Волшебный дневник - Ахерн Сесилия (бесплатная библиотека электронных книг TXT) 📗
– Розалин, – тихо позвала я.
Я знала, как ей не хочется смотреть на меня, но она все же торопливо оглянулась. Наши взгляды встретились, и она поняла, что проиграла, но все же продолжала смотреть на меня, словно ожидала, посмею я или не посмею сказать ей это напрямую. Думаю, она не верила, что я посмею. Проглотив скопившуюся во рту слюну, я произнесла:
– Если не возражаете, я бы хотела побыть с мамой. Пожалуйста, оставьте нас вдвоем.
Так прямо и сказала. Тамара Взрослая произнесла свое слово. Ответом на мое требование был несчастный взгляд, падение подушек, выпущенных из рук, и шепотом произнесенное: «Хорошо».
Я не ощутила ни малейшего укора совести.
В конце концов Розалин ушла, но еще некоторое время я не позволила себе пошевелить рукой или ногой. Не слыша скрипа досок, я понимала, что Розалин стоит возле двери. Прислушиваясь, охраняя, сторожа или запирая нас – не знаю. Чего она боялась?
Вместо того чтобы вызывать маму на разговор, как я делала весь прошедший месяц, я решила не бороться с ее молчанием, а тихонько посидеть рядом – вроде бы ее это успокаивало. Почти случайно я взяла в руки дольку апельсина, подала ей, и она надкусила ее. А я не сводила взгляда с ее лица. Как завороженная, мама будто бы смотрела на большой экран в саду, который я не могла видеть. То поднимая, то опуская брови, она вроде бы реагировала на произносимые кем-то слова, и на губах у нее появлялась слабая улыбка, словно она припоминала некую тайну. Ее лицо таило в себе миллион секретов.
Проведя с мамой довольно много времени, я поцеловала ее в лоб и ушла. Дневник, который я прежде не выпускала из рук и гордо прижимала к себе, теперь лежал под матрасом. У меня появилось такое чувство, будто я куда-то убегаю, чтобы не выдать свою главную тайну. Должна признаться, мне было не по себе. Никто из моих друзей не вел дневник. Мы никогда не писали друг другу письма. Общались через компьютер, посылали фотографии с праздничных вечеринок или из примерочных кабинок в магазинах, требуя совета. Тем не менее общались постоянно, сплетничали, посылали длинные смешные сообщения и не делали из этого тайны. Мы обменивались впечатлениями о вещах, которые были доступны всем, и не углублялись ни во что серьезное. Не касались своих чувств.
Мой дневник, наверное, подошел бы Фионе – девочке из нашего класса, с которой, кроме Сабрины, никто не разговаривал, но из-за мигреней эта дурочка редко бывала в школе. А когда приходила, то обычно отыскивала уединенное местечко, какой-нибудь тихий уголок в классе, когда в нем не было учителя, или во время ланча под каким-нибудь деревом на территории школы, чтобы уткнуться носом в книгу или быстро писать что-то в тетради. Я смеялась над ней. Зато теперь мне было не до смеха. Что она писала?
Заняться своим дневником я могла только в одном месте. Достав его из-под матраса, я про мчалась по лестнице с криком: «Розалин, я ушла…». Когда же, громко стуча каблуками по скрипучим ступеням, спрыгнула с последней и с грацией слонихи оказалась внизу, то увидела перед собой Розалин.
– Господи, Розалин! – воскликнула я и прижала руку к груди.
Она торопливо оглядела меня, обратила внимание на дневник, внимательно изучила мое лицо. Я же обхватила себя руками, чтобы защитить дневник, наполовину прикрытый кардиганом.
– Куда ты? – тихо спросила она.
– Просто… куда-нибудь.
Она перевела взгляд на дневник. Это случилось помимо ее воли.
– Собрать тебе какой-нибудь еды? Ты умрешь от голода.
Умереть от голода. Жаркое солнце. Долгое прощание. Совсем мертвый.
– Есть свежий черный хлеб, цыпленок, картофельный салат и маленькие помидорчики…
– Спасибо, не надо. Я еще сыта после завтрака. И попыталась пройти к двери.
– Может быть, возьмешь каких-нибудь фруктов? – чуть громче спросила Розалин. – Или сэндвич с сыром и ветчиной. Еще остался салат с капустой…
– Розалин, нет. Спасибо.
