Ночной поезд - Вуд Барбара (полные книги .TXT) 📗
Мария загадочно улыбнулась.
– Ян, можно вас спросить? Разве два года назад вы не говорили мне, что проводите эксперименты с вакциной тифа, произведенной от бактерии протеуса?
– Да, – задумчиво ответил он. – Говорил.
– Чем закончился тот эксперимент?
– Эта вакцина оказалась бесполезной против тифа.
– Ян, но какой еще результат она дала?
– Какой еще? – Шукальский нахмурился. – Ну, вакцина исказила результат анализа Вейля-Феликса… – Он осекся и удивленно взглянул на нее. – Мария, – произнес он взволнованным голосом. – Полученная мною экспериментально, вакцина спутала анализ Вейля-Феликса и показала ложный положительный результат!
– Вы докладывали о результатах этого эксперимента? Сейчас доктор заговорил быстро.
– Нет, я об этом никому не говорил. Мне показался незначительным тот факт, что при помощи бесполезной вакцины я случайно открыл нечто, давшее положительный результат при исследовании опасной болезни. – Он криво усмехнулся. – И к тому же тогда в Польшу вторглись немцы. Мое исследование на этом закончилось. Мария, это просто невероятно!
– Ян, и еще одно, – торопливо продолжала она. – Верно ли я все понимаю? Если мы произведем эту вакцину, используя бактерию протеуса и введем ее пациенту, то через неделю-две анализ крови покажет, что у него тиф, хотя на самом деле он тифом не болен. Это верно?
– Psiakrew! – пробормотал он, отвернулся от нее и пригладил волосы рукой. – Да, это верно!
– Больше никто не знает, что такое можно проделать? Ян? Шукальский тяжело опустился на стул и положил руки на стол.
– Нет. Больше никто не знает, что такое можно проделать. Если только случайно такое же открытие не было сделано еще где-нибудь, в чем я сомневаюсь. Но вы забыли об одной вещи.
Мария сидела напротив него, сцепив пальцы рук.
– Какой?
– Подобное никогда не испытывалось на человеке. Все мои результаты основаны на лабораторном изучении животных.
– У вас есть повод думать, что на людях могут получиться другие результаты?
– Нет. Я почти уверен, что реакция антигена-антитела получится та же самая. Я просто не считал нужным проводить испытание на людях после того, как анализы показали, что мне не удалось найти искомую вакцину.
– Ян, думаю, вам следует попробовать.
Он провел руками по лицу.
– Боже, какая хорошая идея. Мария, вы меня уже соблазнили.
– Тогда возьмитесь за нее. В этом наша единственная надежда, если вакцина из протеуса даст ложный положительный результат, как вы говорите.
– Она точно даст такой результат. Если честно, – он хитро улыбнулся, – в то время, помнится, я очень расстроился, что получился ложный положительный результат.
– Когда вернется этот солдат?
– Завтра утром.
Мария кивнула, теперь явно успокоившись. Сейчас надо было подумать о других вещах.
– Ян, этому солдату можно доверять? Откуда вы знаете, что он не шпион, посланный специально, чтобы у Дитера Шмидта возник повод уничтожить нас?
– Знаете, я то же самое говорил отцу Вайде, когда он мне впервые рассказал об этом мальчике. Но если бы вы посмотрели на него, Мария, и услышали, как он рассказывает о том, что видел… – Ян встал со стула, подошел к камину и прислонился к нему. – В любом случае следует попытаться. Конечно, есть все основания надеяться, что это получится. Только…
– Что?
– Мне будет нелегко снова отделить нужную бактерию. Я потерял все образцы, когда нацисты два года назад разграбили больницу. Они разбили все пробирки, в которых хранились образцы, чтобы не дать мне, как они выразились, отравить систему водоснабжения.
– Какой штамм протеуса это был?
– Х-19.
– Как вы отделите его?
– Как и прежде, культивируя его из урины человека, раньше переболевшего тифом. Протеус по не совсем понятным причинам живет в урине больных тифом, но не заражает этой болезнью. Так что наш план должен заключаться в том, чтобы ввести Кеплеру вакцину из протеуса, не заразив его тифом.
