В стране кораллового дерева - Каспари София (бесплатные версии книг .txt) 📗
«Дома у нас дела шли лучше, — подумала Анна. — Денег много не водилось, но мы и не нищенствовали. У нас был чистый маленький дом и работа. Мы знали, что в нашей жизни ничего не изменится ни к лучшему, ни к худшему. Здесь я ни в чем не уверена. Я не знаю, что мне делать, когда воздух так угнетающе жарок, что едва можно дышать. Я не знаю, кто мне будет помогать, если у меня родится ребенок. Я не знаю местного языка. Я даже не понимаю, что мне кричат на улице и почему смеются».
Она вспомнила тот день, когда отец пришел домой и предложил им уехать из страны. Это был теплый и многообещающий день, как нельзя лучше подходящий для того, чтобы строить грандиозные планы. Несколько недель спустя они встретились с одним из агентов эмиграционной службы. Через три месяца отец уже почти решился ехать и вскоре убедил Калеба. А это оказался карточный домик, разрисованный всеми цветами радуги. И как же быстро он разрушился!
— Пойми же, Анна, — сказал ей однажды Калеб, когда они лежали рядом после воскресной церковной службы. — Это шанс заполучить участок земли или построить собственную мастерскую. Им нужны столяры, плотники и подсобные рабочие. Йост рассказал мне, а ему написал об этом зять. Там нет несметных богатств, но есть хорошая земля, которую может купить любой честный человек, заработав деньги своими руками. Может быть, однажды у нас даже появится собственное подворье. Помнишь, люди уезжали еще десять лет назад… в Санта-Фе. Может, мы тоже найдем себе землю в Санта-Фе. Свою собственную землю, представляешь? Да, нам придется тяжело работать, но там, Анна, человек всего может достичь собственным трудом. Здесь я никто и останусь никем.
Его руки описали большую дугу. Анна знала, что Калеб думает о маленьком участке земли, который ему придется делить со своим братом после смерти родителей. Слишком много смерти, слишком мало жизни. Это было их последнее лето в Германии.
Но обещания не сбылись. Почти всю хорошую землю либо уже раздали, либо ее практически невозможно было получить. Что делать с участком где-нибудь в глуши, куда не ведет ни одна дорога, а выбраться оттуда вообще невозможно? С ними случилось нечто подобное. К тому же им нужны были деньги, а их после путешествия и первых неудачных месяцев в чужом мире осталось мало. Может, они были слишком неумелыми, ведь другим людям удалось построить свое счастье?
Анна нагнулась и еще энергичнее стала тереть стол — вымещала на нем злость, разочарование и отчаяние.
За день до этого, когда она чистила щеткой Диабло, в конюшне объявился двадцатилетний сын Брейфогеля, Йорис. О нем Анна до сих пор только слышала, но никогда не видела.
Молодой парень был вылитый Штефан Брейфогель, впрочем, черты его лица были мягче, чем у отца, а волосы были каштановые. Как говорили, этим он был похож на свою мать, Кандиду Брейфогель, наполовину испанку, которая, по слухам, видела в каждой женщине рядом с сыном опасность. Анна продолжала работать, не спуская глаз с Йориса. Парень, ухмыляясь, наблюдал за ней.
Когда она решила выйти из конюшни, Йорис преградил ей дорогу, и девушке пришлось протискиваться. Анна почувствовала его теплое дыхание на щеке. Сама того не желая, она взглянула на него. Йорис улыбнулся и поцеловал ее. Анна стала сопротивляться, и он ее отпустил.
— Ну, над этим нам еще нужно поработать, — произнес он, и Анна поняла по его глазам, что он не ожидал отпора.
«Мне нужно избегать его, — думала теперь Анна и терла стол, который просто не хотел становиться чище. — Но поможет ли это?»
Йорис сын Брейфогеля, и эта фирма — его дом. Он покидал его, только когда уезжал по коммерческим делам отца или же отправлялся к матери на маленькую эстансию, расположенную за пределами Буэнос-Айреса.
— Сегодня воскресенье, — вдруг услышала Анна за спиной голос матери и обернулась. Мать серьезно смотрела на нее, в ее глазах читались упрек и покорность. — Тебе следовало бы чтить день Господа, — продолжала Элизабет.
