Семь молоденьких девиц, или Дом вверх дном - Мид-Смит Элизабет Томазина (читать книги полные .txt) 📗
– Ну а как же иначе? – возразила Вайолет. – Нельзя, чтобы они обращались с ними как-то иначе. Это, по-моему, было бы несправедливо.
– Вы думаете? – недовольным тоном проговорила я. – Однако если бы вы были на моем месте, то, может быть, рассуждали бы иначе.
– Да, вы правы; наверное, мне это было бы очень неприятно. Возможно, я даже не смогла бы выносить присутствие посторонних лиц в доме так же терпеливо, как вы. Моя милая мама очень хорошего мнения о вас, Маргарет.
– Ах, Вайолет, не говорите так; боюсь, что леди Пенроуз может разочароваться во мне.
– Нет, о, нет! Этого, я надеюсь, не случится! Ведь тогда она не позволит мне дружить с вами. Мама такая строгая, когда дело касается выбора моих подруг. Ах, Боже мой, но я, кажется, утомляю вас своей болтовней. У вас какой-то нездоровый вид.
Остаток этого вечера мы с Вайолет провели самым приятным образом, обмениваясь впечатлениями о прочитанных книгах, занимаясь игрой на рояле и пением. Минутами я была совершенно счастлива, но часто в течение вечера меня терзала неотвязная мысль о том, что моя тайна скоро обнаружится. И чем внимательнее относилась ко мне леди Пенроуз, тем тяжелее мне становилось при мысли, что всему этому скоро настанет конец. Я даже искренне пожалела, что Вайолет так сильно ко мне привязалась: я предвидела, что наша дружба будет недолгой и мне будет тяжело расстаться с ней.
В воскресенье утром мы отправилась в нашу церковь, где я сидела рядом с Вайолет на старинной фамильной скамье семейства Пенроузов. Вайолет была вся в белом, и ее нежное личико выглядело чистым и невинным, как у ангела. Она внимательно следила за службой, перелистывая свой молитвенник, и усердно молилась. Что же касается меня, то я не могла всецело предаться молитве, так как душа моя была неспокойна. Но я все еще не столько каялась в своем проступке, сколько была озабочена тем, чтобы скрыть свой позор от тех, кто так горячо меня любит, не подозревая, сколь недостойна я этой любви.
Избранный отцом для проповеди текст: «И когда он был еще далеко, увидел его отец и сжалился над ним…» – был из известной притчи о блудном сыне.
И мне казалось, что проповедь относится именно ко мне… Папа говорил о тех, кто согрешил и долго упорствует, не желая сознаться в своем грехе. Но когда эти грешники наконец проникнутся раскаянием, то едва вступят они на путь истинный, как Отец их Небесный выйдет им навстречу и выкажет им свое благоволение.
Слова моего отца сильно меня взволновали, я с трудом сохраняла самообладание. Но я все еще не настолько прониклась раскаянием, чтобы подойти к отцу и повиниться перед ним. Меня удерживало мое самолюбие; я чувствовала это и сокрушалась, что у меня такое гордое и непокорное сердце.
Когда я была еще совсем маленькой, у меня умерла малютка-сестра; в то время я часто думала о ней и жалела, что ее больше нет с нами. Мы с мамой часто говорили об этом. Когда я бывала послушной, мама радовалась и говорила мне, что моя маленькая сестра превратилась в ангела и следит за мной с небес. Я задавала маме наивные вопросы, например, что делает маленькая Алиса на небесах, и спустится ли она мне навстречу, когда я буду умирать… Все эти мысли роились у меня в голове во время службы; меня терзало сознание, что я уже недостойна узреть на небе маленького ангела – свою сестрицу. Я старалась успокоить себя тем, что предо мной еще долгая жизнь, но тут же вспомнила, что смерть одинаково похищает как молодых, так и пожилых людей, как подготовленных к смерти, так и нераскаявшихся грешников…
По окончании службы все вышли на паперть, и там я встретилась со всеми нашими. Джек и тут не удержался, чтобы не сказать мне колкость:
– Слушай, Мэгги, ты не очень-то важничай! Ты ведь сегодня же вечером вернешься домой, и все пойдет по-старому.
Из церкви мы вдвоем с Вайолет ехали в шарабане, запряженном парой пони. По дороге Вайолет вздумала заехать в домик лесничего, чтобы повидаться с Сесилией Ферфакс, которая ей так понравилась на нашем базаре. Я старалась отговорить ее от этого намерения, но Вайолет, при всей мягкости характера, была очень настойчива, и мне пришлось уступить.
