Война амазонок - Бланкэ Альбер (мир бесплатных книг TXT) 📗

С этими словами прелестная женщина выбежала из спальни.

– Герцог, так вы на нынешний вечер наш? Можем ли мы положиться на вашу шпагу и помощь?

– Что бы вы ни приказали, герцогиня, я на все готов. Какая опасность может устрашить меня, когда мне подают пример такие прекрасные амазонки, как вы и госпожа Мартино?

Минуту они стояли молча и недоверчиво смотрели друг на друга. Герцогиня заговорила первая, опять протянула ему руку, но вдруг она залилась слезами и в глубокой печали упала в кресло.

– Что с вами, герцогиня? – спросил Бофор с самым искренним участием.

– Ах! Как вы должны презирать меня…

– Что это вы говорите?

– Простите меня, герцог, я самая жалкая женщина на свете! Вчера, когда я говорила с вами у Тюильри…

– Так это были вы?

– Сама не знаю, какой инстинкт ревности увлекал меня. Я находилась в доме честного Мансо в то время, когда была похищена молодая девушка. Позже я узнала, что вас обвиняют… Но я уверяла себя – нет, Бофор, которого я знала, не способен на такую низость!.. Мне все еще дорога ваша слава, а между тем как давно я не имею на это никакого права.

– Милая Анна, вы лучшая, благороднейшая женщина, и, конечно, я не могу требовать от вас отчета, в каком состоянии находится сердце, на которое вы позволили мне некогда надеяться. Тот, кого вы теперь любите…

– Ах! Герцог, пощадите меня!

– Нет, герцогиня, нет, я должен объясниться с вами. Тут дело идет о моей чести: уважение и любовь, которые я до конца жизни буду к вам питать, внушают мне эту обязанность. Ларошфуко недостоин вас.

– Что вы сказали?

– Это не донос, не слово, вырвавшееся в минуту досады, герцог вам верен, но ум его не принадлежит к числу тех, которые выбирают прямой путь. Он из рода политических мучителей, которые по примеру Мазарини и Гонди любовь делают орудием своего честолюбия. Он толкнул вас на этот опасный путь, для которого вы не созданы, сколько бы самоотвержения и преданности вы ни доказывали вашему знаменитому брату. Видите ли, я разгадал его, он надеется через вас достигнуть власти.

– Что вы говорите?

– Да, великодушнейшая из женщин! Ослепленная страстью к человеку, самому остроумному во всей Франции, вы не видите, что он играет в партии принцев ту же роль, какую занимает кардинал у королевы, а Гонди у народа. Ему только бы успеть, а что ему до того, что вы будете разбиты, опозорены, осмеяны даже вашими приверженцами, которые теперь окружают вас почетом и благоговением.

– Герцог! Герцог! Это важное обвинение, и тем ужаснее оно, что…

– Доканчивайте.

– Что и я, может быть, одна я поняла вас.

– Меня?

– Да. Как и он, вы честолюбец, и вы скрываете вашу цель, чтобы обманывать и сбивать с пути.

– Положим, герцогиня, но позвольте, минуту. Если бы я был тем, как вы говорите, неужели стал бы я выказывать притворную невозможную любовь перед благороднейшей женщиной, которая готова с радостью ввериться мне? Нет, никогда. Я обратился бы к женщинам, предающимся минутной прихоти и готовым без зазрения совести всем жертвовать для своего честолюбия.

– А госпожа де Монбазон?…

– Она женщина без души и без убеждений, поглощенная бездной страстей. Вы сами никогда не верили, чтобы было что-нибудь искреннее в связи, составленной по случаю и обстоятельствам.

– Она хвастается тем, что отняла вас у меня! Признаюсь, это, может быть, самое жестокое оскорбление для меня.

– Успокойтесь, если мое сердце не может принадлежать вам, то оно предастся только той женщине, которая на вас будет похожа… Если только такое сходство возможно в этом мире.

– Герцог, – начала она и медлила в нерешительности.

– Что вы хотите спросить?

– Вы никого не любите? – спросила она с искренностью, требовавшей и ответа искреннего.

– Никого, – отвечал Бофор резко.

– Клянитесь честью дворянина!

– Никого, говорю вам.

– Отчего вы не хотите поклясться?

