Русская народно-бытовая медицина - Попов Г. (библиотека электронных книг .txt) 📗

Уверенный, что болезнь должна пройти чуть не моментально, раз лекарство «дадено впопад», мужик очень недоволен, когда одно и то же лекарство повторяется несколько раз. – «Что в земскую больницу ходить? Я там был, никак, разов пять и все дают одно пойло. Я чую, что нутро у меня не болит, только нота, тута, хрип ломить: должно, кровишша, что ли? (Скопин. у. Рязанск. г.). – «Была и на, больнице, рассказывает баба, – да дали того же пойла. Попоила больного, да пользы то не вижу, ништо, так и вылила в лохань» [97] (Шуйск. у. Владим. г.).

Но чуть ли не с большим скептицизмом относится крестьянин к дозе лекарства. Имея очень смутные представления о ядах, кроме самых грубых и общеупотребительных, он впадает в большое сомнение, если назначенная доза какого-нибудь сильно действующего лекарства, напр., атропина, мышьяка и т. п., по его мнению, слишком мала. Одна капля подобного лекарства ему кажется совершенно ничтожной величиной, а пять – настолько малой, что он удваивает или утраивает приём, или пьёт лекарство из всего пузырька: «какая же беда, что я сразу выпью? – думает он: – от этого должна пройти боль, а вреда не может быть» (Калужск. г. и у.).

Наблюдаются десятки случаев, когда больные, получив от врача лекарство на неделю, выпивают его в два – три приема или сразу, в надежде, что, таким образом, они скорее «проймут хворь» «уж если от ложки будет польза, – соображает мужик, – то от бутылки побольше» (Скопинск. у. Рязанск. г.).

При таких несложных взглядах на болезни и их лечение, некоторые, не обращаясь к доктору, принимают лекарства, оставшиеся от других: «тебе получшало, – заключают они, – может, и у меня пройдет боль, дай-ка и я попробую».

В некоторых случаях большое сомнение в мужике возбуждает назначение диеты: нередко диета считается выдумкой докторов и возбуждает только насмешки. – «Может, для нежных людей так оно и нужно, а нашему брату, мужику, не приходится это. Ну, что это такое? того не ешь, этого, не пей. А что есть? Нет, коли ты настоящий доктор, дай лекарства такого, чтобы как рукой сняло. Так где же нам дадут? Барам да богачам – так, а нам – погоди. Мы, выжил – выжил, а подох – туда и место: столько и толков про нас» (Вяземскмй у. Смоленской г.).

У одного крестьянина, большого скептика относительно диеты, нашли доктора катар желудка, и запретили ему есть кислое и соленое. – «Вот выдумали, что сказать, – возмущается он, – как будто, мужику можно дыхать без квасу? Вон, доктор думает, как господа живут: того поесть, да другого, да третьего, а мужик, как квасу не попил, так и бока подвело. Бабка мне сказала: никакой катары нет, всё можно есть, лишь бы душа, принимала».

Вообще русский человек, даже больной, крепко стоит за квас. Летом 1898 г. во многих деревнях близ Шуи (Владимирской г.) свирепствовала дизентерия и заболевших лечили фельдшер и женщина-врач. Крестьяне охотно шли к ним за лекарством и охотно показывали больных. Полученными лекарствами лечились правильно, только не могли согласиться не поить больных квасом. «Что чай, что вода – только брюхо промывают хуже, да ими и не напьешься, а квас – хлебное, крепче в брюхе держится, а доктора мало ли что наскажут: все это пустое», – говорили тогда бабы.

Смущает иногда мужика и поверхностность врачебного осмотра. Земская больница, пишут нам из Кадниковского у. (Волог. г)., находится в с. Устье, верстах в 15-ти от нашей местности. Доктор там немец, худо говорящей по-русски, и два фельдшера [98]. Крестьяне хотя к ходят в больницу за лекарством, но результатами лечения остаются недовольны, жалуясь, главным образом, на невнимательность осмотра. «Пришёл я к доктору, – передаёт свои впечатления мужик, – рассказываю про свою боль, а он и не слушает, не только што смотрит. Дали, вот, каких-то порошков, а пользы нет. Вдругорядь ходил туда: опять тех же порошков сунули». – «Спрашивает тебя доктор, – передаёт мужик уже из другой местности, – а, сам и не глядит на тебя, в окошко, вон, смотрит, на улицу, да мало и разговаривает-то с нашим братом» (Черепов, у. Новгородск. г.). – «Какой уж это доктор, – претендует третий, – коли больного порядком не только что не осмотрит, а и не расспросит? Боязно ему подробно и о болезни-то рассказывать, еще рассердится, пожалуй» (Ростовск. у. Яросл. г.).

