Земляничный год - Михаляк Катажина (мир бесплатных книг .txt) 📗
– А как вас зовут? – спросила она наконец.
Он заметно смутился.
– О, простите, мне нужно было сначала представиться, а потом уже бросаться на вашу машину. Витольд Язельский.
– Изабелла Мачек, – Иза подала ему руку, и он галантно к ней приложился. – А это Эва-молчунья. Она как видит приличного мужчину, так теряет дар речи.
– Вот лучше бы и тебе его, твой дар речи, потерять! – прошипела Эва. «Убью тебя! Убью просто!» – без слов обещала она подруге.
– А вы, пан, местный? – продолжала с самым невинным видом расспросы Иза.
Мужчина покачал головой.
– Нет, я из Варшавы. А тут у меня архитектурное бюро.
– О, вы, наверно, проектируете Дворец культуры?!
Он засмеялся, и Эва вдруг подумала, что давно не видела более спокойного и безмятежного лица у мужчины.
– Нет, я проектирую сады. Я ландшафтный дизайнер.
– О, так это замечательно! – обрадовалась Иза. – Эве как раз нужен кто-то в этом роде. Она тут купила домик в Урли, и у нее теперь вместо двора просто развалины.
– Урли? – мужчина встал и посмотрел на Эву с симпатией. – Я там был пару раз. Красивое место. Очень красивое!
Эва вспыхнула так, будто это он ей отвесил громадный комплиментище. Но тут же осадила себя. Нет, нет, никаких комплиментов – только если для Урли-Сити.
– Ну что, поехали? – она сурово ткнула рукой в направлении троса и, не дожидаясь ответа, залезла в машину.
– Ты дикая просто! – пилила ее Иза. – Такой красивый мужик! Архитектор из Варшавы! И тут наша принцесса его опускает: «Поехали!» – она довольно мерзко скривилась, изображая выражение лица Эвы.
– У этого красивого мужика кольцо на пальце, если ты вдруг не заметила! – возразила Эва.
– Ну и что? Ты же свадьбу с ним играть не собираешься!
– Вот именно! – буркнула Эва и на всякий случай замолчала, чтобы не наговорить лишнего.
Молчала она и тогда, когда Витольд остановился на бензозаправке. Молчала, когда он помогал Изе заправлять Гучика. И когда он прощался, она лишь кивнула в ответ.
И тут он вдруг спросил:
– А вы где именно в Урли живете? У меня там подряд недалеко. Может, я как-нибудь заеду при случае?
Сначала Эва впала в панику и начала мысленно метаться – «говорить иль не говорить? Вот в чем вопрос…», но потом все же неохотно ответила:
– На Морской. Последний дом с правой стороны. Можете как-нибудь заехать на чашечку чая. С женой.
Он посерьезнел. Бросил взгляд на кольцо у себя на пальце, потом посмотрел на Эву и ответил таким же резким тоном, каким только что говорила она:
– Мой жена умерла шесть лет тому назад.
Если бы Эва не сидела за рулем автомобиля в эту секунду – она бы обязательно провалилась сквозь землю…
– Видишь, видишь, ты, дурочка?! – зашипела Иза, как только фары джипа скрылись из глаз в октябрьском сумраке. – Могла бы заполучить такого классного Витольда. Но нет, надо было обязательно цепануть его за живое, хоть он и спас нас в этой пустыне. «Приезжайте на чай с цианистым калием – с женой!»
– Откуда я могла знать?! – взорвалась Эва, в голосе ее звучали стыд и горечь. – У него же на лбу не написано: «Я вдовец!» И с чего бы это я «могла бы его, такого классного, заполучить»?!Хватит меня вообще сватать! Мне твое сватовство вечно боком выходит! Ты, может, не знаешь, что в последний раз вышло?!
Иза тут же забыла о своей злости и с любопытством закивала:
– А что? Что вышло-то? Ты же молчишь как рыба, ничего не рассказываешь!
– А то вышло, что я оказалась в постели! С совершенно чужим мужиком! С мужиком, лица которого даже не помню!
– Но ведь помнишь, наверно… ну, то-се?
– Да не помню! И это совсем не смешно! Знаешь, сколько мне нервов стоило ожидание анализа на ВИЧ?!
