Курортный роман с продолжением - Полякова Галина Викторовна (читать книги txt) 📗
Становилось свежо. С моря надвигался белесый туман. У Кати кружилась голова. Она держалась за теплое предплечье обеими руками. Георгий почувствовал, что она дрожит.
– Ты замерзаешь. Пойдем?
– Куда? Некуда нам с тобой идти, Георгий… как тебя по батюшке-то?
– Николаевич, Катя, Николаевич. – Он поднялся и протянул ей руку. – Идем, что-нибудь сообразим.
Они медленно шли по остывшей гальке, но Катя все оборачивалась, все вглядывалась в море. Она не могла понять, почему не оставляет ее даже не ощущение, а отчетливое сознание, что они все еще сидят там, на конце волнореза, свесив ноги в теплую воду…
Море пришло в движение, вскипев мелкой волной. Белые гребешки жадно набросились на волнорез, вылизывая серые плиты, словно пытаясь уничтожить их следы. Но Катя уже знала, что это суетливое волнение напрасно и их следы несмываемы. Что они все еще сидят там. Обнявшись. Невидимо. Под луной и мерцающими звездами. И останутся там навсегда… навечно.
На площади перед железнодорожным вокзалом было светло и многолюдно. Торопливо протискивались сквозь вокзальные двери только что сошедшие с поезда приезжие. Высаживались из такси и автобусов груженые сумками и чемоданами отъезжающие. Черноглазые темноволосые мужчины, сбившись в группки, переговаривались на своем языке, окидывая вновь прибывших женщин оценивающими взглядами. Пожилые тетки резво сновали в толпе, ревниво поглядывая друг на друга, наперебой предлагая комнату, квартиру и даже дом на любой срок.
Георгий поставил Катю под развесистой кроной невысокого дерева, скрывшей ее от посторонних глаз.
– Стой здесь и жди.
– Я с тобой…
– Не спорь. Стой и не высовывайся, пока я не вернусь.
Катя осталась одна, с нетерпением ожидая знакомого звука легких шагов. Она знала, что Георгий обязательно появится, как только управится с какими-то делами, возникшими у него на ночном вокзале. И он появился, ведя под руку сухопарую бабку с бегающими глазами.
– Вот она, бабуля. Взгляните на эту чудесную девушку и ее прелестное платье. Вы видели когда-нибудь такие глаза? Чистые, ясные, открытые миру и мне грешному? Разве может эта нежная девочка с детскими кудряшками быть ночной бабочкой? Это моя законная, горячо любимая жена, бабуся. Клянусь, чем хотите. Но документов с собой у нас нет. Мы засиделись в ресторане, и наш санаторий уже закрыли. А охрана, как водится, в каптерке заперлась, водку трескает и телек смотрит.
Старуха подошла к Кате и недоверчиво оглядела ее. Произведенный осмотр, видимо, удовлетворил ее.
– Ладно, давайте. Только на такси! Ты обещал, тут недалеко.
– Да без проблем, бабуля. Мы спать хотим, умираем, а завтра слиняем чуть свет. Без манной кашки на завтрак я не представляю себе настоящего отдыха. Я язвенник со стажем, мамаша. Приехал в санаторий по настоянию супруги и, не поверите, пил в ресторане исключительно молоко. Официант от расстройства в обморок грохнулся, публика хотела уже скорую вызывать, еле все успокоились. Ну, а ей, моей душечке, шампусика заказал, не без этого. Она у меня, слава Богу, здорова и не должна страдать по вине такого дохляка, как я. Согласны, мамаша?
Продолжая балагурить, Жора подхватил бабку под одну, а Катю под другую руку и устремился к остановке такси.
Неприветливая хозяйка жила одна в двухкомнатной квартире. Она ввела их в большую темную комнату, выходящую на застекленный балкон, и дернула шнурок на стене. Одинокий миньон слабо затеплился в треснутом плафоне допотопного бра. Твердым шагом старуха проследовала к комоду и швырнула на кровать два полотенца, после чего удалилась к себе, хлопнув дверью.
Георгий отправился в душ, а Катя, расправив платье на спинке стула, огляделась. Углы комнаты тонули во мраке, но света хватало, чтобы оценить ломкость голубоватого наста на низком ложе. На крахмале и синьке хмурая хозяйка явно не экономила. Не выдержав соблазна, Катя сбросила остатки одежды и с наслаждением скользнула в хрустящие простыни.
