Одна на две жизни - Романова Галина Львовна (лучшие книги TXT) 📗
Впрочем, ночные грабители и без того задали ей много работы. Когда Ариэл их спугнул — в самом ли деле вспугнул или просто дал сигнал к отступлению? — они занимались тем, что шуровали в ящиках письменного стола и по одной вынимали и потрошили книги. Теперь бумаги валялись по всей комнате, и молодая женщина собирала листок к листку. Многие были исписаны рукой Марека — там были какие-то непонятные значки и картинки. Имелись и пометки, но Агния знала о работе мужа слишком мало, чтобы читать записи. Она лишь следила, чтобы все пронумерованные листы шли по порядку и не оказались вверх тормашками. Но это были заметки, написанные его рукой. Это было все, что осталось от мужа, и молодая женщина задумалась, разглаживая их на коленях. Если бы она раньше интересовалась его работой, если бы хоть раз спросила, над чем он думает, что пишет… Вряд ли он стал бы отмахиваться: «Не женского ума дело!» Конечно, женщины не могут овладевать науками — их мозг устроен по-другому. Где, например, вы видели женщину-алхимика? Или женщину-изобретателя? И в университет никогда не принимали девушек. Девочек учили читать и писать в пансионах, потому что хорошая жена должна уметь вести дом, но науки — дело мужчин, кто бы что ни говорил! А теперь она сидит на полу в кабинете, разложив на коленях сделанные мужем записи, и ничего в них не понимает!
Тихий стук в дверь вывел ее из задумчивости. На пороге мялась Лимания.
— Госпожа, к вам посе-э-этитель! Примете?
— Если это опять Ариэл, скажи, чтобы…
— Нет-нет! Это почте-э-энный человек!
— Иду!
Она сложила листы в стопку, сунула их в верхний ящик стола, машинально заперла его на ключ и переступила порог.
Гость был уже немолод и годился Агнии в отцы. Среднего роста, плотный, ухватистый, с круглым простоватым лицом торговца, но холодным острым взглядом ученого. Он скинул плащ, снял с лысины небольшую круглую шапочку, оставшись в скромном темном камзоле, коротких бархатных штанах и башмаках с простыми пряжками. Лицо его было Агнии знакомо — это был один из тех профессоров, которые провожали ее мужа в последний путь. Кажется, это он говорил над могилой прочувствованную речь, взяв слово сразу после господина ректора. Но вот имя совершенно выскочило из памяти.
— Добрый день, милостивый государь, — промолвила она. — Рада вас видеть.
— Имею честь беседовать с почтенной Агнией Боуди? — поинтересовался гость.
— Да, это я. А…
— Имею честь быть мастером алфизики Димером Молосом. — Он поклонился, церемонно отведя в сторону руку с тростью.
Такие трости вместе с мастерскими шапочками вручали всем мастерам. И Марек тоже должен был ее получить…
— Я рада, что вы посетили меня, мастер Молос, — произнесла Агния. — Не угодно ли отобедать? Правда, я живу довольно скромно, но…
— Благодарю за заботу, — кивнул мастер, присаживаясь на диван. — Откровенно говоря, я немного притомился, добираясь до вашего дома, и не прочь слегка перекусить.
Агния кивнула. Какое-то время они оба помалкивали, глядя, как суетится, накрывая на стол, Лимания. Ее хозяйка ела мало, могла вовсе забыть про завтрак и обед, и сейчас сатирра радовалась и надеялась, что появление за столом гостя заставит госпожу перекусить.
Молодая женщина в самом деле неожиданно почувствовала голод и с аппетитом съела луковый суп и овощное рагу, которое Лимания каждый раз готовила по-разному.
— Милое дитя, — нарушил молчание мастер Молос, когда они перешли к чаю и булочкам с маслом и сыром, — вы разрешите мне именовать вас так? Все-таки вы по сравнению со мной достаточно молоды… Так вот, милое дитя, я — ученый. Ваш покойный супруг, потерю которого мы до сих пор оплакиваем, тоже был таковым. Мы вместе работали над решением некоей проблемы. Вы знаете, над чем работал ваш муж?