В некоторых, хотя и редких случаях, женскую половину деревенского населения смущает, наоборот, необходимость более тщательного осмотра. Некоторые бабы лечиться у докторов от женских болезней считают за великий конфуз: бабе-де свое нутро перед людьми выворачивать зазорно. Когда такая конфузливая баба приходит в больницу и доктор, выслушав, скажет: «тебя надо осмотреть», – та стремглав бежать из больницы и старается скрыть ото всех слова доктора, чтобы потом не заслужить упрека от баб: «тебя давно все оглядели, ты уж лучше молчи» (Орловск. г. и у.).

Иногда источником скептицизма крестьянина, является его убеждение, что «доктор, дарьмя, настояще лечить не будет». «Даром и чирей не сядет», «сухая ложка рот дерет», – подкрепляет пословицами свое мнение крестьянин: «улечишь ли всех настояще, как нашего брата много, а он один? Вон, я в больниц был, так нас пришло 200 человек, – ну где ему всех настояще?»

Земским врачам в начале своей деятельности предстояло, между прочим, победить ужас народа перед больницей, который создался, главным образом, на почве знакомства, его с порядками дореформенных больниц приказа общественного призрения, в особенности, так называемых желтых [99], или «смирительных» домов и отчасти прежних военных лазаретов. Теперь этот ужас может считаться только историческим преданием. Во многих местах, даже глухих и отдаленных от центров, он сменился замечательным доверием народа к больнице, но местами всё ещё сильно проявляется недоверие и нерасположение к ней.

«К официальным врачам и особенно к больнице крестьяне относятся недоверчиво» (Тотемск. у. Вологодск. г.). «К больнице крестьяне относятся с недоверием и редко туда обращаются, разве когда деревенская знахарка отказывается лечить больного», – сообщают из Дорогобужского уезда (Смоленской г.). «Свет-то белый еще не надоел – ложиться в больницу, там боли-то еще надбавят, а то и совсем залечат», – аттестуют одну из больниц Грязовецкого у. (Вологодск. г.). «Случаи обращения к земской городской больнице редки, немаловажной причиной является боязнь умереть на чужой стороне, – сообщают из другого уезда (Вельского), той же Вологодск. г.

Местами и в центральном районе отношение к больнице не менее скептическое. – «Разве я дам положить свово в больницу? – часто можно слышат от баб: – Нукось, там льдом остудят? он и так чуть жив, а ему лед на голову: вся кровь в нём застынет – ну, и смерть получил».

«– И никак не уверишь баб, – говорить один из владимирских сотрудников, – что сами доктора лечатся теми же средствами, что и народу дают. Молодой народ стал больше читать, понимать и докторам, и больницам сочувствует, с гордостью говоря о своих бабах и стариках: прямо дело, народ серый, непонимающий» (Шуйск. у.).

В очень большом ряде случаев помещение больного в больницу является самой крайней мерой, когда истощены все другие средства помощи больному и когда остается одно – попробовать еще свозить в больницу [100]. Вот как живописует один из наших сотрудников ряд мероприятий в отношении больного и тот путь, который он проходит, прежде чем попасть в больницу.

«– При каждой болезни сначала перепробуют все домашние средства, потом лечат по совету родных и знакомых, своими же средствами. Коли лучше нет, то больного возят по «баушкам и лекарям», и, наконец, если ничто не помогает и положение больного всё хуже, отправляются в земскую больницу. – Плох, ни на какие лекарства нейдет – не минешь свозить в больницу; лучше-то не будет, да. и хуже-то не сделают, – говорят в таких случаях бабы, больше мужчин заботящиеся о больном. Но большинство все-таки предпочитает лечиться дома. – «Ради Христа, не возите в больницу, – просят больные, – там, всё равно, помоги не будет, только губы оборвут лекарствами и умереть-то в покое не дадут». – «С души рвет, дух от противен, а они, знай, в рот льют», – говорят больные про докторов и фельдшеров больничных.