Внезапно Анна почувствовала, как в ней закипает гнев. И она тут же накричала бы на мать, если бы та не стояла прямо перед ней — хрупкая, со светлыми волосами и узкими зелеными глазами, немного похожая на кошку.
«Ты ведешь себя так, словно ничего не изменилось, но все теперь иначе, мама, — подумала Анна. — Наша жизнь стала другой. Нам нужно вертеться, чтобы выжить, тянуться и барахтаться, чтобы не утонуть в этом дерьме. Не важно, будний это день или воскресенье». Анна сдержалась.
— Где Ленхен? — спросила она, проигнорировав слова матери.
— На воскресной службе.
— Она хотела мне помочь.
Элизабет подняла брови.
— Она делает то, что нам следует делать в день нашего Господа.
— Тогда почему ты здесь, мама?
Элизабет не ответила, лишь внимательно взглянула на старшую дочь.
— Анна, ты ждешь ребенка?
Анна испугалась. Неужели она так изменилась за это короткое время, что беременность уже всем заметна?
— Как же так, Анна? — продолжала мать, не дождавшись ответа. — И когда ты наконец скажешь нам об этом? Ты же знаешь, как нам тяжело. Как мы будем заботиться об этом ребенке? В такое-то время! Давно это случилось? Скажи мне! И кто отец, кто его отец?
Упрек в словах Элизабет был словно нож в сердце, и на этот раз Анна не смогла сдержаться.
— Этот ребенок мой и моего мужа Калеба. Такое случается у женатых людей, мама. А ты как думала? Я сама недавно узнала о своей беременности. И что мне было делать? Я работаю, и буду работать, пока смогу.
«Я не буду висеть у вас на шее», — добавила она про себя. Анна надеялась только на то, что сможет работать долго, что ее живот не увеличится слишком быстро, что она сможет и дальше шнуровать корсаж, чтобы скрывать беременность. Каждый вечер она будет благодарить Бога за те дни, когда могла работать, и каждый вечер будет умолять о новом рабочем дне.
Мать пристально посмотрела на дочь.
«Ей никогда не нравились трудности и перемены, — подумала девушка. — У нее все было просто, и всегда виноват кто-то другой. Все время находился человек, который все брал в свои руки. У моей матери всегда были помощники. Всегда кто-то таскал каштаны из огня для этой хрупкой особы».
Тошнота подступила к горлу, но Анна сдерживалась. Дрожащими пальцами Элизабет убрала волосы со лба.
— Но ты же единственная… — с упреком начала она.
Анна вздохнула.
— Да, знаю, я единственная, кто приносит в семью хорошие деньги. И я буду их приносить и дальше, пока это будет возможно.
Анна постаралась взглянуть на мать без пронизывающей ярости.
«Она не может иначе», — подумала Анна. Когда-то ее старший брат рассказывал, что отец их матери был зажиточным крестьянином, который разорился в один день.
— Ты должна понять, Анна, — сказал он, — за один день ее жизнь изменилась, перестала быть прежней. Я даже не знаю, хотела ли она выйти замуж за нашего отца.
Да, наверное, Элизабет вообще не хотела выходить за Генриха Бруннера. Тогда она потеряла уверенность в себе, превратилась из ухоженной красотки в ту, кем является сейчас — в женщину, которая не идет к цели прямым путем, которая ошибается, проявляет слабость и не любит никаких перемен.
Анна заметила, как мать отошла и внимательно смотрит на нее.
— Еще ничего не видно.
— Я же говорю, что сама только недавно узнала об этом.
Элизабет покачала головой.
— Может, нам повезет. Может, ты его все-таки потеряешь.
Анна лишь сжала кулаки, хотя еще недавно сама подумывала об этом. Cейчас она впервые почувствовала связь с живым существом, которое росло в ней. Девушка не могла найти подходящих слов. Она не хотела возражать матери.
Анна с облегчением обернулась к двери, которая вдруг распахнулась. Вошла Ленхен, стараясь скрыть улыбку на лице. Что же она делала? На воскресной службе сестра явно не была.
Беременность шла своим чередом, но Анна хорошо скрывала растущий живот. Наступила середина июля. Она была уже на пятом месяце, но оставалась такой же стройной и чувствовала себя хорошо.
