на мой домашний адрес телеграмму: «С нетерпением ждем ваших гастролей». В Ленинграде меня устроили в гостинице «Астория». Вечером за мной приехала красивая, голубоглазая женщина.
— В. А., я имела удовольствие слушать вас в Большом театре. Моя фамилия Лазуркина. Вы приглашены к Сергею Мироновичу Кирову…
Семья Кировых занимал 4-комнатную, скромно обставленную квартиру. В кабинете С. М. от пола до потолка стояли вместительные книжные шкафы.
— Собираю приключения и поэзию, — сказал Киров.
С его женой, высокой блондинкой, мы расцеловались, я ее раньше немного знала. Писатель Михаил Зощенко держал в руках томик стихотворений Мережковского. Его «русалочья» жена Вера, громко смеясь, рассказывала последние театральные анекдоты.
— Михаил Михайлович, порадуйте нас каким-нибудь оригинальным произведением, — попросила жена Кирова.
— В Ленинграде, на Мойке, — сказал Зощенко, — я случайно разговорился с одной женщиной. Она поведала мне о своей жизни, связанной с необыкновенными приключениями, уголовным прошлым, каждодневными тревогами. Товарищи называли ее Лялька-Пятьдесят. И вот эта самая Лялька давно остепенилась, имеет хорошего, достойного мужа, прекрасных детей. Она работает кассиршей в Елисеевском магазине на Невском. Сын учится в музыкальной школе, мечтает стать пианистом.
— Сергей Миронович, — спросила Кирова Лазурки-на, — я слышала, что вы собираетесь переехать в Москву?
— Восьмого декабря я должен приступить к своим новым обязанностям секретаря ЦК ВКП(б), на сей раз не «номинальным», — ответил, грустно улыбаясь, Киров.
По случаю отъезда из Ленинграда Киров устроил в Смольном большой прием. Он легко и красиво танцевал. Кружась в танце, С. М. разговорился:
— В. А., вы не можете себе представить, как я рад, что буду жить в Москве. Теперь мы сумеем чаще видеться.
— Это признание?
— Если хотите — да, причем настоящее и самое откровенное. Как ни странно, но вы, Верочка, давно уже стали для меня самым дорогим человеком. Знаю, что на нашем пути стоит И. В., но я его не боюсь!!
— С. М., у вас довольно симпатичная жена!
— А у вас, В. А., довольно симпатичный муж. Могу сообщить новость: ваш благоверный переводится на постоянную работу в Большой театр.
Этим сообщением я была ошарашена, ко всем моим огорчениям прибавлялось еще одно. Только мужа мне не хватало!
— Завтрашний день у вас свободен? — внезапно спросил С. М. — Давайте куда-нибудь махнем!
Я согласилась. Мы поехали на Восточный берег Финского залива, в Сестрорецк. Кирова сопровождала охрана. Мороз обжигал, согрелись в загородном доме, где к нашему приезду было все приготовлено, охрана нам не докучала. После обеда я стала просматривать последние номера журнала «Красная новь», Киров попытался меня обнять:
— Верочка, я ничего не могу с собой поделать, я люблю вас. Мечтаю, чтобы вы родили мне кучу сыновей. В крайнем случае, не откажусь от дочерей!
— С. М., не надо продолжать. Только откровенно, как на духу: вы Сталина любите?
— Вопрос сугубо личный, позвольте на него не отвечать. Скажите, Верочка, если его не будет и я стану первым секретарем ЦК ВКП(б), хотя к этому не стремлюсь, вы тогда согласитесь стать моей женой?
Опять то же самое: Сталин, Ягода, Ворошилов, Зиновьев, Тухачевский, Рыков, Киров… Неужели на мою бренную голову не снизойдет свыше обыкновенный, человеческий покой?!
Киров прочел мои мысли:
— Вы красивая, поэтому все хотят вас, и кроме того, вы слишком уж на виду.
Из недр груди вырвалось:
— Так что же мне делать? Как выбраться из этого проклятого омута? Разве я виновата, что вы, пресыщенные мужики, лезете ко мне со своими потными объятиями и без конца предлагаете руку и сердце?
С. М. помрачнел. Я прилегла отдохнуть, думы не отпускали от себя. За вечерним чаем спросила Кирова:
— С. М., разве в Ленинграде нет красивых, достойных женщин?
— В марте мне исполнится сорок восемь лет. Жена, к сожалению, не может иметь детей. Мы соединились в юности, тогда были совершенно другие интересы, нас обуревал вихрь революционных идей. Вас, В. А., впервые увидел в консерватории на студенческом концерте, с тех пор я думаю о вас. Я немного опоздал, вас перехватил Сталин. Как вы к нему относитесь? — Киров внимательно посмотреть на меня. — Он плохой человек: жестокий, чванливый, злой, мстительный и весьма ограниченный. Пока мы вынуждены его терпеть, но все равно уберем, сместим со всех постов. Верочка, это наш с вами первый и самый главный секрет, смотрите не проболтайтесь! У этого негодяя везде имеются уши.
А что будет, если я вас поцелую? — С трудом оторвала его от себя. — Верочка, не могу больше без вас жить.
— Я уже один раз вам сказала, что притязания ваши, С. М., останутся без внимания.
Ночью приехали в спящий Ленинград. Голубоватые сумерки простирались над Невой.
30 ноября последний спектакль «Аида». За кулисы пришел Киров. Он познакомил меня с громадным бородатым мужчиной.
— Прошу любить и жаловать, наш грозный Филипп Дмитриевич Медведь, начальник областного управления НКВД. Мы понемногу все его побаиваемся, — полушутя-полусерьезно проговорил С. М.