– У нас есть больной тифом на молочной ферме недалеко отсюда.
– Да, я знаю о нем. Сегодня мы пошлем кого-нибудь туда взять пробу урины этого человека. Если повезет, то в нем обнаружится протеус.
– Можно послать Лемана Брюкнера, в лаборатории сегодня мало работы. Он в этом не увидит ничего необычного. Все можно подать так, будто речь идет о рядовом анализе.
Шукальский кивнул.
– Раз вы этим занялись, попросите его взять также пробу крови. Нам лучше убедиться, что этот человек действительно болен тифом. Тем временем я подготовлю бульонную разводку и студень из водорослей, чтобы дать возможность этим культурам прорасти.
Она встала и сделала несколько шагов в сторону двери, но вдруг остановилась и, обернувшись, сказала:
– Ян, допустим, вы вспомните, как изготовили ту вакцину и мы введем ее Кеплеру.
– Да?
– А что если она не сработает?
Леман Брюкнер вернулся после полудня с пробами урины и крови пожилого работника молочной фермы и доложил, что старик серьезно болен.
– Сегодня вечером я схожу взглянуть на него, – сказал Шукальский, готовя пробы к обычному анализу. – Думаю, шансов у него мало. Тиф почти всегда на сто процентов смертелен для любого, кому перевалило за шестьдесят. Обязательно смените одежду и распорядитесь, чтобы ее тщательно продезинфицировали.
– Доктор, я об этом позабочусь, – ответил Брюкнер.
Брюкнер был худым молодым человеком с узким лицом и проницательными глазами. Он с презрением отнесся к поручению взять кровь и урину у польского крестьянина. Брюкнер родился в Польше, но его родители были чистокровными немцами, и он относил себя к высшему классу Зофии.
– Ах да, Леман, я займусь образцом мочи, а вы будьте любезны отправить эту кровь в варшавский центр по заразным болезням с просьбой провести анализ Вейля-Феликса.
– Хорошо, доктор.
Лаборант повернулся на каблуках и вышел. Шукальский был доволен, что ему прислали столь молодого и опытного лаборанта, хотя он иногда удивлялся, почему Брюкнера не призвали на военную службу.
Через некоторое время после того, как закрылась лаборатория и Шукальский убедился, что Брюкнер не вернется, он пригласил к себе Марию. Она стояла рядом, пока он засевал пробу урины в подготовленную им бульонную разводку, а также в студень из водорослей, лежавший на подносе. Затем он поместил обе культуры в инкубатор.
– Мы поставим инкубатор на тридцать семь градусов по Цельсию. К завтрашнему дню у нас должно появиться достаточно бактериальных новообразований, и тогда можно будет определить, есть ли среди них протеус.
После ужина Ян Шукальский отправился на своем «шевроле» 1929 года к дому Пиотра Вайды – небольшому коттеджу, расположенному недалеко от церковного кладбища. Обычно дверь открывала его служанка, но сейчас ее отворил сам священник.
– Ян, – тихо произнес он.
– Пиотр, я еду на ферму Вилков; старик умирает. Поедете со мной? Мне надо поговорить с вами о… той проблеме.
– Да-да. Вилки. Я так или иначе собирался туда, чтобы причастить старика. Помню, вы на днях говорили, что это тиф. Подождите, я соберу вещи.
Шукальский стоял в дверях, пока отец Вайда собирал все необходимое для соборования, а через пару минут оба уже сидели в машине.
– Ян, я рад, что вы приехали, – сказал священник. Машина стала чихать, завелась и тронулась с места. – Сегодня у нас скверный день.
– Я слышал о происшествии на поле.
– Вам с Марией повезло, вы могли заниматься своими делами в больнице и не ходить на это поле. По крайней мере Шмидт еще не сошел с ума, чтобы подвергнуть смертельному риску жизни оставшихся в городе двух врачей.
– Нацисты тоже болеют.
– Мне пришлось вместе с Долатой идти впереди толпы, брести по снегу и думать, что следующий шаг станет последним. Должно быть, я раз сто призывал на помощь святую Деву Марию, пока не пересек это поле.
Шукальский кивнул с мрачным выражением лица.
