Няня - Макмиллан Джилли (читаем книги онлайн без регистрации .txt, .fb2) 📗
– Больше ни слова об этом! Ханны нет, и ты не хуже меня знаешь, что ушла она из-за тебя. Ты плохая девочка, Джослин. Очень плохая. Ничего удивительного, что Ханна совсем выбилась из сил!
– Я буду хорошо себя вести, обещаю! Буду самой лучшей девочкой на свете, если вернешь мне Ханну…
– Слишком поздно.
Джо
Чайная комната в отеле симпатичная – высокие потолки, однотонные пастельные стены, вот только в дальнем углу слегка осыпалась лепнина. Дождь хлещет с такой силой, что удивительно, как оконные рамы выдерживают его напор. Народу набилось довольно много, все разговаривают, и в помещении стоит ровный гул; стучат столовые приборы, звенит посуда. Звучит легкая живая фортепианная музыка, порой раздается смех – словом, обстановка довольно жизнерадостная. Здесь тепло, но не слишком уютно: уж слишком большая комната. Слишком официально выглядит. Знаю, что свет большой люстры красиво отражается от моих карих глаз, а вот в душе творится ад. Помните знаменитую картину Мунка «Крик»? Больше и сравнить не с чем.
И все же беру себя в руки – как-никак сегодня день рождения Руби.
– Джослин, лосося с огурчиками? – перебивает мои мысли мать.
Не знаю, есть ли смысл ей напоминать, что я теперь предпочитаю короткое «Джо»? Сто раз говорила с тех пор, как мы с Руби переехали в Лейк-Холл, а мать все никак не смирится. С румянами она сегодня переборщила: щеки розовые, словно у поросенка из детской книжки. Седые волосы стального оттенка гладко зачесаны назад и прихвачены бархатным ободком.
Мать всякий раз заказывает в этой чайной комнате угловой столик, когда ей случается бывать в городе. Обзор отсюда и правда хороший. Рассказывает, что с тех пор, как я была ребенком, кухня здесь испортилась. Позор, говорит она, и все же исправно продолжает сюда ходить. Похоже, ей доставляет удовольствие поболтать с местными служащими. Я эту чайную ненавижу с детства, и через тридцать лет ничего не изменилось.
– Да, спасибо.
Беру вялый белый ломтик и аккуратно кладу его на середину тарелки.
– Руби, а тебе, дорогая?
Мать включает обаяние на полную мощь. Ее цель – моя десятилетняя дочь Руби. Познакомились они всего месяц назад. Если честно, я сперва боялась, что коса найдет на камень.
Моя мать – семидесятилетняя представительница вымирающей английской аристократии: холодная, консервативная, жадная эгоистка. Настоящий сноб с безукоризненным литературным языком.
Руби родилась и выросла в Калифорнии. Моя дочь – добрая умненькая девочка. Увлекается играми в интернете. Настоящий сорванец – даже играла какое-то время в девчачьей футбольной команде.
Оказалось, что насчет их совместимости я ошиблась. С тех пор, как умер мой муж, я стала для Руби центром вселенной. А вот теперь у меня появилась достойная конкурентка. Их связь крепнет буквально на глазах. Похоже, мать пытается тихой сапой занять в наших с Руби душах место, которое всегда принадлежало Крису, и мне от этого очень не по себе.
– Спасибо, бабушка!
Руби награждает ее ослепительной улыбкой и снимает с четырехъярусной, самой высокой в чайной комнате подставки кусок торта. Наш заказ в местном меню называется «Послеобеденный декаданс с чаем». Мать выбрала его с видимым наслаждением, хотя цена просто сногсшибательна. Наверняка хотела меня уязвить: что ты, дескать, за мамаша, если не удосужилась испечь торт к дню рождения дочери? Нет, тортик я купила – в супермаркете. Довольно бюджетный. Традиции есть традиции, что делать.
Руби так и светится от возбуждения, взволнованно запуская зубы в краешек торта. Мне все это не по душе. Моя дочь – немного другой породы. Суп за обедом обычно глотает залпом, и быстрее на улицу. Во всяком случае, такой она была в Калифорнии. Удивительно, как быстро Руби начала приспосабливаться к типичной английской жизни. Похоже, пытается заполнить новыми впечатлениями оставшуюся после смерти папы пустоту в сердце. Интересно, насколько их хватит, этих впечатлений.
