Соблазны бытия - Винченци Пенни (электронную книгу бесплатно без регистрации txt, fb2) 📗
– Хорошо, пусть будет Чарли Паттерсон. Однако я вовсе не собираюсь с ним обедать. И лучше, если тебя заберет Мария. Как-никак это ее работа.
– Мама, – лицо Дженны было образцом доброжелательности и невинности, – я давно не слышала от тебя таких глупостей. Ты обязательно заедешь за мной. И познакомишься с Чарли.
– Дженна, я не собираюсь за тобой заезжать. И знакомиться с Чарли – тоже.
– Здравствуйте. Я Барти Эллиотт, мать Дженны. Надеюсь, мое чадо не доставило вам хлопот?
– Что вы! Она ангельское создание. Во всяком случае, дочь мне так сказала. Здравствуйте. Рад с вами познакомиться. Чарли Паттерсон. Не желаете ли чего-нибудь выпить?
– Нет, благодарю вас. Нам пора домой. Дженне надо сделать уроки и позаниматься на пианино.
– А я все сделала!
В прихожую вбежала Дженна вместе со своей подругой Кэти. У девочки действительно были громадные голубые глаза и милое, совершенно невинное личико. «От такой можно ждать чего угодно, – подумала Барти. – А в сочетании с Дженной – это просто взрывоопасная смесь».
– Ты, стало быть, Кэти.
– Да, – сказала дочь Чарли, изящно протягивая Барти руку. – Очень рада с вами познакомиться, миссис Эллиотт. Мы с Дженной уже сделали уроки и позанимались на пианино. А сейчас мы смотрим телевизор. Передача интересная и не скоро закончится. Так что у вас полным-полно времени, чтобы посидеть с моим папой и чего-нибудь выпить.
Чарли Паттерсон явно не ждал этих слов. Он смущенно посмотрел на Барти:
– Так, может, все-таки чего-нибудь выпьете? Самую малость? Или хотите кофе?
– Э-э, от кофе не откажусь, спасибо.
Барти раздражало, что она попалась в сети двух хитроумных маленьких девчонок, и в то же время Чарли Паттерсон ее слегка заинтриговал. Этот человек показался ей довольно симпатичным и интересным. Конечно, Дженна преувеличила. Он не был слишком уж обаятельным. Но какой-то шарм в нем был: темные, коротко стриженные волосы, смеющиеся глаза за стеклами очков в черепаховой оправе.
Чем-то этот человек напомнил ей Джорди. Как и тот, Чарли был человеком без возраста. Барти сказала бы, что ему под сорок. Он слегка прихрамывал. Результат падения с лошади, как говорила ей Дженна. На Чарли были джинсы, рубашка в бело-голубую полоску и пуловер без рукавов, галстук отсутствовал. Одежда была довольно старой: джинсы выцветшие, а манжеты рубашки чуть обтрепанные. Утверждение Дженны, что дела Чарли идут плохо, оказалось совершенно точным, как и многие ее утверждения. И как ему только хватало денег, чтобы платить за обучение дочери в Чапине?
Барти понравилась эта квартира на первом этаже большого дома, отделанного бурым песчаником: теплая, обжитая. Коридор, обшитый деревянными панелями, кухня-столовая, оформленная в стиле фермерского дома, с большим отдраенным сосновым столом. Кофе Чарли принес в добротно меблированную гостиную. Мебель была старой и громоздкой, большие диваны с подушками, на окнах длинные красные бархатные портьеры, на полу несколько потертый индийский ковер. На стенах висело множество картин, в основном морских пейзажей. Маленький столик рядом с креслом, где сидела Барти, был заставлен фотографиями в серебряных рамках: снимками Кэти, начиная с раннего возраста. На нескольких фото Барти узнала Чарли, а на одном была запечатлена красивая блондинка с изящной фигурой и ангельской улыбкой. Скорее всего, мать Кэти.
Подавая гостье кофе, Чарли заметил, что она разглядывает снимки.
– Это моя жена Мэг.
– Красивая.
– Да. Была.
Возникла неловкая пауза.
– Значит, вы занимаетесь издательским бизнесом? – спросил Чарли.
– Да. А вы – недвижимостью?
– Совершенно верно. Девчонки отлично справились с домашним заданием.
Оба неловко засмеялись.
Вообще, все это было как-то неловко. Барти обрадовалась, когда после второй чашки кофе смогла, не нарушая правил гостеприимства, сказать, что теперь им с Дженной действительно пора домой.
