Гадюки в сиропе или Научи меня любить (СИ) - Лоренс Тильда (читать книги онлайн полностью без сокращений .txt) 📗
В тот момент ей казалось, что по её чувствам протолклись и уничтожили их одним простым движением. Воздыхания по Паркеру были её тайной, собственным мирком, фантазией, которую она выплеснула на бумагу, и в этот мирок так настойчиво вломилась любопытная мама. Странно, но именно этот факт сильнее всего и заставил девушку разочароваться в своей влюбленности. Она могла любить в тайне, на расстоянии, но, когда объект воздыханий знал о влюбленности (а сомнений в том, что мать уже порасспросила Паркера обо всем, не было) стало немного не по себе, и влюбленность испарилась в неизвестном направлении.
Странно, но с ней Паркер вполне неплохо общался, даже не стал поступать в своей любимой манере, выставляя на всеобщее обозрение её чувства, школа так и не узнала тайну директорской дочки, за что Лайтвуд была невероятно благодарна своему первому увлечению. Они сохранили неплохие дружеские отношения, и теперь Люси единственная могла похвастать тем, что Паркер смотрит на нее нормальный взглядом, а не уничижительным или презрительным, как на всех остальных признавшихся. Правда, никто кроме них двоих, ну и матери Люси, об этом не знал.
Теперь вот на смену влюбленности Паркера внезапно пришла влюбленность в Ланца.
Люси сама понять не могла, когда именно прониклась теплыми чувствами, в частности симпатией к новенькому, появившемуся в школе и сумевшему вывести Паркера из сонного состояния. Тот смотрел на вновь прибывшего с неодобрением, хотя бы потому, что видел в нем нечто схожее с собой. А два лидера на одной территории уживаются редко. Девушка с самого начала поняла, что теперь
то тихие деньки в школе закончились и начнется война, не кровопролитная, конечно, но о спокойной жизни все
таки придется забыть. До тех пор, пока эти двое не решат свои проблемы и не разберутся с взаимными претензиями.
Удивительно, но оба вели себя тише воды, ниже травы. Никаких выпадов в сторону противника не делали, только присматривались, готовясь сделать резкий бросок, подобно кобре, которая долго прицеливается, но бьет молниеносно. Так, что ничего сказать не успеешь, а в твою кровь уже поступит изрядная порция яда. Отравляющего, парализующего, смертоносного.
Однако Люси чувствовала, что однажды они перейдут к открытому противостоянию, и тогда вся школа будет стоять на ушах. Все перевернется с ног на голову, и хорошо, если в выяснении отношений парни не зайдут слишком далеко.
Первое время Люси присматривалась к новичку, стараясь понять, чего от него можно ожидать, и это был чисто деловой интерес, не более того. Она старательно убеждала себя в том, что, как дочь директора просто пытается проследить за его адаптацией в школе, и, при необходимости помочь ему приспособиться. Но проблем у Дитриха, судя по всему, не возникало. Он быстро нашел взаимопонимание с учителями, учеников, по большей части игнорировал, как и Паркер, общаясь лишь в случае крайней необходимости. Исподтишка она наблюдала за ним, стараясь понять его, как человека. Мотивацию его поступков. Ловила почти каждое его слово, небрежно брошенное в разговоре, и почему
то печалилась, что он после той прогулки по школе, так и не подошел к ней. Они больше не разговаривали, даже при встречах в коридоре не здоровались, проходили мимо друг друга. И, если Паркера Ланц хотя бы просто задевал плечом, выражая свое презрение, но Люси он вообще не замечал, делая вид, что знать её не знает. Хотя, она была не далека от истины. Дитрих совершенно её не знал. Хорошо, хоть имя не забыл. Впрочем, в этом она уверена не была. Быть может, забыл, а она все ещё на что
то надеется.
Как любой семнадцатилетней девочке, Люси хотелось ходить на свидания, прогуливаться по парку, держась за руки, говорить о какой
нибудь ерунде, пить коктейль из одного стакана, сидя в молодежной кафешке и неловко целоваться. Почему
то ей казалось, что первый поцелуй с другим человеком, не с Паркером, который всегда нападал внезапно, будет именно неловким. Причин для этого было множество. Но самая главная, пожалуй, – то самое правило первого раза, которое распространялось не только на секс, но и на поцелуи. Они всегда получаются специфическими, своеобразными, если можно так выразиться, когда один человек неожиданно понимает, что хочет прикоснуться к другому человеку, но при этом понимает, что есть риск быть отвергнутым. Прикосновение может не понравиться, а потому действует не напористо и грубо, а нежно и осторожно.