Случилось так, что в это время по дороге проходил и сам Ферфакс. Вайолет остановила пони и окликнула его своим звонким голосом:
– Здравствуйте, Ферфакс! Подойдите к нам поближе.
Лесничий почтительно повиновался своей маленькой хозяйке, но, увидев меня рядом с Вайолет, изменился в лице и вопросительно посмотрел на меня.
– Ваша дочь, Сесилия, вероятно, дома? – спросила Вайолет, не замечая в нем никакой перемены.
– Она дома, сударыня, но она не совсем здорова.
– Ах, как жаль! А что с ней?
– Она, кажется, сильно простудилась, и моя жена решила, что ей лучше посидеть несколько дней дома.
– В таком случае мы зайдем к ней, не правда ли, Маргарет?
– Не советую вам, барышни: простуда бывает очень заразной.
– Но я никогда не простужаюсь и не боюсь никакой заразы, – возразила Вайолет. – Сесилия так любит вас, Маргарет! Зайдем, это доставит ей удовольствие.
Вайолет велела своему груму взять пони под уздцы, и мы с ней вышли из экипажа. Мы уже сворачивали на тропинку, которая вела к домику, когда Ферфакс догнал меня и сказал:
– Возьмите, пожалуйста, тут ровно пять шиллингов – в уплату моего долга вашему брату.
– Зачем вы сейчас отдаете мне эти деньги? – сказала я, нахмурившись и отступая от него. – Это еще успеется.
– Нет уж, возьмите, пока они у меня целы. Я отдал бы их самому мистеру Джеку, но мне все не удается встретиться с ним. Скажите ему, что я выплачу весь долг по частям и очень ему благодарен за то, что он одолжил мне эти деньги.
При этом Ферфакс так посмотрел на меня, как будто хотел сказать: «Теперь, когда я начал выплачивать этот долг, вы уже не имеете права жаловаться на меня сэру Уолтеру Пенроузу!» Мне поневоле пришлось взять у него эти пять шиллингов и сунуть их в свой карман.
– Как странно, – заметила Вайолет, когда лесничий отошел от нас, – тут, наверное, кроется какая-то таинственная история. Меня удивляет, что Ферфакс брал деньги взаймы у вашего брата.
– Да, это длинная история, и не стоит о ней говорить, – ответила я, – пойдемте к Сесилии, если вы непременно хотите ее видеть.
– Да-да, идемте, – согласилась Вайолет и быстро пошла вперед.
Сесилию мы нашли закутанной и сидящей у самого очага. Болезнь страшно изменила ее милое личико: оно раздулось, глаза покраснели и на опухшем лице казались маленькими.
Увидав меня, Сесилия обрадовалась, и, не обращая никакого внимания на Вайолет, воскликнула:
– Ах, мисс Маргарет! Мисс Маргарет! Как я счастлива, что вижу вас!
Между тем миссис Ферфакс смотрела на меня недружелюбно и уговаривала нас поскорее уйти, чтобы не заразиться от ее дочери.
– Я уверена, – прибавила она, – что Сесилия простудилась, а может быть, и подхватила какую-нибудь тяжкую болезнь, когда по вашей просьбе, мисс Маргарет, прошла всю эту длинную дорогу до Гарфилда и обратно. Я никак не могу понять, зачем вам нужно было посылать ее так далеко? Это просто безжалостно с вашей стороны! Сколько раз я твердила ей: «Смотри, Сесилия, помни мои слова: мисс Маргарет так же мало о тебе заботится, как о зайцах в лесу; она тебя совсем не любит, а ты жертвуешь для нее своим здоровьем!» И я была права, вот и доказательства налицо! Вы теперь водите знакомство со знатью, моя бедная девочка из-за вас заболела, а вам и горя мало!
Я не знала, что сказать в свое оправдание, и только невнятно бормотала, что жалею о болезни бедной Сесилии и что попрошу свою маму прислать ей какие-нибудь лекарства. Потом я начала торопить Вайолет, убеждая ее, что нам действительно не следует тут оставаться.
– Вот, я так и знала! – закричала миссис Ферфакс, которая минутой ранее боялась впустить нас к больной дочери, а теперь хотела во что бы то ни стало удержать нас, чтобы облегчить душу, высказав свою обиду на меня.
– Я скажу вам только одно, мисс Маргарет, – продолжала она, – вы бессовестно пользуетесь привязанностью к вам моей бедной Сесилии…
