Над Арктикой и Антарктикой - Мазурук Илья Павлович (читать книги полные .txt) 📗
— Штурман! Курс?
— Бери пока сто пять градусов
— Понято! Подворачиваю!
Довернул на указанный курс. Набираю шестьсот метров высоты.
Погода стояла на редкость хорошая. Обыкновенный перелет Под нами чистая вода губы Буор-Хая. В такую погоду интересно наблюдать, что есть на во- де и что есть под водой. Однажды, вот так наблюдая, я сам испугался да и напугал других членов экипажа.
Это было над Чукотским морем. Ведя ледовую разведку, мы летели курсом на север от мыса Уэлен Стояла такая же хорошая погода, как и сегодня, и я безразличным взглядом рассматривал проплывающую под нами водную поверхность.
Вдруг — я даже оторопел от неожиданности — вижу на глубине в чистой прозрачной воде два темных длинных тела Испуганным голосом громко говорю
— Подводные лодки!
— Где?! — взволнованно спросил сидящий позади меня Павел Макарович Банюшевич, старейшин штурман полярной авиации.
Быстро указываю пальцем на предметы, сделав крен, чтобы лучше было видно.
— Ну, деточка (его любимое обращение), напугал ты меня. Во-первых, подводные лодки в паре под водой не ходят, а во-вторых, это обыкновенные киты!
— Здорово!
Первый раз видел я китов не в кино, а в водах океана. Сделав круг над ними, налюбовавшись вволю, легли на прежний курс, предоставив океанским: исполинам следовать по своим делам.
Сейчас, когда мы летим над чистой: водац на летающей лодке, нисколько не волнуешьса за работу двигателей — если какая неисправность, то всегда можно сесть, ведь под тобой лодка! А вот в том полете, когда я увидел китов, было совсем другое дело. Летели мы, имея под собой воду, на сухопутном самолете Ли-2. И от сознания, что у твоего самолета колеса, а не редан, внутри рождается не совсем прият ное чувство, от одной только мысли о возможности вынужденной посадки пробегает холодок по коже.
Мои рассуждения и опасения не были лишены здравого смысла, так как в арсенале случаев неприятностей в полетах у летчиков полярной авиации были такие два (и надо же совпадение - у одного и того же летчика, Михаила Томилина!), когда сдали оба двигателя у сухопутного самолета над чистой во дои, а у гидросамолета — над земной поверхностью. В обоих случаях полет закончился, как в кино, благополучно — оба раза бортмеханики в последний момент успевали исправлять свои ошибки, которые могли стать для экипажа роковыми, и моторы начинали петь свою успокоительную песню. В таких случаях говорят: “Повезло…”
…Пересекли береговую черту, в губе Буор-Хая китов и подводных лодок не обнаружили. Под нами тундра. Россыпь многочисленных безыменных озер, змейки речушек без названий. На берегу одной из таких речушек хорошо видны два чума, вокруг которых бегают несколько собак. Из одного чума вышли сразу два человека — видно, услышали шум работающих моторов пролетающего самолета. Приветствуя, машут руками.
Вот и Усть-Янск. Погода хорошая. Небольшая рябь пробегает по акватории от легкого ветерка, создавая идеальные условия для посадки. Не все же штормы, бывает и хорошая погода…
После посадки зарулил в плот, закрепленный у обрывистого восточного берега Яны. Механики остались “ковыряться” на самолете, мы же, схватив свои походные чемоданчики, направились в порт. Поднимались по земляным ступенькам, опираясь на примитивные перила, роль которых выполняла неотесанная жердь, прибитая к двум столбикам. К столбу, расположенному наверху, вдобавок была прикреплена дощечка, надпись на которой гласила: “Гидроаэропорт Усть-Янск”. Рядом стоял, приветливо улыбаясь, сам начальник — Александр Алексеевич Седлецкий. Вместе с ним направились к домику, где находились все “службы”, вплоть до летной “гостиницы”, состоявшей из одной большой комнаты с десятью кроватями, по какими?! Матрацы их были набиты гагачьим пухом! В других аэропортах Арктики подобных не было, и каждый из нас предвкушал отдых.
