Призрак великой смуты - Михайловский Александр (серии книг читать онлайн бесплатно полностью .TXT, .FB2) 📗
Для этого нам еще предстояло послать в Читу специальную группу особо опытных товарищей. Нашим людям, которые остались во Владивостоке вместе с адмиралом Колчаком, назначенным в начале декабря прошлого года решением ВЦИК командующими всеми вооруженными силами Советской России на Дальнем Востоке, заниматься Семеновым и Унгерном было несподручно. Расстояние от Владивостока до Читы составляет почти тысячу семьсот километров по прямой и больше двух с половиной тысяч километров по трассе Транссиба. К тому же им хватало забот и хлопот на местах. Приходилось воевать с врагами советской власти, засевшими в самом Владивостоке, Хабаровске и Николаевске. А ведь им еще надо внимательно следить за не в меру алчными соседями – японцами и американцами, мечтающими подгрести под себя богатства Приморья. Мы поддерживаем с ними постоянную связь и по мере возможности информируем обо всем происходящем в европейской России.
Я вздохнул. Выборы выборами, но о наших делах по всей Руси Великой тоже не следует забывать. Поэтому я и собираюсь отправиться к Сталину, чтобы обсудить с ним ситуацию, сложившуюся к настоящему моменту в Сибири и на Дальнем Востоке…
24 января 1918 года. Иркутск. Набережная улица, 24. Резиденция Центрального исполнительного комитета советов Сибири – «Центросибирь»
Военный комендант гарнизона Иркутска Сергей Георгиевич Лазо
Вчера утром я получил из Петрограда шифрограмму, которой председатель Совнаркома товарищ Сталин поручал мне на основе 1-го Аргунского казачьего полка начать формирование Забайкальской бригады Красной Гвардии. Этот полк имел большой боевой опыт, участвовал еще в японской войне на кровавых полях Манчжурии, а во время германской, в составе 1-й Забайкальской казачьей дивизии, отличился во время знаменитого Брусиловского прорыва.
Аргунский полк был полностью большевизирован. Его бойцы выразили полную поддержку линии товарища Сталина еще до прихода большевиков к власти в Петрограде. Потом в полк из Петрограда пришло письмо от генерала Деникина, бывшего во время японской войны начальником штаба Забайкальской казачьей дивизии. В нем он вспоминал свою боевую службу с лихими забайкальцами и высказывал надежду, что они и сейчас, после отстранения от власти Временного правительства, останутся верными своей Родине, новой России, и так же, как и прежде, будут защищать ее от внешних и внутренних врагов. В полку еще служили офицеры, которые помнили Антона Ивановича, бывшего в ту войну еще подполковником.
Надо сказать, что новости, которые, хотя и не регулярно, но все же доходили до нас из центральной России, были настолько удивительными, что некоторые просто отказывались верить в происходящее. Разгром германского флота и десантных частей у острова Эзель, добровольная передача власти Керенским большевикам, наведение порядка в Петрограде, возвращение в столицу бывшего императора Николая II и его открытое письмо в поддержку новой власти – все это никак не укладывалось в головах депутатов созванного в Иркутске Всесибирского съезда советов. Но, как бы то ни было, именно эти депутаты создали ЦИК советов Сибири (Центросибирь), который сразу высказался в поддержку новой центральной власти в Петрограде.
Еще более удивительными оказались действия сформированной в Петрограде бригады Красной Гвардии, которая впоследствии так разрослась численно за счет притока добровольцев, что была развернута в особый корпус по подавлению разного рода «самостийников», попытавшихся повсюду провозглашать свои «державы», национальные по лозунгам и буржуазные по сути. Особенно меня порадовало известие о разгоне «Сфатул Церий» – жалкой буржуазно-националистической пародии на правительство в моей родной Бессарабии. Причем там все обошлось без кровопролития. Стоило только народному комиссару по военным и морским делам товарищу Фрунзе слегка нахмуриться, и вся эта банда новоявленных «государственных мужей» разбежалась в разные стороны.
Покончив с бессарабскими националистами, корпус Красной Гвардии обрушил свой удар на Романию Маре – Румынию, возмечтавшую стать наследницей «Римской империи» и оторвать от России территории до Днестра, а может, даже и до Днепра. В историю операция корпуса Красной Гвардии против буржуазной Румынии, наверное, войдет под названием Однодневная война. На рассвете 16 декабря прошлого года началась артиллерийская подготовка, а к полудню румынская армия уже разбежалась, временная столица Яссы оказалась захвачена, а королевская семья и правительство попали в плен.