Пока, во всяком, случае, инстаграм дочери пестрит фотографиями Лейк-Холла и окружающих его природных красот, разных занятных штучек, которые Руби находит в доме, и людей, которые здесь работают. Из чайной комнаты дочь выложила несколько сторис с тортом. Помечает фотографии, словно запечатлела музейную редкость или экспонаты природно-исторического парка.
Наверное, мне не стоит беспокоиться – хобби вполне безобидное. Наоборот, надо благодарить бога, что Руби находит способы справиться с горем. Сегодня вообще особый случай: первый день рождения, который моя малышка празднует без отца, а ведь это еще и маленький юбилей.
– Ну, и как чувствует себя девочка, которой стукнуло десять? – интересуется мать.
– Примерно так же, как и в девять, – с набитым ртом отвечает Руби, и я невольно встряхиваюсь, готовая встать на защиту дочери, если мать надумает ее отчитать.
– Какая ты хорошенькая в этом кардигане! – улыбается она, и я расслабляюсь.
В отель мы заехали после длительной прогулки по магазинам, где мать накупила Руби два пакета одежды. Тут же настояла, чтобы девочка сняла свою любимую толстовку и взамен накинула новый красный кардиган, в котором и приехала отметить день рождения.
– Мне нравится, – говорит Руби. – Такое ретро!
– Что-что? – переспрашивает мать.
Не туговата ли она стала на ухо?
За эти годы мать довольно заметно постарела, хотя единственным очевидным признаком возраста стал артрит – суставы пальцев на обеих руках опухли. Иных симптомов физической слабости или деградации я в ней не вижу, и все же, признаюсь, словно одержала маленькую победу. Если над тобой всю жизнь кто-то издевался, довел до того, что ты уехала за океан в попытке забыть о своей юности, – как не позлорадствовать, вернувшись? Грешна…
Руби не отвечает. Увлеклась ситечком, которое нам подали к чаю. Чай «Ассам», листовой. Мать и Руби взяли его на двоих.
– Ты уже настоящая маленькая леди, – вещает мать.
Пальцы у нее больные, однако ловкости пока хватает: миндально-фисташковое пирожное из верхнего яруса подставки для торта она извлекает без проблем.
– Кру-тиз-на, – напевает Руби и, манерно отставив в сторону мизинчик, отхлебывает чай.
Воображает себя аристократкой.
Я вновь напрягаюсь – сейчас моей дочери достанется на орехи. Во всяком случае, мне бы в свое время досталось, но нет: мать смеется, обнажая десны и длинные зубы, между которых застряли крошки печенья.
– Кру-тиз-на, – повторяет она. – Какая же ты забавная маленькая штучка!
Ничего себе, высшая форма похвалы.
– На минутку вас оставлю, – извиняюсь я.
Оказавшись в прохладной дамской комнате, обтянутой навевающими мысли о клаустрофобии ситцевыми обоями, достаю из сумочки телефон. Последними сообщениями мы с Крисом обменялись два с половиной месяца назад.
Было чудесное калифорнийское утро. Крис сидел у себя в офисе, а я застыла у окна нашей светлой кухни, завороженно наблюдая за мельканием изумрудных крылышек колибри у кормушки.
Купил тебе подарок!
Спасибо, как здорово! Что за подарок?
Потерпи, увидишь. Вернусь к семи.
Купил он японскую керамическую вазочку, покрытую красивой темной глазурью с благородной паутиной трещин. Сто лет мечтала приобрести такую для своей скромной коллекции. Вазочке удалось пережить удар, отнявший у меня Криса. Муж ехал домой, когда фургон службы доставки проскочил на красный свет и на перекрестке врезался в водительскую дверцу нашей машины. Шофер фургона был пьян.
На следующий день мне принесли вазочку и отдали сумку Криса.
– Ваза лежала на полу под пассажирским сиденьем, – пояснил инспектор полиции.
Керамика все еще была в подарочной упаковке.
Листаю многочисленные сообщения, которыми мы с Крисом обменивались каждый день. Не могу удержаться от искушения, хотя, кроме боли, это ничего не принесет. Наверное, постороннему человеку переписка показалась бы банальной, а вот я только гляну – и сразу живо представляю себе события нашей совместной жизни. Воображаю, что Крис жив. Насладившись, выполняю ставший привычным ритуал. Пишу мужу:
