Жаркая осень 1904 года - Михайловский Александр (библиотека книг бесплатно без регистрации .txt) 📗
«Какой он глупый, – усмехнувшись, подумал он про себя. – Видимо, этот юноша подался в революционеры прямо со студенческой скамьи. Много пыла, жертвенности, и абсолютно никакого опыта».
«Товарищ Герасим» действительно прибыл в Россию из САСШ с паспортом гражданина этой страны, выданным на имя Сэма Гольдберга, жителя Чикаго. Но когда-то он жил не в городе скотобоен, а в прекрасном и зеленом городе Одессе. И звали его совсем по-другому.
Шмуль Гольдберг – сын почтенного торговца зерном, был ребенком непослушным и непочтительным к старшим. В юности он увлекся идеями свободы и равенства и даже организовал студенческий кружок по изучению социалистической литературы, которую ввозили через Одесский порт в больших количествах. Но потом, когда несколько его единомышленников загремели в полицию и были отчислены из университета с «волчьим билетом», Сема понял, что революционная борьба – это не для него. Сделать гешефт на социализме можно было и куда более безопасным способом.
И он отправился в поисках больших денег и свободы в САСШ. Там шустрого молодого человека, достаточно беспринципного и не страдающего от избытка совести, заприметили его земляки. У них были свои взгляды на то, что происходит в России – стране, которая когда-то была их родиной, но которую тем не менее они страстно ненавидели.
Натурализовавшись в Америке и получив гражданство САСШ, Сэм Гольдберг стал курировать появившуюся в России в начале 1902 года партию социалистов-революционеров. Правда, история ее началась еще в 1894 году в Саратове, когда уцелевшие народовольцы попытались вновь сорганизоваться и продолжить дело Софьи Перовской и Андрея Желябова.
Сам Сэм Гольдберг был хорошо знаком с первым руководителем боевой организации партии эсеров Гершем Гершуни и сменившим его Евно Азефом, а также с автором устава партии Мойшей Гоцем. Правда, сейчас двоих из этих трех персонажей он уже никак не сможет увидеть: Гершуни, приговоренный к смертной казни, которую покойный царь Николай заменил на пожизненное заключение, совсем недавно при странных обстоятельствах «покончил жизнь самоубийством» в Шлиссельбурге. Евно Азеф после убийства императора Николая II пойман и сидит в Новой Голландии, а Мойша Гоц, внук известного московского «чайного короля» Вульфа Высоцкого, эмигрировал в 1900 году в САСШ и по состоянию здоровья ограничивался лишь идейной и моральной поддержкой эсеровской «боевки». В раскинутые полицией сети попал и Борис Савинков – довольно посредственный боевик, но талантливый писатель.
Посоветовавшись с Черновым, Сэм Гольдберг решил сделать ставку на новое течение в среде социалистов-революционеров – на так называемых «максималистов». Деньги на убийство министра иностранных дел России Дурново ему выделил американский банкир Якоб Шифф. Если у этого Медведя все пройдет хорошо, то следующими на очереди в проскрипционном списке американских банкиров стояли: адмирал Ларионов, тайный советник Тамбовцев, полковник Бережной, эсдек Джугашвили и новый российский император Михаил II. Денег на организацию их ликвидации будет отпущено столько, сколько потребуется…
Первый контакт с Медведем прошел успешно. Сэм привычно потер руки, так и не заметив, что по другой стороне улицы не спеша прогуливался скучающего вида франт с тростью в руках, в котелке и костюме-тройке. Это был один из лучших сотрудников Евстратия Медникова – начальника «Летучего отряда филеров» Особого отдела Департамента полиции, с недавнего времени подчинявшегося Главному Управлению Государственной безопасности…
12 августа (30 июля) 1904 года.
Кронштадт, Пароходный завод.