В полотенце на бедрах и мерцающих каплях на торсе, Георгий вошел в комнату. Неслышно ступая, он приблизился к дивану и наклонился над ним. Но Катя уже ровно дышала, отвернувшись к стене. Она уснула неожиданно и мгновенно, не справившись с впечатлениями дня.
– Катя, Катенька, проснись. Я уже здесь! Я вернулся к тебе, Катерина! Я с тобой, радость моя.
Сильное влажное тело обогнуло контур ее спины. Тяжелая горячая волна, поднявшаяся где-то в глубине, легко вынесла ее на поверхность короткого сна. Прохладная рука запуталась в простынях, нерешительно блуждая в них, растрачивая драгоценную свежесть. Катя нашла ее и прижала к груди в бессознательном противопожарном порыве. Не отпуская его руки, она повернулась от стены, окончательно проснувшись…
Глава 20. Яблоко
– Что это было, Катя? – рассек тишину растерянный голос. Георгий сидел на кровати и тревожно смотрел на нее.
– Понятия не имею.
– Ты… не могу найти слов…
– Нет уж, найди какие-нибудь.
– Не знаю, как сказать… ты прелесть, Катя!
– А что, не попадались такие?
– Никогда!
– Вот видишь, оказывается, не все тебе еще известно о женщинах…
– Как ты можешь? – возмутился Георгий.
– А Оля? Неужели – хуже? Певица! Гитаристка! Говорят, в мире искусства все продвинутые, без комплексов.
– Да ты ревнуешь? – он тихо засмеялся. – Ты еще и дурочка? Это же настоящий подарок! – Он заграбастал ее вместе с одеялом и прижал к себе. – У меня с ней ничего не было, клянусь оставшимся здоровьем!
– Конечно, не было. Вы ведь тогда первый раз купались ночью голышом? То-то она голосила на все Сочи, как восхитительны ночные заплывы без трусов. И гусли свои в сарайчике оставила, чтобы утром еще раз спеть тебе «Вернись, я все прощу»?
– Глупая ты женщина, Катерина, – захохотал Георгий. – Куда ей до твоего «Колечка».
– Ты спал с ней? – Катя попыталась приподняться, но Георгий еще туже стянул ее пододеяльником.
– Куда? Лежать! Не дергайся и не фыркай, а слушай. Ни с Олей, ни с кем-либо другим романов этим летом у меня не было. Врать не буду, я хотел к ней подкатиться, пока тебя не увидел. Ты день и ночь стояла у меня перед глазами. Веришь, отелла? – Он лишил ее возможности двигаться, затянув пододеяльник и оставив свободной только голову. – Скажи «Верю, Гошенька».
Катя смотрела на него, слушала глуховатый, странно родной голос и… верила. Она и сама не поняла – «что это было?». Это не походило на страсть, на утоление сексуального голода, подогретого южным солнышком. Даже с любовью, которую она знала, имело мало общего. Что-то необыкновенное, что-то таинственное и волшебное произошло между ними. Начавшееся под пьяным ароматом цветущего кустарника и продолжившееся на улетающем в море волнорезе. Казалось, что нашлось что-то исключительно важное, но давно и безнадежно утерянное. Почти забытое, но тайно и страстно желанное. Что-то бесконечно дорогое и несказанно прекрасное…
Она пыталась понизить пафос ощущений, мысленно подыскивая привычные определения. Но ничего толкового в голову не приходило, кроме банального сравнения с половинками яблока, наконец-то нашедшимися, соединившимися и непостижимым образом превратившимися в целый и спелый плод.
– Ну, допустим. А почему поклялся «оставшимся здоровьем»? Не стыдно? С такой-то фактурой?
– И здесь не обманул, – посерьезнел Георгий. – Все мои бицепсы и трицепсы – наследство здоровой и физически культурной юности. Но ныне пред тобой запущенный язвенник с большим и печальным стажем, коему кашка по утрам очень даже не повредила бы. Такова цена блистательных побед и горьких поражений, милая Катюша, – Георгий усмехнулся. – Даже целых две язвы – в кишках и желудке. В последний раз чуть не окочурился в больничке. В реанимации лежал и пение ангелов слышал, как тебя сейчас. Сдается мне, тоже про колечко пели они. Но далековато им до тебя, любовь моя. Сейчас вроде обе не беспокоят. А врать я не люблю, ты просто не знаешь об этом. Я правдивый парнишка и очень доверчивый. Смотри, не обмани. Не прощу…