– Ну да… Такие случайные встречи в этом смысле, конечно, опасны… – Иза понимающе покивала, и Эва вдруг почувствовала, что и у нее злость прошла. Ее подруга жила совсем в другом мире. Для нее проблемой был именно этот потенциальный ВИЧ, а не сам факт того, что кто-то переспал с незнакомцем. Потому что таких вот случайных связей на одну ночь у Изабеллы Мачек было множество.
Нет, она не была женщиной легкого поведения – просто любила жизнь и любила получать от нее удовольствие без ограничений и вздорных условностей. Условностей и принципов, которые имели, вероятно, смысл для восемнадцатилетней девушки, верящей в принца на белом коне, но никак не для женщины после тридцати, которая знает, что принцы уже поголовно облысели, а кони сдохли.
– Но знаешь, этот Витольд… вот он, наверное, не был бы случайной связью. Он производит впечатление такого… как сказать… порядочного мужчины. Он даме обязательно в трудной ситуации поможет. И уж обязательно представится полным именем и фамилией, прежде чем затянуть женщину в постель.
– Это утешает. Правда – очень утешает и радует, – буркнула Эва, сильнее сжимая руль.
Иза даже представить себе не могла, как понравился Эве этот мужчина, который скрылся за поворотом так же неожиданно, как и появился.
И хорошо, что скрылся.
С некоторым сожалением, смешанным с облегчением, Эва перевернула эту короткую страничку своей жизни.
– Ну как вам? – с замиранием сердца спросила Эва Каролину и Анджея, склонившихся над экраном компьютера.
Вердикта она ждала с дрожью.
Конечно, эта обложка никак не могла повлиять на успех или провал книги. Она, откровенно говоря, вообще имела достаточно мало значения – вон книги известных и признанных писателей разлетаются как горячие пирожки независимо от обложек. Но в данном случае – когда речь шла о литературном дебюте – все-таки обложка тоже была очень важна. Эва была в этом уверена на все двести процентов, поэтому на обложку «Ягодки» она потратила добрых два дня работы.
И вот она отдавала свое детище на суд самого сурового судьи на свете – суд автора повести.
– Она… она необыкновенная… просто изумительная! – выдохнула Каролина из самой глубины души. Она не хотела даже самой себе признаваться, насколько, оказывается, для нее это было важно. – Она… прелестная. И волшебная… Спасибо, Эвушка.
Она поцеловала Эву в щеку и… убежала. Чтобы поплакать в укромном месте от облегчения и радости. Потому что Эва в течение последних двух недель приносила эскизы признанных графиков и художников – и все эти эскизы совершенно не совпадали с тем, что представляла себе Каролина. То какая-то абстракция в стиле Пикассо, то какие-то загробные привидения, серые и бронзовые, то минималистичный черно-белый, вполне уместный, возможно, на произведениях авангарда, но совсем не подходящий для книги о любви, солнце и радующейся жизни девушке – Габрысе-Ягодке.
Потом пару дней Эва пыталась соорудить что-нибудь из фотографий с той фотосессии в Буковом Дворике – из фото Каролины с Бинго, вместе и по отдельности, в парке, в лесу, у пруда. Но все это было как-то… не то. Не было в этом того волшебства, которое сейчас Каролина увидела на экране компьютера.
– Эвка, ты умница, – прошептала Каролина. – Ты сама в это не веришь – но ты огромная умница и молодец. И я уже не только для себя – я уже для тебя хочу, чтобы эта книга имела успех. Потому что это ты – ее мать. И отец. И тетка. И соседка…
– Нет, женщина, не возражай, – твердил Анджей, везя Эву в сторону Вышкова. – Ты бледная и анемичная. Ты с этим проектом себя в гроб загонишь. Знаю, знаю! – предупредил он ее возражения. – Успех требует усилий – но не чрезмерных же! Ты же едва на ногах держишься! И что ты так долго сегодня делала в туалете? Желудок барахлит?
– Именно, – буркнула Эва. Эта забота Анджея начинала ее порядком доставать.
– Ну так это, наверное, медвежья болезнь. Но до презентации еще остается время.
Он сам заметно нервничал. И за Эву, и за Каролину. Обе его женщины вот-вот должны были выйти на новую ступень – в их жизни должен был начаться новый, очень важный период, отличительной чертой которого должна была стать книга, возглавляющая список бестселлеров. Его когдатошняя шутка: «Издашь для меня хит – домик будет твой!» – обернулась для них всех настоящим вызовом судьбе. Для него, Анджея, и для двух его девушек.