И вот, похоже, немного наведя порядок в Европейских губерниях России, в Петрограде теперь решили вплотную заняться и нашими сибирскими делами. Именно для этого товарищу Сталину потребовалась реальная вооруженная сила, которая сможет поставить на место наших сибирских сепаратистов и автономистов всех мастей. Ведь и у нас, в Сибири, таких было хоть пруд пруди.
Думая, что Иркутск далеко, и что Петроград вообще им не указ, некоторые товарищи в местных советах решили, что они сами себе власть, и наиздавали таких указов и декретов, что, когда я их читал, у меня волосы вставали дыбом. Нет, с этой нашей доморощенной сибирской «самостийностью» надо тоже кончать как можно скорее. А для этого, как правильно указывают питерские товарищи, нам необходима надежная и профессионально подготовленная вооруженная сила.
Конечно, не все в Центросибири обрадовались тому, что и у нас вскоре появится своя регулярная Красная Гвардия. Особо бурно возмущался поступившим из Петрограда указанием председатель Центросибири Борис Захарович Шумяцкий, сторонник и хороший знакомый бывшего «межрайонца» Льва Троцкого, убитого в октябре прошлого года при подавлении левацкого мятежа в Петрограде. Правда, узнав о произошедших в Петрограде событиях, товарищ Шумяцкий на словах осудил, как он выразился, «авантюру антипартийной группы Троцкого-Свердлова», которая «вступила в преступный сговор с врагами революции». Но по кислому выражению лица председателя Центросибири было видно, что его мысли изрядно расходятся со словами, произносимыми с трибуны.
Досконально разобравшись с шифрограммой и узнав, что Забайкальская бригада Красной Гвардии будет состоять в основном из казаков, Шумяцкий стал публично возмущаться, заявляя, что в Петрограде руководство партии большевиков оказалось поголовно подверженным правому уклону. Вместо того, чтобы расформировать и разоружить казаков, которые, по его словам, «всегда были палачами и угнетателями русского народа», он сказал, что власти в Петрограде хотят сделать из этих «держиморд в папахах» своих преторианцев.
Я попытался было доказать ему, что казаки тоже бывают разные, и что в Петрограде именно они помогли подавить мятеж авантюристов, действовавших рука об руку с уголовниками, выступивших против руководства большевистской партии. Похоже, напоминание о печальной судьбе его приятеля Троцкого пришлось Шумяцкому сильно не по душе. Он злобно посмотрел на меня, хотел было что-то сказать, но промолчал и, быстро покинув заседание, закрылся в своем кабинете.
Другим противником формирования бригады Красной Гвардии был Иван Никитич Смирнов. В отличие от меня, бывшего левого эсера, это был старый большевик, человек неукротимой энергии, отличный конспиратор, который еще при царском режиме не раз арестовывался, отбывал ссылку и сидел в тюрьмах. Но у него был один большой недостаток – он был крайне честолюбив и нетерпим к мнению окружающих.
Иван Никитич чуть ли не при первом нашем знакомстве заявил, что считает меня лишь «временным попутчиком», так как я офицер и представитель эксплуататорских классов. На мое замечание, что и товарищ Ленин, с которым я познакомился летом 1917 года в Петрограде на I-м Всероссийском Съезде Советов рабочих и солдатских депутатов, тоже по происхождению дворянин, Смирнов сквозь зубы процедил, что, дескать, «придет время, когда дойдет очередь и до Ленина». Я даже растерялся от таких его слов, и не смог ничего сказать в ответ.
Я уже понимаю, что с началом формирования бригады мне придется столкнуться с фрондой со стороны товарищей Шумяцкого, Смирнова и их сторонников. Меня радовало, что были люди, которые меня поддерживали, и среди них – член ЦИК Центросибири Николай Андреевич Гаврилов. Он, как и Смирнов, являлся выходцем из крестьян и старым большевиком. Николай Андреевич по приговору царского суда четыре года отсидел в Бутырской тюрьме, где выучил четыре иностранных языка. Но, в отличие от Ивана Никитича, он не делил людей по социальному происхождению, а также высказал полную поддержку всем решениям правительства товарища Сталина.