Пока готовился ужин, всей “бригадой” пошли на берег катать бочки с бензином к краю обрыва для заправки самолета. Бочки лежали рядами в тундре, метрах в ста от берега. Пришлось попотеть: бочка с бензином весит около двухсот пятидесяти килограммов, а катить ее нужно по вязкой тундре, для полной же заправки потребовалось перекатить что-то около восемнадцати бочек. Хорошо, в самолете еще остаток был около одной трети полной емкости бензиновых баков. Вот это аппетит у нашего самолета! Но зато и летать можно почти сутки… На деревянных козлах был смонтирован небольшой альвсер, и сила мышц наших рук приводила его в действие, перекачивая бензин из бочек в баки самолета. При этом бензин процеживался через замшу. А так как бочки подвергались взбалтыванию во время перекатывания, то замша постоянно забивалась отставшей от них ржавчиной, следами воды и разным другим мусором, и процесс заправки шел очень медленно. Помучились и устали изрядно.
После хорошего ужина, которым нас угостил коллектив порта, уснули крепким сном праведников, “утонув” в знаменитых перинах…
Земля Бунге — песчаный участок суши, расположенный между островами Котельный и Фаддеевский в архипелаге Новосибирских островов. “При подъеме уровня моря частично заливается водой” — так коротко сказано о ней в энциклопедии… И заправка в Усть-Янске. Какая может быть связь? Да никакой! А вот все ж была…
Держим курс на устье реки Яны. Высота — шестьсот метров. Позади — гостеприимный Усть-Янск, впереди — семнадцать-восемнадцать часов ледовой разведки в высоких широтах Ледовитого океана и посадка в Тикси.
Степан Киселев связался по радио с дизель-электроходом “Индигирка”, который продолжал разгружаться. Снизились. Прошли низко над мачтами, покачиванием с крыла на крыло приветствовали моряков. Взяли курс на остров Большой Ляховский. Под нами чистая вода моря Лаптевых. Моторы работают ровно, успокаивающе. Каждый из нас занимается своим делом, настраиваясь на многочасовой полет. Илья Павлович Романов, в то время молодой гидролог, ушел в блистерный отсек, откуда хороший обзор для наблюдения за льдами, которых, правда, сейчас еще нет, но и чистая вода должна фиксироваться в его рабочей тетради. Кудряшов возился у электроплиты, видно, решил приготовить “дежурный” чай для желающих, а они всегда найдутся. Шмандин сидел в своей “голубятне”, контролируя работу моторов, — была его вахта. Степан стучит — собирает погоду у береговых и островных метеорологических станций. Шумский пишет, чертит, что-то подтирает резинкой на своих картах, у него, как всегда, свободного времени почти нет. Мальков внимательно рассматривает на руках ногти, иногда подправляя их лезвием перочинного ножика. Автопилот что-то немного барахлит, веду самолет вручную. Договорились с Володей нести вахту по одному часу. Обстановка вне и внутри самолета спокойная, не предвещающая ничего плохого, но мы всегда начеку…
Идем визуально, то есть при видимости земли (в данном случае воды), ниже нас облаков и тумана нет. Облачность высокая, обледенения не ожидается, внутри самолета тепло, поэтому на показания термометра наружного воздуха никто из нас внимания не обращал…
Справа по курсу и немного впереди на горизонте показалась полукилометровая возвышенность мыса Святой Нос, являющегося как бы юго-западной частью “ворот” пролива Дмитрия Лаптева. А вот впереди, немного левее, показалась и их северная часть, похожая на голову гуся, — полуостров Кигилях, на южной стороне которого расположена зимовка того же названия — попутная цель нашего задания. Нас в Тикси перед отлетом нагрузили газетами и письмами, которые мы успешно сбросили вышедшим встречать зимовщикам. Сделав традиционный приветственный круг над станцией, взяли курс на остров Новая Сибирь. Через пять минут после сброса почты Киселев вручил нам радиограмму, в которой зимовщики Кигиляха благодарили за почту и приглашали погостить.
— Степан! Поблагодари за приглашение и скажи, что при случае постараемся.
— Будет сделано, командир!
Мы продолжали следовать своим курсом…
Вдруг я почувствовал запах дыма, посмотрел в сторону Малькова, встретились взглядами. Показываю пальцем на свой нос, но жест запоздалый, так как струйка дыма уже потянулась к нам в пилотскую кабину. Мальков быстрым жестом показал, чтобы я продолжал вести самолет, сам же соскочил с сиденья и скрылся в бытовом отсеке, откуда к нам проникал дым. Появление в самолете не только дыма, а даже его запаха — явление чрезвычайное, предвестник пожара… От Кигиляха прошли более ста шестидесяти километров: до бухты Темпа, что на острове Котельном, — около двухсот километров. Но зато близко Земля Бунге — где-то около тридцати километров. В случае вынужденной посадки земля все-таки… Прикидываю себе в уме…
