Николай II в секретной переписке - Платонов Олег Анатольевич (мир книг TXT) 📗
В качестве своего заместителя на это время он усиленно рекомендует Гурко. Я тоже думал о нем и поэтому согласился на этот выбор. Я недавно видел Гурко, все хорошего мнения о нем, и в это время года он свободно может уехать из своей армии на несколько месяцев.
Как глупо со стороны Погул. разводиться!
Ножка Бэби совсем здорова. Я надеюсь, что завтра он встанет. Вчера он пробовал сделать несколько шагов, болей не было. Ночью он спал и ни разу не проснулся.
Храни Господь тебя, моя душка, и девочек! Мысленно я всегда с тобою.
Навеки твой любящий старый
Ники.
Ц. Село. 8 ноября 1916 г.
Милый, ангел мой!
Как я тебе благодарна за твое бесценное письмо!
Слава Богу, что Н. привез с собой приличных людей.
Это вполне правильно, что Ал. отправляют для длительного отдыха в Крым, это крайне необходимо для него, — там тихо, воздух и настоящий покой.
Я надеюсь, что Гурко окажется подходящим человеком, — лично не могу судить о нем, так как не помню, чтоб когда-либо говорила с ним, — ум у него есть, только дай ему Бог души. Рада буду его повидать теперь, по приезде. Ресин сидит в карантине, Апраксин — в имении, Бенк. болен, — кого мне взять с собой? Я думаю взять А. и Настеньку, Боткина — нет; если нужно, то привезу Вл. Ник., но, слава Богу, ножке, по-видимому, лучше. — Шт. уведомил меня, что он собирается в ставку и хотел бы предварительно повидать меня, я постараюсь дать ему понять то, о чем я тебе писала (наш Друг просит меня об этом), и, если возможно, пусть еще до пятницы станет известно, что он уходит в отпуск из-за расстроившегося здоровья, так как в этот день заседание Думы и ему там собираются устроить скандал, а его уход успокоит их разгоряченные головы...
Я нахожу, что Григорович и Шуваев не взяли надлежащего тона в своих речах, а Шуваев поступил хуже всех — он пожал руку Милюкову, который только что распускал разные слухи против нас. Как бы мне хотелось, чтобы на его место был назначен Беляев (настоящий джентльмен)!
Гучков оставил свое место, потому что хочет войти туда вместе с Поливановым, пожалуйста, не подписывай той бумаги, которую ты получишь из Государственного Совета. Поливанов добивается вновь стать военным министром, он обещает свободу евреям и т.д. — Это — опасный человек, и его не следует пускать ни в один комитет, а Гучкову — место на высоком дереве.
Андронников тоже дожидается того, что его сошлют в Сибирь.
Но мне пора кончать. Вчерашний вечер мы провели у Ани с Юзиком, В.Эраст., Грамотиным и Ритой. Сегодня вечером идем в лазарет. Благословляю и целую заранее страшно радуюсь воскресенью.
Навеки безгранично преданная
Твоя
Какая обида, что Н.П. не будет в ставке! Кто будет при нас — этот отвратительный Свечин или, по крайней мере, милый Кутайсов? О, дорогой мой, мысленно я всегда с тобой; душа горит, голова устала, — измучена, но дух бодр, и я борюсь за тебя и за Бэби.
Ц. Ставка 8 ноября 1916 г.
Моя любимая, бесценная женушка!
Нежно благодарю за дорогое письмо.
Все эти дни я думал о старике Шт. Он, как ты верно заметила, является красным флагом не только для Думы, но и для всей страны, увы!
Об этом я слышу со всех сторон, никто ему не верит, и все сердятся, что мы за него стоим. Гораздо хуже, чем с Горемык. в прошлом году. Я его упрекаю в излишней осторожности и неспособности взять на себя ответственность и заставить всех работать как следует. Трепов или Григорович были бы лучше на его месте. Он уже завтра сюда приезжает (Шт.), и я дам ему теперь отпуск. Насчет будущего посмотрим, мы поговорим об этом, когда ты сюда приедешь. Я боюсь, что с ним дела не пойдут гладко, а во время войны это нужно более, чем когда-либо! Я не понимаю, в чем дело, но никто не имеет доверия к нему!