Вывернув на Третью авеню, Барти подумала, что Дженна своего добилась: познакомила ее с Чарли Паттерсоном. Пусть себе девчонки дружат. А взрослым снова встречаться нет никакой необходимости. Барти решила, что Чарли, должно быть, тоже облегченно вздохнул, когда они уехали.
Пресса шумно обсуждала переход Кита в «Уэсли». Материал был более чем благодарным на всех уровнях: профессиональном, личном и семейном. Статьи, как правило, не выходили за рамки профессиональных изданий и потому не особо задевали «Литтонс». Но весной интервью с Китом опубликовала «Манчестер гардиан». Кит рассказывал, что почувствовал настоятельную необходимость сменить издательство. По его мнению, так поступают почти все авторы. «Уэсли» он называл молодым, динамичным издательством, способным отвечать требованиям современного книгоиздательского мира. В этом интервью Кит не преминул отметить, что его решение никак не было связано с отходом его матери от дел. «Скорее наоборот».
Внутри «Литтонс» это интервью повергло всех в шок. Джей и Венеция сразу усмотрели намек на недовольство Кита уровнем редактирования его произведений. Джайлза взбесило, что младший брат незаслуженно принижает «Литтонс» и поет дифирамбы «Уэсли». Селия негодовала на враждебные слова сына, сказанные газетчикам. Получалось, он бы в любом случае покинул «Литтонс» и ее уход с этим никак не связан.
В день публикации статьи Селия встретилась с Венецией за ланчем.
– Не понимаю, как он может быть таким жестоким. И таким вероломным. Похоже, он совсем не тот, каким я его себе представляла.
Венеции оставалось лишь беспомощно наблюдать за всплеском материнского гнева и делать вялые попытки объяснить матери, что, с точки зрения Кита, жестокость и вероломство как раз проявила она, а не он.
– До сих пор не понимаю, чем я это заслужила, – сказала Селия, втыкая вилку в sole meunière [5]. – Разве Кит в моей жизни занимал иное место, кроме первого?
– Нет, мама. Может, только теперь.
– И почему я не вправе позволить себе немножечко счастья? Несколько лет позаниматься тем, на что мне вечно не хватало времени?
С недавних пор Селия часто преподносила себя как «жертву собственной жертвенности». Зная, что эта роль не совпадала с реалиями ее жизни, ибо Селия никогда не забывала о себе и своих интересах и с холодной жестокостью добивалась желаемого, семья деликатно помалкивала. Венеция сочла момент неподходящим для споров.
– Мамочка, он чувствует себя ужасно задетым. Он тебя простил.
– Да? Что он мне простил?
Венеция вздохнула. Еще одно доказательство, что Селия всегда играла по своим правилам. Она ведь так официально и не признала обстоятельства рождения Кита. Венеции хотелось ей сказать: «Мама, попробуй хоть на минутку почувствовать себя в шкуре Кита. Как ты думаешь, почему он так ведет себя? Да потому, что он основательно выбит из колеи. Возникла колоссальная пропасть между тем, с чем он был вынужден сжиться за последние годы, и тем, что ты сделала за последние месяцы». Но Венеция не имела права так говорить. То была заповедная территория их матери, куда она не пускала никого.
– Я уверена, он справится со всем этим, – после долгой паузы сказала Венеция. – Дай ему время.
Но Киту требовалось нечто гораздо большее, чем время.
Второе полугодие было не лучше, но и не хуже. По крайней мере, Лукас теперь знал, чего ожидать. Он начинал понимать работу школьного механизма, хотя это было вызвано не столько интересом, сколько необходимостью. Теперь уже больше никто не делал попыток с ним подружиться. Его не любили все, и Лукас принимал это как данность. Нельзя сказать, что из-за этого ему меньше или больше доставалось. Некому было его утешить после очередного битья, но Лукас и не искал утешения. Он просто хотел, чтобы время проходило быстрее. Лукас чувствовал, что живет в долгом холодном кошмаре, где каникулы мало отличались от школьных будней. Конечно, приезжая домой, он удовлетворенно отмечал, как отношения между матерью и Джорди становятся все прохладнее. Но каникулы имели обыкновение заканчиваться. Каждое возвращение в школу вызывало у него тошнотворный ужас. С этим ужасом он просыпался и засыпал. Он не знал, как убежать из кошмара, и его отчаяние и злость только возрастали.