Как у многих семнадцатилетних девушек категории «скромница» у Люси не было ничего вышеперечисленного. Ни прогулок, ни коктейлей, ни неловких поцелуев. У нее были только мечты о светлом чувстве, которое однажды настигнет её, но оно почему
то не торопилось к девушке, потерявшись в дороге.
Люси не была ботаником и заучкой. Просто мать держала её в ежовых рукавицах, воспитывала в строгости, и в итоге, когда все девочки уже хотя бы одного ухажера да сменили, у Лайтвуд так никого и не появилось. Она с замиранием сердца слушала рассказы одноклассниц о том, какие заботливые и нежные у них парни, тяжко вздыхала и снова возвращалась к компании своих самых верных друзей, что не способны на предательство и ложь – учебникам. Любовь снова оставалась в стороне.
Что такого интересного было в Дитрихе? Задай девушке такой вопрос, она растерялась бы, потому что свою симпатию объяснить могла, приложив немало усилий.
Он не был красавцем в стандартном понимании этого слова. Все ведь прекрасно понимают, какие стереотипы правят балом и каких парней девушки считают привлекательными. Темные круги под глазами, длинные крашенные волосы, большой рот – это все невозможно было отнести к самым привлекательным аспектам мужской внешности. Когда
то Люси казалось, что её идеал парня ничем не отличается от стандартов красоты многих жительниц планеты – голубоглазый блондин с обворожительной улыбкой, в стильном деловом костюме, и не важно, на чем, хоть на Мерседесе, хоть на коне, хоть вообще пешком передвигающийся. Однако реальность с мечтами разошлась кардинально. Сколько бы блондинов она не встречала, они все, независимо от того, как выглядели их лица, казались излишне слащавыми, приторными, как патока. В них Люси не видела своего человека. Действительно своего, того самого единственного, о котором мечтает любая девушка.
Мать говорила ей, что все это глупости. Не бывает никаких любимых, единственных. Все люди друг друга используют, все хотят друг от друга что
то получить. Любви нет, счастья нет, вообще никаких чувств нет. Все сказки о любви и заботе – это попытки запудрить мозги наивным дурочкам, верящим в светлое чувство. Разочарование обычно бывает излишне болезненным, потому лучше сразу разбить все надежды и жить с реальными взглядами на вещи. Своего рода развенчивание мифа, сродни сказки о существовании Санта
Клауса, которого на самом деле нет, но родители почему
то стараются скрыть от своих отпрысков сей печальный факт. А потом находится в классе один, особенно продвинутый в этом вопросе школьник, заявляет, что Санта
Клаус – выдумка, попытка создать сказку. У многих в такие моменты наступает горькое разочарование.
Вот и Люси мама готовила к дальнейшим разочарованиям, потому усиленно внушала ей мысль: чувства – глупость, любовь – глупость. Нужно жить собой, нужно жить ради себя, а не для кого
то. И только когда научишься ценить себя, будешь любима другими. Все остальное – приходящее. Сегодня есть, завтра нет. Потерять собственное «я», растворившись в ком
то, легко, а вот вновь его обрести и стать полноценной личностью дано далеко не каждому, лишь самым стойким, самым сильным духом.
Девушка внимательно прислушивалась к советам матери, но поступать все равно предпочитала по
своему. Она была мечтательницей, а мечтателям свойственно влюбляться. Только у одних эта любовь яркая, – горит и заставляет сгорать вместе с собой, а у других тихая и незаметная.
Люси был присущ именно второй тип любви. Она не могла набраться смелости, подойти к человеку, который ей нравился и признаться в своей симпатии, а потому продолжала наблюдать. Молча. Так продолжалось до тех пор, пока не начались рождественские каникулы. А потом внезапно пришло осознание того, что она может и хочет сказать новичку, уже достаточно освоившемуся, о своих чувствах. Только вот для этого нужно было отправиться к нему домой. Для нанесения визита нужно было придумать какой