Будет чудно, если ты приедешь 13-го. Какое смешное письмо Бэби тебе написал! Он совсем здоров и, Бог даст, завтра встанет.
Н. и П. завтракают и обедают у меня, до сих пор все разговоры прошли благополучно: они сегодня вечером уезжают.
Храни Бог тебя, моя бесценная, и девочек! Поблагодари ее за образок.
Твой навеки горячо любящий
Ники.
Ц. Село. 9 ноября 1916 г.
Мой любимый!
Горячо благодарю за милое письмо. Наш Друг говорит, что Шт. мог бы оставаться некоторое время Пред. С. Мин., так как это ему не столь вменяется в вину, но весь шум поднялся с того момента, как он стал министром иностранных дел. Это Гр. было ясно еще летом, и уже тогда он ему говорил: “С этим тебе конец будет”. Вот почему он просит, чтоб ему дали месячный отпуск или немедленно назначили кого-нибудь другого вместо него министром иностранных дел, например, Щегловитова, как очень умного человека (хотя он резок), притом у него русская фамилия, или же Гирса (из Константинополя). В этом кабинете он всех раздражает, и все сразу успокоится, как только его сменят. Но оставь его Пред. Сов. М. (в его отсутствие Трепов, по закону, замещает его). Все хотят занять этот пост, и никто не годен для него. Григорович великолепен на своем месте, другие и Игнатьев подстрекают его занять этот пост, для которого он непригоден. Игнат, заставил его и Шуваева в их речах взять несоответствующий тон, хотя самые речи их были правильно задуманы.
В ближайшую пятницу судят m-me Сухомлинову, а потому я телеграфировала тебе, прося, чтоб ты дал распоряжение сенатору Кузьмину немедленно прекратить следствие по делу Сухомл. — Это месть за то, что бедного старика выпустили из тюрьмы. Ужасная несправедливость!
Только что вернулись с молебна из лазарета моих стрелков (обед I стрелк. п.) по случаю 2-летия со дня его основания. Там были старый Бекман и 26 стрелков, болевших или раненых и теперь возвращающихся в полк.
Очень рада, что не было никаких разговоров с Н. Письмо Бэби ужасно забавное. Ваши письма опоздали на три часа. — 3 градуса мороза, пасмурно. — Что ты думаешь относительно Георгиевского праздника? Не собираешься ли ты его здесь отпраздновать, чтоб своим присутствием поднять “дух” в этом гнилом болоте?
Сейчас должна кончать, дорогой мой муженек. Гр. надеется, что ты скоро приедешь сюда, твое присутствие необходимо, чтобы подтянуть их всех.
По словам Сандро Л., Ник. Мих. распространяет ужасные вещи, все возмущаются его рассказами в клубе, и он постоянно видается с Родз. и компанией. Прости, что постоянно пишу тебе все о неприятностях, но голова устала от дел.
Кого мне взять с собой в поездку – Мордв. или Кутайсова, так как никого другого нет? 1000 нежных поцелуев и благословений. Навеки всецело
Твоя.
Ц. ставка. 9 ноября 1916 г.
Моя любимая душка!
Горячо благодарю тебя за письмо и за желание помочь мне в моих затруднениях. Я приму Шт. через час и буду настаивать на том, чтоб он взял отпуск. Увы! я думаю, что ему придется совсем уйти, — никто не имеет доверия к нему. Я помню, что даже Бьюкенен говорил мне в последнее наше свидание, что английские консулы в России в своих донесениях предсказывают серьезные волнения в случае, если он останется. И каждый день я слышу об этом все больше и больше. Надо с этим считаться.
Бэби встал и совершенно здоров, хотя немного похудел и бледен.
Масса есть вещей, о которых хотелось бы поговорить с тобой, но некогда писать.
Так счастлив, что скоро увидимся!
Храни тебя Бог, моя единственная и мое все, и девочек!
Горячо целую, крепко люблю.
Твой старый
Ники.