– Ладно. – У нее был обиженный вид. – Ты там поосторожней. Не заходи слишком далеко. Будь поблизости. Не упускай из виду дом.
То есть чтобы она не упускала меня из виду.
– Я отправляюсь на войну, – рассмеялась я. – Конечно… поблизости…
Находясь в замкнутом пространстве дома, где всем и всегда было известно местоположение остальных, я жаждала хотя бы нескольких часов свободы.
– Хорошо.
– Не расстраивайтесь, – попросила я.
– Просто я не уверена… – Она опустила голову и разжала пальцы, чтобы провести ладонями по юбке, как будто разглаживая ее. – А мама отпустила бы тебя?
– Мама? Да мама отпустила бы меня на луну, лишь бы я не крутилась у нее под ногами.
Не уверена, что у Розалин полегчало на душе. Наоборот, мне показалось, что она сделалась еще более озабоченной. Неожиданно до меня дошло, и я вздохнула едва ли не с радостью. Розалин не была моей матерью, а тут вдруг, поскольку мама впала в блаженную дремоту, в тихом доме Розалин и на ее попечении оказались мы обе.
– Ой, я все понимаю, – ласково произнесла я и потянулась к ней, но Розалин была до того напряжена, что я бессознательно отдернула руку. – Не надо обо мне беспокоиться. Мама и папа никогда не запрещали мне уходить когда и куда вздумается. Почти целые дни я проводила со своими друзьями. Даже в Лондон ездила с подружкой. Мы вернулись вечером. У ее папы собственный самолет. Вот было здорово. Там всего шесть мест, а были только мы с Эмили, то есть с девочкой, у папы которой есть самолет. А на ее семнадцатилетие родители разрешили нам слетать в Париж. С нами была ее старшая сестра, ну, чтобы все-таки приглядеть за нами. Ей девятнадцать лет, она учится в колледже, ну и все прочее.
Розалин напряженно вслушивалась в мои слова, даже слишком напряженно, слишком взволнованно, слишком внимательно и, уж точно, слишком испуганно.
– Ах, как чудесно! – воскликнула она радостно, пока ее зеленые глаза жадно следили за каждым движением моих губ. Мне даже показалось, будто я вижу, как она торопливо глотает произнесенные мной слова. – И твой день рождения совсем скоро. Тебе хочется чего-нибудь особенного? – Она огляделась, словно рассчитывала увидеть самолет в коридоре. – Конечно же самолет нам не по карману…
– Да не нужен мне самолет. Не поэтому я рассказала. Просто… ладно, не имеет значения, – поспешно произнесла я. – Пожалуй, я пойду. – И направилась к двери. – Все равно спасибо.
Перед тем как закрыть дверь, я успела заметить озабоченность на ее лице, словно она сказала что-то не то. Или глубоко задумалась о том, что новая жизнь могла или не могла предложить мне. Если сравнивать с моей прежней жизнью, то тогда возможностей у меня было, несомненно, больше. Словно безрассудный любовник, жизнь предлагала мне луну и звезды, хотя не могла мне их предоставить. А я, как дура, верила. Привыкла думать, будто лучше брать больше, чем меньше. Теперь же мне кажется, что если не было предназначено «больше», то надо брать свое, а остальное пусть подождет. Скромность Артура и Розалин всегда будет к моим услугам. И если я не зарвусь, то мне не придется ничего никому возвращать.
Я шла по садовой тропинке, когда увидела почтальона, и от неожиданности расплылась в широкой улыбке.
– Привет, – сказала я, преградив ему дорогу.
– Добрый день, мисс.
Он притронулся к шляпе, что показалось мне довольно старомодным, но любезным приветствием.
– Меня зовут Тамара, – произнесла я и протянула ему руку.
– Приятно познакомиться, Тамара.
Он решил, что я протянула руку, желая взять почту, и положил мне на ладонь несколько конвертов.
Тотчас у меня за спиной хлопнула дверь, и появилась Розалин.
– Джек, доброе утро, – сказала она и решительно зашагала по тропинке. – Я возьму почту. – С этими словами она буквально вырвала у меня из рук письма. – Спасибо, Джек.
Розалин твердо смотрела на него, пряча письма в карман фартука, словно в сумку кенгуру.
– Ладно. – Он наклонил голову, как будто ему указали на дверь. – Эти через дорогу, – проговорил почтальон, отдавая Розалин еще несколько писем, после чего повернулся на каблуках, сел на велосипед и скрылся за углом.
