Жонкиль - Робинс Дениз (книга жизни TXT) 📗

— Успокойся, Жонкиль! — прервала ее миссис Риверс.

Старуха уже обрела свою обычную прямую осанку. Она, мать умершего, была самой спокойной из троих, стоявших над распростертым телом. Только на мгновение боль потери захлестнула ее, она оглянулась на много лет назад и увидела Генри не суровым, нетерпимым мужчиной, а маленьким мальчиком, ребенком, которого она любила и которым так гордилась. Но вот слабость прошла. В Генриетте Риверс проявился спартанский дух. Она всегда подавляла свои чувства, считала проявление личных переживаний на людях дурным тоном. Суровое самовоспитание помогло ей сохранить выдержку в час испытаний. Ей было трудно, но лицо ее было будто высечено из гранита, руки опущены вдоль тела, голову она держала прямо.

— Не надо истерик, пожалуйста, Жонкиль! — сказала она тихо. — Сейчас не время и не место обвинять Роланда. Кроме того, нелепо говорить, что он виноват в смерти своего дяди. Генри убила его собственная неуправляемая горячность. Он уже несколько месяцев страдал от болезни сердца. Врачи в Висбадене предупреждали о необходимости сохранять спокойствие. Иди в свою комнату, моя дорогая девочка, если хочешь дать волю своим чувствам. Роланд, будь добр, сейчас же позвони доктору Конуэю. Его номер — Чанктонбридж, три.

Самообладание Генриетты Риверс оказало успокаивающее действие на Жонкиль и на Роланда. Упрек бабушки заставил ее вспыхнуть.

— Прости, бабушка, — сказала она тихо, не глядя больше на Роланда. — Я забылась. Я позвоню доктору Конуэю.

Она поспешила к телефону. Через минуту миссис Риверс и Роланд услышали ее голос, теперь совершенно ровный. Она просила местного врача срочно приехать в Риверс Корт.

Роланд не произнес ни слова с тех пор, как он сказал бабушке, что Генри Риверс умер. Очень бледный, он стоял и не отводил взгляда от тела своего дяди. Он никогда не любил его, между ними никогда не было дружеских отношений, но он, естественно, был потрясен и расстроен его внезапной смертью. Страшно видеть, как внешне здоровый, сильный человек, только что стоявший перед тобой, вдруг падает мертвым к твоим ногам.

Роланд хотел закурить, чтобы успокоить нервы, но, повертев в руках портсигар, сунул его обратно в карман, не вынув сигареты, и подошел к бабушке.

— Бабушка, — сказал он, откашливаясь, — иди сядь. Не стой здесь. Может быть, мне позвать кого-нибудь из слуг помочь перенести дядю Генри наверх?

— Нет. Пусть останется здесь до прихода доктора. Лучше пока не трогать его, — сказала миссис Риверс.

Она оперлась на руку Роланда и позволила ему проводить себя до кресла. Усевшись, она сняла очки и протерла их большим носовым платком. Затем, глубоко вздохнув, она откинулась на спинку кресла и посмотрела на Роланда.

— Я рада, что ты здесь и поможешь нам, Роланд, — сказала она спокойно.

Он прикусил нижнюю губу.

— Ты не думаешь, как Жонкиль? — спросил он. — Ты не думаешь, что я виноват в его смерти?

— Конечно, нет. Жонкиль очень молода, глупый ребенок, и естественно, не может хорошо думать о тебе после того, как ты так дурно поступил с ней. Но я не считаю тебя ответственным за кончину твоего дяди. Как я только что сказала, у него было слабое сердце, и врачи его предупреждали, чтобы он не давал волю своему неистовому темпераменту. Бедный Генри, — сказала она дрогнувшим голосом, — как много-много раз я предупреждала его, чтобы он сдерживал этот свой ужасный гнев. Если бы он прислушивался к моим словам! Он не выгнал бы тебя из этого дома девять лет тому назад.

— Но если бы я не ворвался сегодня сюда, он был бы сейчас жив. Я никогда не прощу себе этого, — сказал Роланд, закрывая глаза рукой. — Жонкиль права, я виноват.

— Ну-ну, Роланд, — сказала старуха сурово. — Нужно ли тебе тоже давать волю необузданным глупым чувствам? Это чистая истерика. У вас, современных молодых людей, нет никакого самообладания.