— В общих чертах, — солгала Агния. — Но не думаю, что могла бы…
— О нет! Потеря молодого Боуди невосполнима! Его брат — я говорю сейчас об Ариэле Боуди — не так давно восстановился в университете в качестве вольного слушателя и подрабатывает у меня младшим подмастерьем. Этот молодой человек тоже по-своему одарен, у него острый ум и твердый характер, но его таланты лежат несколько в иной плоскости. Увы, выше младшего подмастерья ему подняться не суждено. Способностей нет!.. Простите, если говорю так о вашем родственнике…
— Ничего-ничего. Мне все равно, — торопливо воскликнула Агния. Ей было неприятно упоминание об Ариэле. — Так что вы говорили про моего мужа?
— Марек в последние дни своей столь внезапно оборвавшейся жизни работал над решением важной проблемы. К сожалению, он не подозревал, где и когда настигнет его смерть, и его дело осталось незавершенным. А ведь открытие, на пороге которого он стоял, могло бы совершить переворот в науке! Лишившись столь ценного ума, мы пытались какое-то время продолжать исследования в том же направлении, но, увы, нас постигла неудача. И стало ясно, что без наработок Марека Боуди нам просто нечего делать. И это как раз тогда, когда нашей работой заинтересовались там. — Он выразительно поднял глаза к потолку.
— Я все понимаю, — кивнула Агния, хотя на самом деле не поняла почти ничего. — Но чем я могу помочь?
— Вы не знаете, Марек оставил какие-нибудь бумаги?
Она вздрогнула. Бумаги! Те, что она заперла несколько минут назад на ключ в верхнем ящике стола.
— Я… не знаю…
Мастер Молос по-своему понял ее замешательство.
— Вы нам очень поможете, если найдете время и поищете среди вещей записи, оставленные вашим мужем.
— Какие записи?
— Любые! Вы ведь знаете его почерк? Нас интересует абсолютно все, написанное его рукой! Не важно, что это — заметки, дневники, просто обрывки фраз на клочках бумаги. Мы готовы купить их у вас за любую цену. Конечно, никто не просит передавать нам личные письма, но деловые бумаги нам очень важны.
Агния помолчала, взвешивая все «за» и «против». Что-то подсказывало ей, что от ее ответа будет зависеть очень многое.
— Заплатить? — уточнила она. — А сколько?
— Смотря о каких бумагах идет речь. — Мастер весь подобрался, двумя руками стискивая свою палку.
— Ну, хотя бы примерно. Понимаете, скоро зима, мне надо запастись углем, и неплохо бы заменить кое-какие рамы…
— Ага, значит, бумаги у вас?
Агния вздрогнула — столько неприкрытой радости прозвучало в голосе этого человека.
— Я не знаю, — торопливо солгала она. — Дело в том, что многие вещи мужа я убрала. И сейчас не помню, есть ли среди них бумаги. И тем более не знаю, будут ли среди них те, что вам нужны. Но я могу посмотреть…
— Пятьдесят двойных империалов вас устроит? Понимаете, мастера не слишком богаты, несмотря на молву. Император, конечно, финансирует университет, но только, так сказать, по результатам. А пока их нет — нет и финансовых вливаний. Стыдно признаться, но многие мои коллеги в свободное время занимаются частными уроками. Я сам обучаю основам математики дочь герцогини Ольторн. Математика девочке в будущем не слишком пригодится, и лорд и леди Ольторн платят мало, но без этих денег… Э-э-э… шестьдесят? Больше правда не могу дать!
Для Агнии даже эти деньги были внушительной суммой. Эх, если бы еще знать, не за этими ли бумагами охотились ночные грабители? Тогда можно было бы продать записи мужа и, получив вознаграждение, обезопасить себя от неприятностей. И посоветоваться не с кем!
— Приходите завтра, — решительно заявила она. — Опять в это же время. Я поищу.
— Отлично! — расплылся в улыбке алфизик. — А это — задаток. Так сказать, в подтверждение серьезности моих намерений!
Улыбаясь, он вынул из кошеля десять двойных империалов, горкой сложив их рядом со своей чашкой.
Стоило за ним закрыться двери, как Агния со всех ног бросилась в кабинет мужа. Нет, мысль о том, чтобы расстаться с чем-то, имевшим отношение к памяти Марека, была кощунством. Это ее муж! Это все, что от него осталось! И продать, пусть даже за деньги, память о нем? Нет и нет! Но деньги ей были нужны. Шестьдесят двойных империалов — сумма немалая. Это и уголь на зиму, и новое окно в кабинет… да мало ли на что ей могут понадобиться деньги! Ох, Марек, если это правда и ты нарочно послал этого человека, спасибо тебе за заботу!