Особая мастерская корабельных моторов
внутреннего сгорания под руководством
Густава Васильевича Тринклера
В огромном пустом помещении цеха высотой с четырехэтажный дом и с двойными стенами, заполненными шумопоглотителем, специально выстроенном по проекту инженера Шухова при Особой мастерской, располагался стенд для испытания корабельных двигателей внутреннего сгорания. На этом стенде сейчас выл и гремел первый полномасштабный экземпляр шестицилиндрового двухтактного корабельного двигателя конструкции инженера Тринклера. Рядом с этой громадиной стоявшие внизу люди казались пигмеями. Высота цилиндров вместе с фундаментом превышала одиннадцать метров. Амортизирующая платформа под двигателем на мощных спиральных пружинах возвышалась над полом еще на метр. И сейчас, при его работе, она вибрировала, поглощая энергию ударов почти семитонных поршневых пар.
В специальной инженерной выгородке, отделенной от испытательного зала дополнительной звукоизоляцией и высокими окнами с двойными стеклами, на пульте были установлены циферблаты основных приборов, показывающих рабочие обороты, номинальную мощность, температуру воды и масла в контуре охлаждения, выхлопных газов и поступающего в двигатель разогретого в рекуператоре мазута. Рядом с ними находились четыре человека. Двое из них были адмиралами, занимающими очень высокие посты в Императорском флоте, а двое других проходили по инженерно-технической части.
– Девяносто девять оборотов в минуту, Степан Осипович, – перекрикивая шум двигателя, доложил Тринклер обозревающему с почтением всю эту громадину адмиралу Макарову. – Почти семь тысяч лошадиных сил на валу, даже без компрессионного наддува. Работает так уже десять суток подряд, без всяких поломок и потерь мощности.
– Замечательно, Густав Васильевич, – крикнул в ответ Макаров и спросил: – Скажите, а как будет, если включить принудительную форсировку, или, как вы сказали – наддув?
– Степан Осипович, наддув у нас пока смонтирован отдельно на электрическом приводе, поэтому не обессудьте за некоторую задержку, – Тринклер вышел из выгородки, чтобы дать указания своим помощникам.
– Ну, и как вам эта тарахтелка, Степан Осипович? – спросил у Макарова адмирал Григорович. – По мне, так слишком уж громоздко, шумно и непривычно.
– Не так уж и громоздко, Иван Константинович, – ответил Макаров. – Сравните этот мотор со стандартной для наших новейших броненосцев типа «Бородино» вертикальной паровой машиной тройного расширения, причем в сборе, вместе с котлами, холодильниками, опреснителями, резервуарами для технической воды и прочая, прочая, прочая. Мощность получается та же самая. При этом учтите, что вместо двух сотен кочегаров и машинистов на обслуживание всех моторов нужно не более десятка трюмных, при все тех же двух инженерах-механиках. А жидкое топливо ускоряет и упрощает бункеровку в море, что немаловажно для соединения или отдельного корабля на боевой позиции. Ну, и один из самых больших козырей этого мотора – его экономичность. Все тот же броненосец «Бородино» с этими моторами при таком же запасе топлива имел бы дальность экономического хода не пять с половиной тысяч морских миль, а как минимум втрое больше. При этом он бы мог держать скорость не десять, а примерно шестнадцать узлов.
– Ну, если так, Степан Осипович, – пожал плечами Григорович, который еще год назад был надзирающим за постройкой во Франции эскадренного броненосца «Цесаревич», ставшего прототипом «бородинцев», а потом и его первым командиром, – то не думаете ли вы переоборудовать все наши броненосцы под эти новые моторы, раз уж они так хороши?
Макаров окинул взглядом возвышающуюся над ними громаду тринклер-мотора и хмыкнул в бороду.
– Нет, Иван Константинович, – крикнул он в ухо Григоровичу, – при всей внешней соблазнительности, мысль эта абсолютно бредовая. Для такой замены придется вскрывать палубу корабля в районе машинного и котельных отделений чуть не до самого киля, а потом собирать снова. Проще построить совершенно новые корабли, чем пытаться сделать что-то со старыми. Паровые машины тройного расширения доживают на флотах последние годы, а на смену им идут моторы господина Тринклера и паровые турбины мистера Парсонса. А ведь еще во времена моей молодости подобные паровые машины считались верхом совершенства. Новый век стучится в наши двери, не спрашивая – хотим ли мы его к себе пускать.