– Если бы я действительно был, как вы говорите, глубоким политиком, работающим для тайной цели, честолюбцем, мечтающим о перевороте в государстве, тогда мне не стоило бы никакого труда произносить перед вами всякого рода клятвы.

– Так вы любите кого-нибудь?

– Когда-нибудь я вам это скажу, – произнес Бофор странным голосом, так что герцогиня была поражена удивлением.

Вошла госпожа Мартино.

– Лошади готовы, – сказала она, – едем ли в Гавр?

– Как! – сказал Бофор, – так вы для этого дела требовали моей помощи?

– Ни для чего другого, – отвечала герцогиня, направляясь к двери.

– Так вы отправляетесь освобождать ваших братьев, принцев Кондэ и Конти?

– Именно так.

– Но с ними… Разве вы забыли? С ними находится ваш муж, герцог Лонгвилль.

– Ну так что же?

– Но герцог де Лонгвилль муж ревнивый, подозревающий и неумолимый, он запрет вас в своем замке и не допустит до вас живой души!

– И все-таки освободим их, а там увидим, что будет. Герцог де Лонгвилль немножко смахивает на господина Мартино, а моя милая Генриетта научила меня, как надо обуздывать мужей и заставлять их повиноваться.

– О! Герцогиня, я совсем другое дело! Я питаю к мужу любовь, самую… – Генриетта не смела закончить и покраснела.

Герцогиня обняла ее и поцеловала в лоб с видом королевы и ангела с обрезанными крыльями, словом, с тем видом, с которым она покоряла сердца.

Все вышли во двор, где ожидали их верхом Жан д’Эр, Ле Мофф и десять его воинов в полном вооружении – как будто они собрались на войну. Дамы надели маски и сели на лошадей, но когда привратник отворил ворота, с улицы вбежал человек.

– Капитан, – сказал он, обращаясь к Ле Моффу.

– Что случилось? – спросил тот, выезжая из ворот.

Вместо ответа посыльный указал ему на таинственную амазонку, стоявшую посреди улицы.

– Господин Ле Мофф, – сказала она звучным голосом, – вы забываете свои условия.

– Никак нет, сударыня, – отвечал тот нахально.

– Вы мне нужны на этот вечер.

– А вон там поставлены люди, чтобы предупредить меня вовремя.

– Эти люди, вероятно, плохо исполняют свою обязанность, мне пришлось предупредить их.

– Так сегодня вечером?

– Да, непременно сегодня вечером.

– В таком случае вы позволите мне представить вам новобранцев, которые, наверно, с радостью примут участие в ваших делах.

Женщина в маске подъехала к воротам и зорко взглянула на кавалькаду, освещенную факелами.

– Я знаю госпожу Мартино, – сказала она, – на ее мужество можно положиться. А герцог Бофор давно уже принадлежит к нашим.

– Куда же вы нас поведете, прекрасная дама? – спросил герцог, подъезжая к ней.

– Мое предприятие очень важное, и я не хотела бы…

– Сударыня, – вмешался Ле Мофф, – все может уладиться. Мы с вами отправимся на улицу Дракона, а потом вы поедете с нами по нашему делу, и будет у нас разом два успеха.

– А куда вы потом поедете?

– Служить королю против кардинала, – сказала герцогиня Лонгвилль, изменив свой голос.

– Хорошо. Если герцог Бофор с вами, то и я из ваших.

Дама в маске с любопытством рассматривала герцогиню Лонгвилль, потом выехала вперед, подав знак герцогу Бофору ехать рядом с нею. Небольшой отряд выехал рысью на набережную. Ле Мофф был впереди отряда.

Бофор без труда узнал в замаскированной женщине герцогиню де Монбазон и, наклонившись к ней, осыпал ее любезностями, на что она отвечала холодно и с досадой, часто оборачиваясь к ехавшим позади амазонкам, из которых одна сильно возбуждала ее любопытство.

– Признайтесь же, – сказал ей Бофор, – вы сердитесь на меня за то, что я не пришел на условленное свидание.

– Мне сказали, что вы исчезли, никто не знал, куда вы девались. Коадъютор, которому вы, кажется, необходимы каждую минуту, распустил слух, что вас убили, но я вижу, что все это неправда, а вы просто скрывались с прелестным обществом в таком доме, где я никак не ожидала вас видеть.

– Герцогиня, вы все думаете, что у меня в голове только ветер ходит. Вижу, что вы не можете взглянуть на меня серьезно.