Николай II в секретной переписке - Платонов Олег Анатольевич (мир книг TXT) 📗

Ц.С. 10 ноября 1916 г.

Дорогой мой ангел!

Котенок лазит по моему письменному столу, — к счастью, почти ничего не свалил, — он лазит по пальмам и всюду, куда только может забраться. Я ездила кататься, шел снег, и было сыро.

Принимала старика Шт. Он сообщил мне о твоем решении — дай Бог, чтоб все было к добру, хотя меня больно поразило, что ты его уволил и из Сов. Мин. У меня стало очень тяжко на душе — такой преданный, честный, верный человек! Твоя благосклонность и доверие, а также почетное назначение очень тронули его. Мне его жаль, потому он любит нашего Друга и был совершенно прав в этом. Трепов мне лично не нравится, и я никогда не буду питать к нему таких чувств, как к старикам Горем. и Шт. То были люди доброго старого закала. Этот же, надеюсь, будет тверд (боюсь, что душевно — он черствый человек), но с ним гораздо труднее будет говорить. Те двое любили меня и с каждым волновавшим их вопросом приходили ко мне, чтоб не беспокоить тебя, а этот — увы! — меня недолюбливает, и если он не будет доверять мне или нашему Другу, то, думается, возникнут большие затруднения. Я велела Шт. сказать ему, как он должен себя вести по отношению к Гр., а также, что он постоянно должен Его охранять. О, хоть бы этот выбор был удачным, и ты в его лице нашел бы честного человека, могущего быть тебе полезным! Ты, милый, скажи ему, чтоб он иногда приходил ко мне — я едва знаю его и хотела бы его “понять”.

Спасибо, дорогой, что посылаешь нам Воейкова. — Вчера видела Гр., и Он послал тебе телеграмму, когда я сообщила Ему о смерти старого императора [1042]. Он думает, что это, несомненно, во всех отношениях благоприятно для нас (я того же мнения), и Он надеется, что теперь скорее наступит конец войне, так как могут возникнуть трения между Германией и Австрией.

Спасибо за Сухомл. Посылаю тебе письмо от С.

Как я рада нашему предстоящему свиданию! О многом нужно поговорить. Пожалуйста, заставь Ник. Мих. Уехать — он опасный элемент в городе. Должна кончать. 10000000 поцелуев. Благословляю. Вся

Твоя.

Ц. ставка. 10 ноября 1916 г.

Мое бесценное Солнышко!

Нежно благодарю за дорогое письмо. Когда ты получишь мое, ты, наверное, уже будешь знать от Шт. про перемены, которые крайне необходимо теперь произвести.

Мне жаль Прот. — хороший, честный человек, но он перескакивает с одной мысли на другую и не может решиться держаться определенного мнения. Я это с самого начала заметил. Говорят, что несколько лет тому назад он был не вполне нормален после известной болезни (когда он обращался к Бадмаеву). Рискованно оставлять в руках такого человека мин. внут. дел в такие времена!

Старого Бобринского также надо сменить. Если мы найдем на его место умного и энергичного человека, тогда, надеюсь, продовол. вопрос наладится и без изменений в существующей системе.

Пока будут происходить эти перемены, Думу закроют дней на 8, иначе они стали бы говорить, что это делается под их давлением. Трепов, во всяком случае, постарается сделать, что может. Он вернется, по всей вероятности, в воскресенье и привезет список лиц, которых мы намечали с ним и с Шт.

Только, прошу тебя, не вмешивай Нашего Друга.

Ответственность несу я и поэтому я желаю быть свободным в своем выборе. Бедный старик был спокоен и трогателен.

Храни тебя Бог, моя возлюбленная душка!

О, как я буду счастлив отдохнуть в твоих объятиях!

Нежно целую вас всех.

Навеки твой

Ники.

Ц. Село. 10 ноября 1916 г.

Любимый мой, ненаглядный!