Роланд отнял руку от глаз, вытащил портсигар и закурил сигарету. Какое-то время он молча курил. Затем сказал:

— Ты замечательная женщина, бабушка. Один Бог знает, насколько современный мир был бы лучше, если бы было больше людей, обладающих твоим мужеством и мировоззрением.

— Это не мужество и не мировоззрение. Это здравый смысл, — сказала миссис Риверс. — Если бы зло можно было исправить, или горести облегчить, или мертвых вернуть к жизни истериками и сценами, тогда бы я, конечно, дала волю своим чувствам. Но так как это невозможно, более разумно и менее тяжело для окружающих сохранять спокойствие.

Роланд кивнул. Замечательная бабушка! Та же практичная, строгая, надежная бабушка, что и много лет назад. Как хорошо он помнит ее великолепное самообладание, ее здравый смысл, ее краткие наставления. В ее присутствии он снова чувствовал себя маленьким мальчиком.

Вошла Жонкиль. Все перевернулось внутри «маленького мальчика», когда он взглянул на нее. Она была его женой, эта девушка, которая так круто изменила свое отношение к нему и без малейшего снисхождения осудила его над телом дяди; его жена — и он обожал ее. Но она ненавидела и презирала его. Из-за нее он чувствовал себя очень старым и безнадежно усталым.

Миссис Риверс обратилась к девушке:

— Ну, Жонкиль, Конуэй едет?

— Да, бабушка, уже едет.

— Очень хорошо. Когда он приедет, он, Роланд и Питерс перенесут твоего отца наверх. Я только хочу сказать вам до прихода доктора, что я желаю, чтобы вы оба отбросили ваши личные переживания и горести и сохраняли мир до похорон Генри. Потом, если вам надо ссориться — ссорьтесь. Но я не хочу, чтобы вы пререкались и нарушали покой этого дома, пока здесь лежит тело моего сына.

Несколько мгновений Жонкиль ничего не говорила. Горячая волна протеста поднималась в ней. Казалось, что любовь и страсть, которые она раньше питала к Роланду, были вырваны с корнем. Его приезд в Риверс Корт стал причиной смерти ее приемного отца. Она была ужасно потрясена, ее нервы были напряжены до предела, чувства обострены и мысли искажены. Она никогда особенно не любила мистера Риверса, но никогда и не питала к нему неприязни. Она была благодарна ему за то, что он удочерил ее и дал ей кров. Она помнила, что он был другом ее отца. Ссора с Роландом вызвала паралич сердца, поэтому она считала Роланда виноватым. Ко всем обидам, накопившимся в ее душе против него, к злу, которое он причинил ей лично, добавилась смерть ее приемного отца. И ей нисколько не было жаль Роланда, хотя он выглядел таким бледным, усталым и очень расстроенным.

Глубоко посаженные глаза миссис Риверс из-под очков наблюдали за девушкой. Она поджала губы и покачала головой.

— Жонкиль, Жонкиль! — сказала она. — Ты совсем не научилась владеть собой даже после стольких лет, проведенных подле меня. Можно ли прежде всего думать о своих обидах и игнорировать мои пожелания?

— Нет, — сказала Жонкиль с усилием. — Я сделаю, как ты просишь, бабушка. С моей стороны не будет никаких ссор или беспокойств.

— Благодарю тебя, мое дитя, — сказала старуха. — И не забывай, что в большей части несчастий, выпавших на твою долю, ты повинна сама, так как позволила слепым увлечениям управлять собой, необдуманно бросилась в этот брак.

Жонкиль покраснела. Она даже не взглянула на Роланда.

— Нет, я не забуду этого, — сказала она.

— Очень хорошо. Пока, однако, держите это в секрете, — добавила миссис Риверс. — Не нужно сообщать об этом доктору или кому-нибудь еще в Чанктонбридже. Мы просто объясним Конуэю, что Роланд с дядей крупно поговорили и что сердце Генри не выдержало такого напряжения.

— Я могу сейчас же уйти, — начал Роланд.

— Пожалуйста, останься, Роланд, — прервала его бабушка.

— Но если Жонкиль так нервничает из-за...

— Жонкиль обещала на время забыть свои личные обиды, — снова не дала ему закончить миссис Риверс. — Я прошу вас обоих сохранять мир и быть вежливыми друг с другом до тех пор, пока не похоронен мой сын.

— Видит Бог, я хотел бы быть другом Жонкиль, — сказал Роланд тихо.

— Ни о какой дружбе не может быть и речи, — сказала Жонкиль холодно. — Но ссориться нет необходимости.