Уже час ночи, и все же я берусь за письмо к тебе, так как завтра у меня весь день будут посетители. Даже в лазарете я должна буду принять одного французского врача, так как хочу поговорить с ним об удивительных столах, которые он и другие французские врачи везут в Румынию. Под столом имеется электрическая батарея и рентгеновский аппарат, так что, когда оперируют, все время можно видеть, где сидит пуля, и это, конечно, чрезвычайно облегчает извлечение пуль или осколков от снарядов. Затем английский консул, — кажется, из Рени, — должен принести туда 10000 руб. Потом в 2 часа мы собираемся в мой поезд на молебен, который будет отслужен митрополитом, так как они только что оборудовали церковь. Затем кое-кого приму у А. После этого к раннему чаю жду Фредерикса. К обычному чаепитию — Н.Н. Затем Милютин, помощник Николаши. Потом Протопопов, Трепов, а вечером наш Друг зайдет на часок, чтоб проститься. Он очень огорчен тем, что Шт. не понял, что ему надо уйти на покой. Не зная Трепова, Он, конечно, беспокоится за тебя. Но Он думает, что тебе следует иметь другого министра путей сообщений, — Он находит, что нехорошо, чтоб одно лицо делало два дела зараз, так как невозможно успешно справляться с обоими, особенно потому, что в настоящее время придется всюду разъезжать и лично следить за всем. Не подойдет ли Валуев? Это чрезвычайно преданный, хороший человек (давно знает нашего Друга и любит Его).

Давай выберем министра иностранных дел вместе.

Сегодня приняла кн. Юлию Браницкую. Она все еще очень хороша, хотя вся в морщинах, мы в последний раз видели ее в Киеве. Ее муж умер перед войной. Она племянница старой княгини, живущей в Белый Церковь, и она там видела дорогую мама.

Провели уютный вечер в лазарете, занимаясь вязаньем и болтовней. Елена [1043] завтракала у нас, — она в восторге от Крыма. Рассказала, что Петр Черногорский [1044] сражается вместе с нашими войсками во Франции. У меня голова идет кругом от посетителей, и все надо улаживать, на всех должно хватать времени. С огромным нетерпением жду воскресенья, 5 часов!!! Теперь, наконец (спасибо нашему Другу), уже три ночи я прекрасно сплю — какое это благо, тогда голова свежее. — Спокойной ночи, спи хорошо. Я написала это в 12 минут.

11 ноября. Очень тебе благодарна за письмо, милый. Старик напрасно не сообщил мне о других твоих намерениях, они страшно поразили меня. Прости меня, дорогой мой, верь мне, я тебя умоляю, не сменяй Протопопова теперь, он будет на месте, дай ему возможность взять в свои руки продoв., и, уверяю тебя, все пойдет на лад. Шт. находит, что он суетлив, потому что сам Шт. был медлителен, ненаходчив и недостаточно крепко держал их всех в руках. Если ты сместишь Бобр., то, по-моему, ничего не изменится, только не Протоп., этого не нужно делать. Конечно, я более чем сожалею о том, что там Игнат. (очень левый) и что Треп. по главе всего, но ты найди нового министра путей сообщений, он не может справиться с двумя делами зараз, теперь, когда все это имеет такое важное значение, хотя, конечно, он будет говорить, что справится со всем. Макарова можно было бы отличным образом отставить, он не за нас, но Протоп. честно стоит за нас. О, милый, ты можешь наменя положиться. Я, может быть, недостаточно умна, но я сильно чувствую, и это часто помогает больше, чем ум. Не сменяй никого до нашего свидания, умоляю тебя, давай спокойно вместе обсудим все. Пусть Треп. приедет днем позже, или задержи бумаги и назначения, мой дорогой, ради твоей женушки. Ты не знаешь, как все это трудно теперь, так много приходится переживать, и притом такая ненависть со стороны “испорченного высшего круга”. Продoв. должно быть в руках Прот. Против него ведутся интриги, — до него дошли сведения из ставки несколько дней тому назад. Настали тяжелые времена, не ломай всего сразу; с Штюрмером это был уже большой шаг, назначь теперь Треп. его преемником и кого-нибудь помоложе на место Бобр., но только оставь Прот., не сердись на меня, — я для твоего же блага говорю все это — я знаю, что это не принесет добра. Сердце и душа устали страдать, но я обязана говорить тебе правду.